Агрессивность как биологический и антропологический феномен

     Иерархия существует  даже у рыб. «Рыба высшего ранга, альфа, обычно доминирует над всем аквариумом; рыба бета, стоящая на следующей ступени, утверждается в каком-нибудь углу и даже оказывает там сопротивление деспоту. Более того, исподтишка она старается расширить свои владения за счет территории рыбы альфа, что ей иногда и удается. Находящаяся у основания иерархической пирамиды рыба омега выполняет очень тягостную роль «козла отпущения». Если её убрать, то оставшиеся члены группы гораздо чаще подвергаются нападениям»⁸. Самую главную роль в установлении иерархии у рыб играет территориальное поведение. Иерархический ранг не слишком важен для рыбы, находящейся на своей территории: здесь она всегда будет победителем.

     Исходя из  всего вышесказанного, можно увидеть,  что агрессивное поведение животных проявляется, как правило, в виде «мнимой» борьбы, не причиняющей борющимся особям серьезного вреда. Столкновения животных носят при этом условный, «церемониальный» характер. Нападению предшествуют специфические «предупреждающие» сигнальные движения или звуки, сменяемые демонстративными движениями. Но, в то же время, агрессия таит в себе некую опасность. Наиболее опасным из всех инстинктов агрессию делает ее спонтанность. «Если бы он (инстинкт) был лишь реакцией на определенные внешние условия, что предполагают  многие социологи и психологи, то положение человечества было  бы  не  так опасно,  как  в  действительности»⁹.

     Большинство дискуссий на тему инстинкта, включая работы Фрейда и других психоаналитиков, использовали концепцию инстинктов, в основе схожую с той, которую развивал Дарвин в своей классической работе 1871 года «Происхождение человека». В этой книге Дарвин рассматривал инстинкт в основном как влечение или импульс, побуждающий животное стремиться к определенной цели. Именно цель, а не что-то еще определяет природу данного инстинкта, настаивал он, цель, а не специфические действия животного. Животное не всегда ведет себя одинаково, когда пытается добыть еду, пару или убежище. Самое большое значение имеют цели животного. Более того, по Дарвину, инстинкты не обязательно направлены на поиск удовольствия и стремление избегнуть боли. Он думал, что более вероятно, что инстинкты являются простой наследственной силой, не стимулированной ни удовольствием, ни болью.

     Лоренц придерживался мнения, что инстинктивные действия по большей части детерминированы эндогенно как у животных, так и у людей, и они не являются главным образом реакцией на внешние события¹⁰. В инстинктивных центрах нервной системы организма спонтанно накапливается неизвестное вещество или возбуждение, и оно заставляет организм реагировать на ситуативный стимул особенным способом. Важно отметить, что Лоренц не приравнивает эту стимуляцию к рефлексам. Организм не побуждается внешними событиями. Более вероятно то, что ситуативные стимулы всего лишь «открывают» или «высвобождают» в нервной системе сдерживающие механизмы, тем самым давая возможность внутреннему драйву «вытолкнуть» инстинктивное действие наружу.

   Заложив фундамент социальной этологии, и, многого добившись в этой области, Лоренц дал мощный толчок в изучении феномена агрессивности не только у животных, но и у людей. Более того, «саме з цього моменту окреслився поворот вченого-природознавця до вивчення людини та її соціального життя»¹¹.

Глава 2. Агрессивность и современные  механизмы социального контроля

       Агрессивное поведение животных всецело остается в рамках сугубо биологических закономерностей, в отличие от отношений между людьми, которые определяются социальными и общественно-историческими факторами.

    Человека К. Лоренц считает одним из видов животных, эволюционировавшим из других видов. Поскольку наши тела и их физиология обнаруживают явное подобие с телами других животных, фундаментальное сходство должно быть и между нашими поведенческими схемами. Думать о том, что мы существенно отличаемся от них в силу нашего сознания или предполагаемой свободной воли, значит впадать в иллюзию.

       Переходя к вопросу о наличии агрессивного инстинкта у человека, первым делом Лоренц призывает человека понять, что он всего лишь часть природы, а не центр мироздания и "венец творения", противостоящий природе как «… нечто иное и высшее»¹². Что же мешает человеку познать свою суть? К. Лоренц выделяет три препятствия мешающих человеческому самопознанию. «И  все они неразрывно  связаны… - с гордыней»¹³.

