История письма. Принципы орфографии

Белорусский государственный университет

Филологический  факультет

Кафедра теоретического и славянского языкознания

 

 

 

Реферат по теме:

«История  письма. Принципы орфографии»

 

 

 

                                 Подготовил,

                                                

                                                  6 группы, р/о

                                                  Проверил:

                                             

 

Минск,2013

История письма

Письмо является вторым по важности — после звукового  языка — средством общения  людей. Оно возникло значительно  позже языка в раннеклассовом обществе в связи с усложнением  хозяйственной жизни и появившейся  потребностью как-то фиксировать информацию для сохранения ее во времени и  для передачи на расстояние. Предшественниками  письма были знаки, не связанные с  языком и выполнявшие чисто мнемонические  функции, т. е. служившие средством  напоминания о тех или иных фактах (событиях, количестве каких-либо предметов и т. п.) совершенно независимо от языковой формы воплощения соответствующей  информации. Но постепенно такое «предписьмо» превращалось в письмо: оно все  теснее связывалось с языком, начинало все полнее и точнее передавать языковое сообщение, и притом не только его  содержание, но и его внешнюю (звуковую) форму. Со временем письмо начинает оказывать  влияние на язык, что становится особенно ощутимым с распространением грамотности.

 

Письмо относится  к величайшим изобретениям человечества. Письмо помогает людям общаться в  тех случаях, когда общение звуковым языком или невозможно, или затруднительно. Главные затруднения для общения  звуковым языком представляют пространство и время. Устное речевое общение (без специальных технических  усовершенствований, как рупор, громкоговоритель и, наконец, телефон, радио) возможно только на ограниченном радиусе от говорящего, в пределах слышимости речи; что  же касается преодоления времени, то уже давно сложились поговорки  о преимуществах письма перед  устной речью: «Слово не воробей: вылетит  – не поймаешь», но «Что написано пером, не вырубишь топором», что примерно соответствует латинской поговорке: Verba volant – scripta manent – «Слова летают, надписи остаются». И происхождение  письма следует относить к тем  эпохам, когда у говорящих людей  появилась потребность преодолевать в связи с более сложными общественными  отношениями пространство для взаимоотношений  с отдаленными членами рода или  с другими племенами и для  увековечения чего-либо во временах. Тем  самым послания («письма») и надгробно-триумфальные надписи – первейшие виды письменности. Но первые (т. е. письма) так же «мимолетны», как и слова устного языка, и мы можем их изучить лишь по живой практике тех племен, которые  до последнего времени пользовались такими видами письма (это лингвист может почерпнуть у этнографов); вторые же (т. е. мемориальные надписи) доступны непосредственному наблюдению (надписи на скалах, на стенах ископаемых пещер, надгробные плиты, триумфальные арки и т. п.).

 

Являясь дополнительным средством общения к устному  речевому общению, письмо в своих  различных формах и видах в  разные эпохи по-разному соотносилось со звуковым языком.

Вопреки мнению некоторых ученых, прежде всего следует  отвергнуть возможность появления  письма до языка. Без языка нет  человека, а тем самым не может  быть и письма. Письмо на всех этапах развития человека – добавочный, вторичный  способ общения. Но это отнюдь не означает, что письмо всегда передавало прямо  язык. Передача графическими средствами языка с его грамматикой и  фонетикой – очень поздний  этап развития письма; в более ранние эпохи письмо могло и не передавать элементов языка, но тем не менее  быть орудием общения. Первично, очевидно, возникли «послания», которые очень  мало напоминали наши письма. Так, греческий  историк Геродот (V в. до н. э.) писал, что скифы направили персам, с  которыми воевали, «послание», состоявшее из настоящих живых зверей и птиц (лягушка, мышь, птица) и пяти настоящих  стрел, что означало: «Если вы, персы, не научитесь прыгать по болотам, как лягушки, прятаться в норы, как мышь, и летать, как птица, то вы будете осыпаны нашими стрелами, как только вступите на нашу землю». Это пример символической сигнализации, где каждая вещь что-либо прямо символизирует («птица» – «летать» и т. п.), общий  смысл такого послания был разгадан жрецами Дария, царя персидского, не только исходя из этой прямой символизации, но и из знания «контекста»: кто такие скифы, где они живут, как воюют и т. д.

 

Наряду с  этой символической сигнализацией  существует и условная сигнализация, когда сами «вещи» ничего не выражают, а используются как условные знаки.

Таково перуанское письмо кипу: палочка с навязанными  разноцветными шнурками с узелками, которую можно послать с гонцом как письмо , или ирокезское письмо в а м п у м: пояс или жезл с прикрепленными или нанизанными  ракушками разного цвета и  размера.

