Особенности религии в царстве Селевкидов

Для своих восточных подданных Селевкиды — властелины данной страны, преемники туземных царей. Для греков Селевкид — это просто «царь (basileus) Антиох», «царь Деметрий», т. е. некий Антиох и некий Деметрий, которые отказались признавать какую бы то ни было человеческую власть над собой и живут по собственному закону. В принципе этот титул является определением суверенитета. Евтидеад, властитель Бактрианы, оправдывается перед Антиохом III, утверждая, что присвоил этот титул ради варварских орд Востока. Он умоляет его «не относиться ревниво к этому царскому имени», и Антиох III разрешает ему называться царем. Когда Молон, затем Ахей, наконец, Тимарх начинают именовать себя царями (basileus), они провозглашают свою независимость от дома Селевка. Клеопатра Теа приказала убить своего сына Селевка V, который принял титул царя «без разрешения матери». Этим же руководствуется победитель в борьбе за власть, когда отказывает побежденному в праве на царский титул. «Царь Аттал» в своих посвятительных надписях говорит о победах над «Антиохом» или «полководцами Селевка». Таким образом, качество непобедимости является проявлением царской «доблести».

Селевкиды утверждали, что их владычество основано на праве победителя. «Право на владение, приобретенное войной, - утверждает Антиох IV, - самое справедливое и прочное».⁸ Селевк I Никатор, победив Антиоха и Лисимаха, становится тем самым законным приемником этих монархов. «После смерти Лисимаха, - заявляет Антиох III римским послам, его царство стало частью державы Селевка».⁹ Но по греческому обычаю было необходимо убедиться, что право владения предшественника, в свою очередь, опиралось на законный акт. Права Селевка, как Антигона и Птолемея, вытекают из раздела империи Александра.

Наследство Селевка, округленное в результате побед его приемников, потом передавалось в семье Селевка от отца к сыну, от одного царя к другому. Отсюда значение династической идеи в мире Селевкидов.

Таким образом, царь является законным наследником Селевка Никатора. По общему правилу эллинистического династического права вся суверенная власть целиком переходила только к одному правомочному лицу. Она была не делима.

Все наследие принадлежало наиболее близкому агнату. В первую очередь шли потомки покойного, затем родственники по боковой линии. Так, Антиох III стал приемником своего брата Селевка III, не оставившего потомства. Корона досталась ему по праву первородства.

Однако этот легальный порядок мог быть изменен волей царей, подобно тому, как любой гражданин мог завещать свое имущество кому угодно. Таким образом, царь мог назначить себе приемника. Как правило, это был его старший сын. Но решение вопроса о преемниках Антиоха II показывает, что это естественное правило не было обязательным. Когда в 252 г. до н. э. он женился на Беренике, дочери Птолемея II, ему пришлось лишить права на наследование короны детей от первого брака. Однако перед смертью, в 246 г. до н. э., он признал права детей Лаодики, своей первой жены. Это явилось причиной так называемой войны Лаодики между сторонниками двух претендентов. Принятую в государстве Селевкидов систему престолонаследия отлично характеризует то, что ни одна из сторон, по-видимому, не поставила под сомнение право царя менять порядок по своему усмотрению¹⁰. Для устранения конкурента приводили только довод, будто последняя воля царя была с помощью мошенничества представлена в искаженном виде. В ответ другая сторона заявляла, что сын Береники умер и его заменили другим ребенком.