    Первое, самое примитивное - это образное восприятие. Именное образное восприятие, а точнее его особенности заставляют человека видеть в обезьяне не просто животное, а некое карикатурное подобие человека. Особенно, по утверждению самого К. Лоренца, это относиться к шимпанзе. Восприятие мешает человеку поверить в своё животное происхождение.

    Второе препятствие самопознания - это неприятие человеком законов естественной причинности. Многие люди склонны предполагать, что их действия оправданы некими высокими целями, а не случайными причинами.

    И, наконец, третья, и самая главная причина, препятствующая самопознанию - это наследие идеалистической философии, по крайней мере, в западной культуре, пишет К. Лоренц. Деление людей на «материалистов» и «идеалистов» вышло за рамки философского рассуждения. «Мир вещей, который идеалистическое мышление считает в принципе индифферентным в отношении ценностей, и мир человеческого внутреннего закона, который один лишь заслуживает признания ценности. Такое деление замечательно оправдывает эгоцентризм человека, оно идет навстречу его антипатии к собственной зависимости от законов природы и, потому, нет ничего удивительного в том, что оно так глубоко вросло в общественное сознание»¹⁴.

     Одно из наиболее любопытных следствий теории Лоренца состоит в том, что с ее помощью можно объяснить тот факт, что у людей, в отличие от большинства других живых существ, широко распространено насилие в отношении представителей своего собственного вида. Согласно Лоренцу, кроме врожденного инстинкта борьбы, все живые существа наделены возможностью подавлять свои стремления; последняя варьирует в зависимости от их способности наносить серьезные повреждения своим жертвам. Таким образом, опасные хищники, например, львы и тигры, которых природа щедро снабдила всем необходимым для успешного умерщвления других живых существ (проворством, огромными когтями и зубами), имеют очень сильное сдерживающее начало, препятствующее нападению на представителей собственного вида, в то время как менее опасные существа — люди — обладают гораздо более слабым сдерживающим началом. Когда на заре истории человечества мужчины и женщины, действуя агрессивно против своих соплеменников, пускали в ход свои зубы и кулаки, отсутствие вышеупомянутых ограничений не было столь страшным. В конце концов, вероятность того, что они могли нанести друг другу серьезные увечья, была относительно низкой. Однако технический прогресс сделал возможным появление оружия массового уничтожения, и в связи с этим потакание своим стремлениям представляет все большую опасность — под угрозой находится выживание человека как вида. Кратко можно сказать так: Лоренц истолковывал стремление мировых лидеров подвергать целые нации риску самоуничтожения в свете того факта, что человеческая способность к насилию превалирует над врожденными сдерживающими началами, подавляющими агрессивные действия.

   Злокачественная (деструктивная) агрессия, присущая человеку, наиболее подробно описана в книге Эриха Фромма «Анатомия человеческой деструктивности».

     По мнению Э. Фромма, «биологически неадаптивная, злокачественная агрессия вовсе не является защитной от нападения или угрозы; она не заложена в филогенезе; она является спецификой только для человека; она приносит биологический вред и социальное разрушение»¹⁵.

     Одним из основополагающих факторов для формирования злокачественной агрессии Фромм считает хроническую невротическую депрессию (дистимия, снижение витального фона) и как ее следствия скуку (тоску).

     Главные проявления такой агрессии - убийство и жестокие истязания. Они не имеют никакой иной цели, кроме получения удовольствия. В основе «злокачественной агрессии» лежит не инстинкт, а некий человеческий потенциал.

     Такая агрессия встречается в двух различных формах: спонтанной и связанной со структурой личности.

     1. Спонтанные формы.

     Спонтанные  проявления агрессивности обусловлены  не человеческой природой, а тем  деструктивным потенциалом, который  произрастает в определенных  постоянно действующих условиях. Однако в результате внезапных  травмирующих обстоятельств этот  потенциал мобилизуется и дает  резкую вспышку (войны, религиозные  или политические конфликты, нужда,  чувство обездоленности).

     а)  Деструктивность отмщения. Агрессивность  из мести - это ответная реакция  индивида на несправедливость, которая  принесла страдания ему или  кому-либо из членов его группы. Такая агрессия возникает уже  после того, как причинен вред. Самое страшное, что она отличается значительно большей жестокостью. Неслучайно в языке бытует выражение «жажда мести».

     б)  Экстатическая деструктивность. Если человек страдает сознанием одиночества, беспомощности и тоски, он может попытаться преодолеть свою проблему путем перехода в состояние экстатического транса, где он (как бы «вне себя») приходит к единению с самим собой и с природой. Для этого есть много возможностей (употребление наркотиков, сексуальный акт, различные ритуалы). Человек, накладывающий на себя руки, тоже относится в какой-то степени к этой категории.