О «значении» узелков на шнурках и комбинаций ракушек, конечно, надо заранее договориться тому, кто посылает такое «письмо», и тому, кто его получает. Такими знаниями обычно обладала особая выделившаяся каста жрецов. Сообщения, которые  передаются таким способом, могут  быть только очень элементарными  и схематичными; это чаще всего  какие-нибудь указания, сигналы бедствий и т. п.Гораздо большие возможности имеет начертательное письмо.

 

Аналогично  тому, как мы различаем язык и  речь, так, говоря о письме, мы должны различать, с одной стороны, систему  письма (инвентарь начертательных знаков и правила их функционирования), а с другой — конкретные акты использования этих знаков и возникающие  при этом письменные тексты. Начертательные знаки, составляющие инвентарь письма,—  это буквы, цифры, знаки препинания и разные другие фигуры и изображения. Каждый знак может рассматриваться  как определенный элемент в данной системе письма, т. е. как абстрактная, многократно повторяющаяся в  текстах единица — графема  . В конкретном тексте мы имеем дело с экземплярами графемы — отдельными графами. Граф относится к графеме  так же, как фон — к фонеме, морф — к морфеме и т. д. По своему начертанию графема может быть составной; такова, например, графема ch, выступающая  с разным значением в латинском  письме ряда народов.

 

Начертательное письмо зарождается  как пиктография(от латинского pictus – «живописный» и греческого grapho – «пишу».),т.е. письмо рисунками. Образцы пиктографического письма обнаружены как археологами, так и этнографами.В пиктографии обозначающим служит схематический рисунок человека, лодки, животных и т. п.; конечно, и историк искусства, и этнограф заинтересованы в изучении таких рисунков. так как искусство и письмо в этих случаях нерасчленимы, однако для функции письма художественные достоинства рисунков несущественны, важна схожесть с объектом и опознаваемость темы, т. е. система передачи информации графическими знаками.

Обозначаемым  в пиктографии служит жизненная  ситуация (охота, поездка), вещи (весло, лодка), существа (люди, животные); словесное  оформление всего этого для пиктографии  несущественно (т. е. пиктограмму можно  «читать» и именами, и глаголами  и др.).

Пиктография не связана с алфавитом, т. е. набором  определенных знаков, и тем самым  не связана с обучением чтению и письму, так как нужные для  передачи вещи и ситуации надо только похоже изобразить; несвязанность пиктографии  с формами языка позволяет  ей быть удобным средством общения  разноязычных племен.

Некоторые исследователи  связывают типы пиктограмм с другим вспомогательным средством общения  людей – с жестами и их типами, что, безусловно, могло иметь место  и требует продолжения исследования. Однако мнение о том, что пиктография  и жесты в определенный период заменяли язык, лишено всякого основания, и жесты, и пиктография были только у говорящих людей и не могли  заменить языка.

 

 С развитием  понятий и абстрактного мышления  возникают такие потребности  письма, которые пиктография уже  не может выполнять, и тогда  возникает идеография (от греческого idea – «идея» и grapho – «пишу»).т. е. «письмо понятиями», когда обозначаемым является не сам жизненный факт в его непосредственной данности, а те понятия, которые возникают в сознании человека и требуют своего выражения на письме.

Переход от пиктографии  к идеографии связан с потребностью графической передачи того, что не обладает наглядностью и не поддается  рисуночному изображению . Так, например, понятия «зоркость», «бодрствование» нельзя нарисовать, но можно нарисовать тот орган, через который они проявляются. т. е. через изображение глаза. Таким образом, обозначающее на первых шагах идеографического письма остается тем же рисунком, но обозначаемое меняется: рисунок глаза как пиктограмма обозначает «глаз», а как идеограмма – «зоркость», «бодрствование», т. е. функцию данной вещи или результат ее использования. Таким же образом «дружбу» можно передать изображением двух рук, пожимающих одна другую, «вражду» – изображением скрещенного оружия и т. п.

Рисунок в  этих случаях выступает в переносном, а тем самым и в условном значении. Этот перенос значения рисунков очень похож на метонимический перенос  в лексике названия орудия на результат  его использования; ср. язык – «орган»  и язык – «речь» и рисунок глаза  – «глаз» и тот же рисунок –  «зоркость», «бодрствование» и т. п. На данном этапе развития письма одни и те же рисунки могли иметь  и прямое значение (что изображено), и переносное (сопутствующие явления), что, конечно, очень затрудняет дешифровку письменных памятников этого типа письма. Потребность убыстрения письма и  возможность передавать более сложные  по содержанию и длинные по размерам тексты привели к схематизации рисунков, к превращению рисунков в условные значки – иероглифы( от греческого hieroglyphoi – «священные письмена» (буквально: «резьба жрецов», так как, во-первых, не писали, а резали на кости и других материалах, а во-вторых, «тайной» иероглифического письма владели жрецы).