Если не считать этого эпизода, то в период от смерти Селевка I в 281 г. до н. э. и до смерти Антиоха IV в 164 г. до н. э. царская власть переходила к законному наследнику, т. е. ближайшему родственнику — сыну или брату покойного главы семьи. После смерти Селевка IV царем стал его малолетний сын Антиох под опекой везира Гелиодора. Брат покойного Антиох IV изгнал Гелиодора и завладел троном Селевка. Действительно, Антиох IV, дядя малолетнего Антиоха, был естественным опекуном своего племянника и законным заместителем своего брата. Точно так же Антигон Досон и Аттал II до самой смерти царствовали вместо малолетних царей. Весьма вероятно, что «царь Антиох», появляющийся на вавилонских табличках от 174 до 171 г. до н. э. как соправитель Антиоха IV и есть малолетний царь, сын Селевка IV. Однако после убийства малолетнего царя Антиох IV перед смертью назначил наследником своего собственного сына — Антиоха V. Между тем у Селевка IV был еще один сын — Деметрий I. Отсюда распря между двумя «домами» царской семьи, отразившая одновременно конфликт двух систем наследования: одной — основанной на праве первородства, другой — на праве владельца располагать по своему усмотрению своим достоянием. Деметрий I защищал перед римским сенатом свое право первородства. Он не выиграл тяжбы в сенате, хотя друг Деметрия Полибий считает его претензии справедливыми. Несколькими годами спустя Деметрию, ставшему царем вместо Антиоха V, пришлось столкнуться с претензиями на отцовское наследство детей Антиоха IV, получивших разрешение сената завладеть «отцовским царством». Конфликт того же порядка произошел и при следующем поколении. Согласно греческому праву при наличии сыновей дочери не имеют права на наследство, но они имеют преимущества в сравнении с родственниками отца по боковой линии. Также у Селевкидов царская власть никогда не доставалась в наследство по женской линии¹¹.

Незаконнорожденные царские сыновья шли вслед за законными. Александра Балу поддерживали общественное мнение и соседние монархии; в Антиохии его приняли как внебрачного сына Антиоха IV, и он требовал себе Сирию как «отцовское наследие». Точно так и Андриск, предположительно незаконный сын Персея, и Аристоник, незаконный сын Аттала, претендовали на отцовскую царскую власть ввиду отсутствия законного потомства.

Усыновление в доме Селевкидов не засвидетельствовано. Но сторонники Александра Забины ложно утверждали, будто он был усыновлен Антиохом VII.

В случае несовершеннолетия наследника правление осуществлял опекун. Так, «царь Антиох», сын Селевка IV, имел вначале опекуном Гелиодора, затем Антиоха IV; опекуном Антиоха V был вначале Филипп, затем Лисий, Антиоха VI — Трифон. Опекун мог быть определен актом последнего волеизъявления монарха. Так, Антиох IV перед смертью назначил Филиппа опекуном своего ребенка. По этому случаю он передал ему в собственные руки знаки царского достоинства: диадему, кольцо, облачение. Опеку по закону осуществлял ближайший по родству агнат, если он был способен на это. Так обстояло дело с опекой Антиоха IV над сыном Селевка IV¹². Назначение Лисия заместителем царя вместо Филиппа народом Антиохии и передача ее жителями опеки Трифону были лишь попытками легализации революционного акта. Заметим, что во всех этих случаях речь не идет о регентстве. Царь-ребенок, неспособный управлять, юридически остается властителем государства.

1.2 Царский двор

Вокруг монарха группировались придворные. Он был центром этого общества, непременным участником его жизни, обязанным соблюдать принятые там правила приличия: требования этикета распространялись и на царя¹³. О принятом при антиохийском дворе церемониале мы практически ничего не знаем. Обращаясь к царю, его именовали «государь», или, возможно, добавляли еще его собственное имя, например «царь Селевк». Покидая его, применяли приветственную формулу типа «будьте здоровы».

Также сохранились некоторые сведения о церемониале траура. Царь облачался в черное, дворец «закрывался», видимо, прекращались аудиенции и приемы. Траур длился «несколько дней» — вероятно, девять в соответствии с греческим обычаем¹⁴.

Официальной одеждой его, как для всех преемников Александра, была македонская военная форма, подходящая для охоты и войны в Балканских горах, но достаточно стеснительная под палящим сирийским солнцем. Она состояла из сапог, хламиды и широкополой шляпы. На войне шляпу заменяли македонским шлемом.

«Царское одеяние» было из пурпура. Во время войны и в мирное время лоб царя обвивала повязка, то ли стягивавшая волосы, как это видно из изображений на монетах и портретов, то ли окружавшая царскую шляпу. По пурпуру и этой белой диадеме все уже издали опознавали царя.

Говоря о знаках царской власти, не следует забывать кольца с выгравированным на нем якорем — эмблемой династии. Кольцо служило печатью¹⁵.

Царь жил во дворце. Дворец называли по-гречески αυλή (ауле)¹⁶. Дворцы были не только в Антиохии, но и в других городах: в Сардах, в Селевкии на Тигре, в Сузах, Мопсуесте, в Габахи даже в Гиркани¹⁷.

В походе царь имел свою палатку. Официальным наименованием царской резиденции было, по-видимому, всегда «царский двор».