     2. Деструктивный характер: садизм. Главная его цель заключается в «желании причинить боль вне зависимости от наличия или отсутствия сексуальных мотивов». Ощущение абсолютной власти над другим существом, чувство своего всемогущества - вот главная сущность садизма.

     Согласно фрейдовскому взгляду на садизм, даже те садистические желания, которые внешне не связаны с сексуальностью, все равно имеют сексуальную мотивацию.

     Жажда власти, жадность  или нарциссизм - все эти страсти  определенным образом проявляются  в сексуальном поведении. Нет  такой сферы деятельности, в которой  характер человека проявлялся  бы точнее, чем в половом акте: именно потому, что здесь менее всего можно говорить о «заученном поведении», о стереотипе или подражании.

     А. Гелен отмечал,  что духовные институты радикально  канализируют притязания субъекта, его представления и рефлексии.  Он также критикует эпоху, которая  обрекает человека на утрату  контактов с миром, делая его  пленником фантазии. Он рассматривает  фантазии как недостаток, иллюзию,  обман, дереализацию. Но в то  же время, геленовская теория  фантазии многослойна - он считает  человека «фантазирующим существом».

     Существует точка зрения, согласно которой считается, что, когда рассерженный человек «выпускает пар» посредством энергичных, но не причиняющих никому вреда действий, происходит следующее: во-первых, снижается уровень напряжения или возбуждения, а во-вторых — уменьшается склонность прибегать к открытой агрессии против провоцирующих (или других) лиц.

     По мнению К. Лоренца «Смещение,  переориентация  нападения -  это,  пожалуй,  гениальнейшее средство,  изобретенное  эволюцией, чтобы направить агрессию в безопасное русло»¹⁶.

  Даже  на сегодняшнем скромном  уровне наши  знания  о  природе агрессии имеют некоторую практическую ценность. Она состоит хотя бы в том, что мы уже можем с уверенностью  сказать, что  не получится. После всего того,  что  мы узнали об инстинктах вообще  и об  агрессии  в  частности,  два "простейших" способа  управляться  с  агрессией  оказываются   совершенно безнадежными. Во-первых,  ее наверняка  нельзя  исключить, избавляя  людей от раздражающих ситуаций;  и,   во-вторых,  с   ней   нельзя   совладать,   навесив  на нее морально-мотивированный запрет.

     Переориентирование  агрессии  -  это самый простой и самый надежный способ   обезвредить ее.  Она довольствуется  эрзац-объектами легче,  чем большинство других  инстинктов,  и находит в них полное  удовлетворение. Уже древние греки знали понятие  катарсиса, очищающей разрядки; а психоаналитики прекрасно  знают, какая  масса похвальнейших поступков  получает  стимулы из "сублимированной"  агрессии  и  приносит   добавочную  пользу   за  счет  ее уменьшения.  Разумеется,   сублимация  -  это   отнюдь  не  только  простое переориентирование. Есть  существенная разница между человеком, который бьет кулаком  по столу вместо физиономии собеседника, - и другим, который гнев, не  израсходованный на  своего  начальника,  переплавляет  в воодушевляющие боевые статьи, призывающие к благороднейшим целям.

     Особой  ритуализованной  формой борьбы, развившейся  в  культурной  жизни людей, является  спорт. Как  и филогенетически   возникшие турнирные бои,  он  предотвращает   социально   вредные   проявления   агрессии  и  одновременно поддерживает  в состоянии готовности ее  функцию сохранения вида. Однако, кроме того, эта культурно-ритуализованная форма борьбы выполняет задачу, важность которой не   с чем сравнить:  она учит  людей   сознательному контролю, ответственной   власти   над   своими   инстинктивными   боевыми реакциями.

     Рыцарственность  спорта, которая сохраняется даже при сильных раздражениях, вызывающих агрессию, является важным культурным достижением человечества.

     Кроме того, спорт  благотворен в  том   смысле,  что создает возможности  поистине    воодушевленного    соперничества    между    надындивидуальными сообществами. Он не только открывает замечательный  клапан  для накопившейся агрессии  в   ее  более   грубых,  более   индивидуальных  и   эгоистических проявлениях, но и позволяет полностью  проявиться и израсходоваться ее более специализированной,  сугубо  коллективной  форме.