Существо, цель и задачи церковной проповеди

Существо, цель и  задачи церковной проповеди 

 В первосвященнической  молитве к Богу Отцу Христос  Спаситель говорит: «Я передал  им слово Твое... Освяти их истиною  Твоею: слово Твое есть истина»  (Ин 17. 14, 17). Слово Божие есть сама  истина. Это та всесовершенная  истина, к-рая дается человечеству  в учительном слове Церкви  и к-рая способна удовлетворить  все его духовные запросы. В  слове Божием содержится учение  о Боге Творце, о мире видимом  и невидимом, о человеке, его  грехопадении и искуплении, в  нем даны ответы на главные  вопросы его временной жизни  и вечного бытия. 

  Возвещение и изъяснение миру этого божественного учения составляет основное назначение Церкви Христовой в истории человечества. Вне этих божественных начал невозможна учительная деятельность Церкви, немыслима и проповедническая деятельность правосл. пастыря. Богооткровенный источник содержания церковной проповеди является главным ее отличием от любой речи нецерковного характера.  «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф 4. 17) - этот призыв Христа к человечеству является средоточием евангельской проповеди. Все содержание проповедей Спасителя и Его учеников представляет дальнейшее раскрытие великой и светоносной идеи Царства Небесного. Цель церковной проповеди - призыв к спасению (2 Фес 2. 13-14), к жизни и нетлению (2 Тим 1. 10), т. е. к наследованию Царства Небесного. Этой целью должно определяться содержание любой церковной проповеди и ее существенная задача.

Существенная задача церковной  проповеди состоит в том, чтобы  дать слушателям понимание главного смысла жизни, усвоив к-рый можно  свободно избрать христ. систему  жизненных ценностей. Христ. мировоззрение, сделавшись достоянием человека, просвещает светом истины его разум, чувства  и волю, наполняет положительным  содержанием не только его внутреннюю жизнь, но и внешнюю деятельность в области личных и общественных отношений.

  Методы проповедничества

  Среди них первое место отводится правилу постепенности в усвоении слушателями божественного учения. Одних, говорит ап. Павел, нужно питать молоком, а других твердой пищей, ибо первые «несведущи в слове правды», их «нужно учить первым началам», у вторых уже «чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр 5. 12-13). На этом основании в древности существовало разграничение церковного учения на огласительное и тайноводственное. Это разграничение касалось не объема знаний, но метода учения, зависящего от восприятия слушателей: оглашенным истины христианства преподавались элементарно, более совершенным в вере - глубоко и основательно. Церковный проповедник должен заботиться о том, чтобы различные категории его слушателей получали духовную пищу в соответствии со своей духовной зрелостью, преследуя при этом спасительную цель: «...все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф 4. 13).

 В Послании к Титу  ап. Павел более определенно говорит  о способах учительства. Сказав  об искупительном подвиге Спасителя  и освящении людей, он наставляет: «Сие говори, увещевай и обличай со всякою властью...» (Тит 2. 15). Слова апостола свт. Иоанн Златоуст разъясняет т. о.: есть грехи, от к-рых нужно отклонять только повелением, властью; если презирать богатство, напр., нужно убеждениями, то исправлять прелюбодея и корыстолюбца должно с властью, а чародея, волшебника и т. п. людей обличать не просто с властью, но «со всякою властью» (Ioan. Chrysost. In Tit. V 3). И в Послании к Тимофею ап. Павел учит: «Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием» (2 Тим 4. 2). Для христ. проповеди, поясняет свт. Иоанн Златоуст, всегда должно быть время, и не только во время «сидения в церкви», но и в темнице и в узах, даже хотя бы ты готовился идти на смерть,- «и в это время обличай и не переставай вразумлять» (Idem. In 2 Tim. IX 1), т. е. указывать на нарушение правил христ. жизни, укорять за это, со всякой властью, авторитетно, с пастырским достоинством. Прп. Ефрем Сирин истолковывает 2 Тим 4. 2 следующим образом: нужно непрестанно проповедовать Слово, содержа в уме свидетельство, открытое проповедующему тайно, т. е. внутри, в душе, проповедовать всегда и везде, где удобно и где неудобно, обличать, порицать и назидать с долготерпением (Ephraem Syr. In 2 Tim. 4. 2).