Что же качается царского дня то, он был заполнен всякого рода делами. Прежде всего, государственными корреспонденциями. Затем следовали аудиенции. Достаточно вспомнить, что, как правило, царь сам принимал всех послов и лично вел переговоры. При этом не только иностранные государства, но еще чаще многочисленные города его собственной державы посылали к царю делегации по любому поводу. Это дает представление о повседневной работе селевкидского государя. Вечера отводились пирам. Селевкиды любили хорошо поесть. Во время пиров царь сидел за одним столом со своими гостями. На этих пирах распределялись подарки, выступали мимы, певицы, куртизанки, философы.

Вокруг царя группировались придворные или как их называли в эллинистический период οι περι την αυλήν (ой пери тен аулен). Среди них можно различить две группы: «дом царя» и «друзья». Интендантство двора, по-видимому, называлось «службой». Оно включало рабов, евнухов и всякого рода челядь, которая повсюду сопровождала царя. Домашняя прислуга, естественно, разделялась по специальностям. Один из персонажей аттической комедии следующим образом определяет свою профессию: «Я был изготовителем соусов (αβυρτάκης) Селевка»¹⁸.

Следует различать собственно домашних слуг, состоявших в основном из рабов, и сановников двора. Из одной делосской надписи мы узнаем, что некий Кратер был последовательно воспитателем наследного принца, главным врачом, камергером царицы. В других текстах упоминаются старшие шталмейстеры, старшие гофмаршалы дворца. Часто встречаются царские врачи.

К «военному дому» царя принадлежали адъютанты и пажи. Адъютанты называются συματοφύλακες, что буквально означает «телохранители». Но их следует отличать от спутников δορύφοροι (букв, «копьеносцы»), в обязанность которых входило эскортировать царя и охранять резиденцию царского двора. При антиохийском дворе трудились скульпторы, художники. Другую группу составляли литераторы. Это были философы, например эпикуреец Филонид, который явился к Антиоху IV в сопровождении целого кортежа «филологов» и сумел остаться в милости и при Деметрии I и при Александре Бале. Цари имели придворных историографов, например Мнесиптолема, приглашали поэтов, например Арата, Эвфориона, назначенного Антиохом III главой библиотеки, Симонида, посвятившего героическую поэму подвигам этого же царя.

Наряду с царским домом и более или менее временными гостями монарха существовали лица, которые, не занимая определенных должностей, были все же составной частью царского двора. По-гречески их называли «друзья царя». В корпорации «друзей» существовало несколько градаций. При Селевкидах их было не менее четырех. Вначале шли просто «друзья царя», затем «почетные друзья». Выше их были «первые друзья». Градация «первые и весьма почитаемые друзья» пока еще не обнаружена в селевкидских текстах. Но ее наличие в придворной иерархии царских дворов Азии позволяет почти с уверенностью заключить, что и этот класс «друзей» был представлен среди селевкидских сановников. Знаком отличия «друзей» служили македонские широкополые шляпы, окрашенные в пурпур, и пурпурные плащи. Возможно, каждый разряд «друзей» имел свои особые знаки отличия, но ничего определенного мы об этом не знаем. В придворной иерархии была еще одна группа, стоявшая выше «друзей». Это были «родственники» царя. Титул «родственника» был персональным, не существовало корпорации «родственников». Это же относится и к званию «воспитателя» царя и его «однокашника». Допустимо, может быть, предположение, что эти дна титула соответствовали двум категориям «родственников». Один был «родственником» царя как лицо, «воспитывавшее» его, другой — как человек, «воспитывавшийся вместе с ним». И действительно, спор о том, были ли эти два наименования только почетными титулами или обозначали определенные функции, теперь решен в пользу первого значения, по крайней мере для последних Селевкидов¹⁹. Также хотелось отметить то, что отличительные знаки «родственников» и «друзей» предлагались им самим царем, а в других случаях он сам дарил своим сановникам пурпурное одеяние — эту придворную форму. Это обычай в такой же мере персидский, как и македонский. При лишении звания публично срывали это одеяние.

Таким образом, «друзья» — это больше чем простые придворные. Их связь с монархом более тесная. Царь выбирает их по своему усмотрению. «Друзья» — это скорее компаньоны царя, разделявшие его судьбу, его товарищи по оружию, участники в разделе добычи.