Технический прогресс письма, т. е. изыскание более  подходящего материала, на чем пишут, и инструментов письма, привел к  тому, что от камней и кусков дерева или коры перешли к надписям на специальных материалах. В Египте были придуманы свитки из папируса, клетчатки нильского тростника, в других местах – разного рода обработка кожи (пергамент) и, наконец  в Китае была изобретена бумага. Вместо насекательных по камню и  царапающих по дереву орудий при новых  материалах появились пишущие орудия: тушь и кисточка, которыми можно  было гораздо быстрее изображать нужные знаки.

Иероглифическое письмо удобно тем, что посредством  его знаков можно передать и наглядное, и отвлеченное содержание; здесь  уже возникает вопрос алфавита, так  как, для того чтобы читать и писать, надо знать и иметь в распоряжении известный набор знаков и определенное для данного текста и притом очень  большое количество иероглифов.

 

Итак, идеография – это такое письмо, в котором  графические знаки передают не слова  в их грамматическом и фонетическом оформлении, а те значения, которые  за этими словами стоят. Поэтому, например, в китайской иероглифической  письменности омонимы передаются разными  иероглифами, а звучат они и морфологически построены одинаково.

 

В любом виде идеографического письма имеются, конечно, и элементы звуковых знаков; поэтому  для дешифровки письменности этих эпох возникает новая трудность: когда  данный знак является идеограммой и  когда тот же знак служит обозначением фонетического явления (слога, звука).

Новый этап развития письма возник в странах Ближнего Востока в связи с целым  рядом исторических событий.

На данном этапе развития письменности главное  было в том, что надо было письмо сделать более доступным для  пользующихся им, а количество таких  людей все возрастало в связи  с развитием торговли, передвижений и, наконец, с установлением государственности.

В связи с  этим были разные попытки упростить  способ письма. Исходя из связи языка  и письма, эти попытки могли  быть разными.

 

Во-первых, в отношении к лексике. Таким путем пошла китайская письменность. Так, для обозначения понятия «слеза» нужно было сочетать два знака: «глаза» и «воды»; для того чтобы выразить понятие «лаять», надо было соединить знаки «собаки» и «рта». Иногда логика этих сочетаний делается малопонятной, например в китайском письме иероглиф «корабля» в сочетании со знаком «пламени» надо понимать «пожар», а в сочетании со знаком «рта» – «болтливость» . Этот путь сокращения идеографического алфавита был малопродуктивным.

 

 Другой путь сокращения и упрощения идеографического письма связан с грамматикой. Так, можно корням оставить их иероглифы, а в производных формах от этих корней употреблять дополнительные иероглифы со значением аффиксов; но этот путь доступен только для тех языков, где есть членимость слова на корень и аффиксы. Однако такой метод очень в малой степени может обеспечить сокращение алфавита, так как количество корней почти безгранично, а для каждого корня нужен свой иероглиф.

 

Самый продуктивный способ оказался в фонографии( от греческого phone – «звучание» и grapho – «пишу»), когда письмо стало передавать язык не только в его грамматическом строе, но и в его фонетическом обличии.

 Еще египтяне  и ассиро-вавилоняне делали попытки  передачи в письме фонетической стороны языка.Ассиро-вавилоняне свои сложные слова стали разлагать на «кусочки», созвучные с короткими словами шумерского языка (откуда ассиро-вавилоняне получили свою письменность), т. е. в конце концов – на слоги. Тогда иероглиф стал обозначать слог.

Для пояснения  такого разложения слова можно привести следующий пример: если бы мы русское  имя Шура разложили на шу и ра и передали эти куски в соответствии с их французским значением шy(chou) – «капуста» и ра (rat) – «крыса», то мы изобразили бы иероглифами «капусты»  и «крысы» это имя. Именно таким  образом возник первый этап развития фонографии – силлабической, или  слоговой.

Лучшим примером такой слоговой системы служит древнеиндийское  письмо «деванагари», где каждый знак, как правило, служил изображением согласной  в сочетании с гласной а, т. е. слогов па, ба, та, да и т. п.; для  того чтобы читать другую гласную, применялся тот или иной надстрочный или  подстрочный знак; если же требовалось  передать одну согласную, то ставился особый подстрочный «запретительный» знак вирама.

Для случаев  скопления согласных в одном слоге употреблялись лигатуры (от латинского ligatura – «связка»), например для сочетаний тра, кта и т. п.

При силлабической  системе письма графические знаки являются не буквами, а силлабемами(ср. в русском письме «буквы» я, е, е ю в таких случаях, как я, ее, ею и т. п.).