Предмет проповеди 

  Определенная область религ. учения, совокупность к.-л. явлений духовной жизни могут представлять предмет проповеди: учение о Боге, о мире видимом и мире бесплотных духов, о добродетелях и греховных страстях человека и др. «Предмет проповеди» - понятие по объему более широкое, чем «тема». Напр., если проповедник будет говорить о молитве, о слове Божием, то он не сможет сказать в одной проповеди всего того, что можно сказать о ее предмете, но в проповедях, предмет к-рых меньше по объему - «О молитвенном правиле христианина», «Слово Божие - источник познания смысла жизни»,- тема может быть исчерпана одной проповедью.  Отсюда темой называется та частная (по отношению к предмету) мысль, к-рая более или менее полно исчерпывается проповедью, та идея, из к-рой вытекает все содержание проповеди. Барсов дает следующее определение темы: «Тема есть категорическое суждение, в целой проповеди органически развивающееся по логическим законам деления и подразделения. Иначе говоря, тема есть одна главная мысль сочинения» (1888/9. С. 47). Эта главная мысль должна подчинять отдельные мысли, входящие в состав проповеди. Что касается словесного выражения темы, то первое требование к нему - краткость и ясность.

  Совр. теория правосл. проповедничества использует 4-частную схему построения проповеди как наиболее отвечающую требованиям распределения материала проповеди и последовательного раскрытия темы. Основой подобного построения является святоотеческий опыт проповедания слова Божия.

Формы проповеди 

I. Беседа (гомилия; ὁμιλία; sermo, disputatio). Слово «гомилия» обозначает, с одной стороны, простоту, безыскусственность, общепонятность, а с другой - полную  искренность, сердечность, задушевность  речи проповедника. Оно определяет  в большей степени внутреннюю, чем внешнюю, сторону предмета (Барсов. 1895. С. 79). Словами ап. Павла:  «проповедь моя не в убедительных  словах человеческой мудрости, но  в явлении духа и силы» (1 Кор 2. 4) - можно охарактеризовать  не только апостольскую, но и  пастырскую проповедь I и II вв. Восприняв апостольскую проповедь  как пример для подражания, христ.  пастыри стремились к стяжанию  духа и силы в деле церковного  учительства. В этот период  проповедь являлась плодом благодатного  вдохновения пастыря. Наставления  произносились без предварительной  подготовки, редко обдумывались  наперед и при внутренней духоносности  представляли полную безыскусственность  и простоту живой речи. Церковная  беседа могла прерываться вопросами  слушателей, просьбой разъяснить  нек-рые высказывания. После же  упорядочивания чина христ. богослужения  проповедь, сделавшись составной  его частью, приняла преимущественно  монологическую форму, хотя следы  диалогической формы еще встречались  в церковном учительстве вплоть  до IV в. (Барсов. 1885. С. 202-203). Ориген создал  особый тип проповеди - экзегетическую гомилию, которая стала нормой церковного проповедничества, сохранив в Церкви свое значение на все времена. Библейский текст, являвшийся до этого только исходным пунктом или источником аргументации, в гомилиях Оригена всецело определял их содержание.

 Важной ступенью в  развитии гомилии явились беседы свт. Иоанна Златоуста. экзегетических проповедях святитель следует порядку священного текста, однако в отличие от Оригена не останавливается на частностях научного характера, а сразу раскрывает догматический и нравственный смысл Свящ. Писания. Особенное внимание святитель уделял тем вопросам, к-рые имеют непосредственное отношение к нравственной жизни членов Церкви. Изъясняя Свящ. Писание книгу за книгой, главу за главой, он всегда сообразовывал свои речи с восприимчивостью и духовными запросами слушателей (см., напр.: Ioan. Chrysost. Ad Theodor. I). Экзегетическая беседа благодаря словесному творчеству святителя из отвлеченного и строго научного типа проповеди преобразовалась в пастырскую беседу о многоразличных сторонах христ. жизни.

Появившись на Востоке, изъяснительная гомилия перешла на Запад, к-рый  внес свой вклад в развитие этой формы церковной проповеди. Здесь  она получила наименование «постилла» (начало лат. фразы: post illa Sacrae Scripturae verba oratur - после Свящ. Писания говорит  оратор), к-рое указывало на всецелую обусловленность проповеди библейским текстом. Наиболее употребительная  в патристический период, а также  в средние века, изъяснительная гомилия  в Новое время была забыта. Но «и ныне, как прежде,- писал В. Ф. Певницкий,- воля Церкви возлагает на пастырей долг разъяснения книг Священного Писания. Эта воля выражена в церковном  Уставе. Установив чтение книг Священного Писания при богослужении в рядовых  дневных зачалах, св. Церковь вменяет  в обязанность своим служителям предлагать народу изъяснение этих книг в те периоды года, к каким приурочено чтение зачал той или другой книги... Добрый обычай, хотя и забытый, всегда можно восстановить» (1908. С. 109-110).