1.3 Организация царства

Держава Селевкидов была создана силой оружия. Исход сражений определял, будет ли тот или иной город принадлежать дому Селевка. В результате потомки Никатора властвовали над совокупностью разнородных городов и народов, каждый из которых вошел в состав державы своим особым путем.

В самом деле, стабильной ячейкой античной политической жизни всегда была некая органическая общность — город, народ, племя. Образования, стоявшие над этими единицами, например, царство, основывались на праве победителя. Поражение отменяло это право и возвращало первоначальную свободу этим ячейкам. При вторжении в какую-либо страну каждый город, каждая народность самостоятельно договаривались с неприятелем²⁰.

За исключением нескольких случаев, капитуляция гарантировала только жизнь, личную свободу и неприкосновенность имущества побежденных. Селевкидский посол в 193 г. до н. э. изложил эту доктрину перед римским сенатом следующим образом: «Когда победитель предписывает свои законы побежденным, он превращается в абсолютного господина тех, которым изменило военное счастье; он решает по собственному усмотрению, что ему угодно отнять у них или им оставить». Царь мог уступить, продать завоеванный город, подарить другому. Он мог изменить конституцию города, назвать его своим именем «как свидетельство своей славы и своих подвигов». Он меняет по своему усмотрению границы территорий, может перенести город в другое место, даже уничтожить его. Примечательно при этом, что подобный акт считали жестоким, но никогда не рассматривали его как незаконный²¹.

Абсолютное право царя не подлежит сроку давности. Например, Деметрий подарил евреям город Аккарон спустя пятьдесят лет после того, как этот город стал селевкидским. В результате завоевания город терял право пользоваться своими обычаями и законами. Он вновь получал его лишь в силу акта, исходившего от нового суверена. Отсюда понятно, почему город дарует почести тому, кто «просил царя вернуть городу его законы и традиционное правление».²² Обычно царь давал каждому завоеванному городу хартию, определявшую его статус. При даровании привилегий иногда добавлялись те или иные льготы, субсидии, финансовые льготы, преимущества святилищам и т. д. Преемники впоследствии утверждают привилегии, данные в державе их предшественниками. Правилом является следовать примеру предков, и статус, дарованный Александром, был образцом для его наследников. Отказываясь тем самым от того или иного из своих абсолютных прав, царь предоставлял городу «автономию», «демократию». В Селевкидской державе города пользовались свободой, но свобода эта основывалась на милости властелина, и ее нужно было заслужить²³. Будучи актом односторонним, милостью, привилегия могла быть аннулирована, если город более не заслуживал ее или по другим причинам. Каковы бы ни были привилегии автономного города державы, эти свободы не были результатом заключенных с царем соглашений и не гарантировались ими. Они проистекали из одностороннего акта властителя, были милостивыми уступками, на которые он согласился. В книгах Маккавеев бережно сохранены сведения о некоторых привилегиях, дарованных Иерусалиму Селевкидами. Во всех случаях это письма, т. е. ордонансы, ни разу — соглашения. Напротив, с городами, юридически независимыми, царь заключал двусторонние пакты; таковы договор о «дружбе и союзе» между Антиохом II и городом Литтом на Крите в 248 г. до н. э., союз Антиоха III с этолянами и соглашения между Селевкидами и родосцами в 192 г. до н. э²⁴. Точно так же царь поклялся лисимахийцам уважать свободу (демократию) их города, освободить его от налогов, царского гарнизона и обеспечить защиту. В ответ на это Лисимахия обещала хранить верность царю²⁵. Вполне естественно, что многие привилегии были приобретены с помощью силы или угроз. Подобно тому как большинство средневековых хартий, официально даруемых «в предвидении добрых и приятных услуг», в действительности освящали реальное положение вещей и, по существу, были результатом соглашения, так и привилегии, предоставленные Селевкидами, были по большей части соглашениями применительно к обстоятельствам. Еврейские авторы рассматривали эти уступки Селевкидов как обязательства и называли «пактами» то, что юридически было лишь декларациями царей. Вследствие дарования привилегий держава делилась на две части: с одной стороны, свободные города и народы, которым царь даровал права, объединенные, по-видимому, названием «союз» (συμμαχία), с другой стороны, области, подчиненные общему режиму, — χώρα (территория)²⁶.