Элементами беседы являются основная часть (изъяснение) и нравственное приложение. Основная часть беседы обычно состоит из анализа, последовательного  раскрытия смысла разбираемого материала. Нравственное приложение, вытекающее из рассмотренного материала, непосредственно  следует за разъяснением каждого  предмета беседы. Т. о., многопредметная  беседа представляет собой совокупность неск. проповедей-миниатюр. Если состав текста более или менее однороден  и связан, то после изъяснения различных  предметов может следовать одно общее нравственное приложение. Нравственные выводы должны вытекать из сущности изъясняемых  предметов и в то же время иметь  непосредственное отношение к духовной и нравственной жизни слушателей. Обычно они состоят из практических советов и наставлений на ту или  иную тему, из увещаний или обличений  слушателей.

 II. Слово - форма проповеди с правильной логической структурой, единством содержания, изящным художественным стилем и со строгой тематизацией. Наибольшее значение в развитии этой формы проповеди имели проповеднические труды свт. Григория Богослова.  В слове тема исследуется и раскрывается с наибольшей полнотой и последовательностью. Тематика слов обычно посвящается предметам религиозно-нравственного содержания, извлекаемым из Свящ. Писания, богослужебных текстов, церковного учения или идеи церковного праздника. Слово, как правило, предваряется заглавным стихом (эпиграфом), к-рый должен иметь непосредственное отношение к содержанию проповеди. Этот стих обычно содержит указание на рассматриваемый предмет, к-рый составляет главное начало для мыслей и суждений проповедника. Чаще всего в качестве заглавного стиха используются выдержки из Свящ. Писания или богослужебных текстов. Полагать в основание церковной речи подобные стихи - обычай древний, свидетельствующий, что по существу проповедь есть изъяснение Свящ. Писания и учения Церкви. Пример слова - Слово 38 свт. Григория Богослова «На Богоявление или на Рождество Спасителя» (Greg. Nazianz. Or. 38).

III. Речь (λόγος πανηγιρικός, προσφωνητικός, oratio panegyrica). Эта проповедь имеет особое назначение и содержание. Начало ее восходит к похвальным речам (эти в свою очередь - к мученическим актам II в.) и речам на освящение храмов III в. (Барсов. 1885. С. 214), к-рые явились первыми вестниками наступления эпохи расцвета церковного красноречия. Исходным моментом при построении речи обычно являются к.-л. обстоятельства или случаи из области церковной или общественной жизни: освящение вновь сооруженного храма, открытие церковного поместного Собора, годовщина интронизации патриарха, вручение архиерейского жезла, юбилеи и памятные даты, начало или окончание учебного года в духовных школах, встреча или проводы высокопоставленных лиц, стихийные бедствия, общественные нестроения.  Эта форма проповеди отличается строгой тематизацией и своеобразной схемой построения. Классически составленные речи имеют обращение, вступление, указание предмета речи, изложение, благопожелания и заключение. В зависимости от предмета и обстоятельств речь может быть обширной и углубленной, наподобие слова, или же краткой и доступной, как поучение. Однако в том и др. случае эту форму отличает внутренний динамизм и патетичность, красота и возвышенность слога. Содержание речи должно иметь непосредственное отношение к празднуемой дате или отмечаемому событию. Оно также должно соответствовать внутреннему настрою слушателей, их мыслям, чувствам. В речах часто содержатся приветствие, похвала, благопожелания одному лицу или целому собранию. В соответствии с этим речи бывают приветственные, благодарственные, поздравительные и т. д. Поучительный элемент, к-рый чаще всего выражен пастырскими наставлениями (нравственное приложение), обычно отсутствует. Особенные требования предъявляются к внешней стороне речи: ее слог должен отличаться краткостью, оригинальностью и силой. Пример речи - Речь перед молебном по случаю начала учебного года в МДА «Об образовании характера как цели воспитания» ректора МДА еп. Арсения (Стадницкого) (БВ. 1899. № 10. С. 189-195).

Церковное красноречие-

как особый вид ораторского  искусства, ведет свое происхождение  из красноречия античного, так как  среди первых христианских проповедников  апостольского периода были лица, прошедшие систематическую школу  у греческих и латинских риторов. Распространяя новую религию  среди культурных язычников, требовавших  от всякого оратора уменья применять  к своим речам правила античного  красноречия, первые представители  церковно-общественной проповеди должны были пользоваться теми же приемами ораторского  искусства, которые были выработаны в лучшие периоды классических литератур. Мы знаем, напр., что ап. Павел произнес несколько речей в Афинах пред стоическими и эпикурейскими  философами. С другой стороны, в основу Ц. красноречия вошли восточные  элементы; это были те черты глоссолалии, дидаскалии и профитии, которые характеризуют  первобытную бессознательно-экстатическую  проповедь первых веков (см. Проповедь). На этих двух основах — классической и иудейской — и развивались  последующие школы Ц. красноречия. Поэтому до самого конца XVII в. законы Ц. красноречия входили в состав школьной риторики, ведавшей, главным  образом, внешние стороны проповедей, рекомендовавшей компилятивный  способ их составления с указанием  источников и т. д. Такой порядок  мы находим и в католическом, и  в русском Ц. красноречии: образцами  для известного труда Иоанникия  Голятовского "Наука албо способ зложения Катания" (Львов, 1655) и разных руководств по Ц. красноречию, бывших в  употреблении в Киевской духовной академии — вроде "Orator" (1688), "Concha" (1698), "Arbor Tulliana" (1685), "De arte Rhetorica" Феофана  Прокоповича и других, — служили  аналогичные руководства: Raymondi Lullii, "Орега еа, quae ad inventam a Lullio artem universalem pertinent" (1607); Cypriani Soari, "De arta Rhetorica" (1636); Thomae Aquinati, "Summa Theologicci" (Парма, 1652) и т. д. См. М. Безобразова, "O великой  науке Раймунда Люллия" ("Журн. Мин. Нар. Просв.", 1896, стр. 389 — 399); Н. И. Петров, "Киевская Академия во второй половине XVII века" (Киев, 1895); В. Ф. Певницкий, "Средневековые гомилетики" (Киев, 1895). Только в конце ΧVII в. западные и русские проповедники начинают делать различие между Ц. красноречием и светским. В 1681 г. появилось руководство Cansini, "De eloquentia sacra et humana", а в  начале XVIII в. преподаватель риторики в Заиконоспасской академии (1709 — 1715), Иоаким Богомоловский, получивший образование в польских и немецких школах, составил руководство по гомилетике, где впервые русское Ц. красноречие  строго отделялось от светского. Правда, Феофан Прокопович еще в 1706 г. говорил, что сознание превосходства Ц. красноречия  перед светским должно выражаться в  скромности, осмотрительности и набожности проповедника, в том, чтобы он "не как трибун всходил на кафедру, а  как смиренный служитель Евангелия" ("De arte Rhetorica", cap. IX). Но Иоаким Богомоловский  пошел еще дальше и учил, что  характерные черты, отличающие Ц. красноречие  от других видов ораторства, вытекают из самого существа христианской проповеди, в силу которого она является не только ораторским словом, но и выполнением  религиозного служения, возложенного Спасителем на апостолов и их преемников. Проповедник должен не только учить  добру. но и трогать сердца людей, будить в них добрые чувства и  такие образом вести их к добродетели, к вечному спасению (см. Д. Савицкий, "Русский гомилетик начала XVIII в. Иоаким Богомоловский", Киев, 1902, гл. IV). Конечно, все эти правила, которые  были формулированы в руководствах только в позднее время, на практике существовали гораздо раньше. Христианская проповедь II и III вв. являла уже некоторые специально ей присущие черты, отличавшие ее от красноречия светского. Такого характера были никоторые слова и беседы Климента, еписк. римского, Климента Александрийского, Тертуллиана, Илария, Оригена, Ипполита, Дионисия, Мефодия Тирского, Киприана, Арнобия, Лактанция и др. (см. Н. Барсов, "История первобытной христианской проповеди до IV в.", СПб., 1885, стр. 158 — 186, 229 — 369). В IV в. Ц. красноречие достигает блестящего своего периода: Иоанн Златоуст, Григорий Богослов и Василий Великий оставили неподражаемые образцы проповедей, в которых христианские черты — убедительная величавость и высокая мощь новой религии — гармонируют с ясностью выражений и высокохудожественным стилем языческих ораторов. Отец Василия Великого был ритор; кроме того, будущий проповедник слушал многих учителей красноречия в "обители наук" IV в., Афинах, изучая философию, диалектику, астрономию и медицину. Тем не менее, друг его, Ливаний, находил в проповедях Василия Великого новый, именно христианский элемент, которого не было в красноречии языческом: своим искусством составления бесед, по словам Ливания, Василий Великий доказал, что "напрасно превозносится Платонова мудрость и Демосфенова стремительность". Как и ораторство греко-римское, Ц. красноречие давало образцы двух родов красноречия: genus deliberativum — учительное, или совещательное, и genus demonstrativum — торжественное, или панегирическое; область первого — ум и воля, второго — чувство и воображение. Если первое можно сравнить с прозой, то второе является истинной поэзией, с присущими ей драмой и лирикой (митроп. Антоний, "Из истории христиан. проповеди", СПб., 1895, стр. 309; Н. Барсов, "Очерки из истории христианской проповеди. Вып. 3. Представители ораторски-практического типа проповеди в IV в. на Востоке", Харьков, 1895). После IV в. начинается падение Ц. красноречия (см. К. Dietrich, "Geschichte der byzantinischen und neugriechischen Literatur", Лпц., 1902, введ. и гл. 1).