Вклад С.Л.Рубинштейна в методологическую разработку советской психологии

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

II ГЛАВА

Методологические взгляды С.Л.Рубинштейна

в контексте отечественных психологических традиций

 

2.1 Историко-философский  анализ идейного наследия С.Л. Рубинштейна

 

Онтология в интерпретации Рубинштейна позволяет понять качественную определенность каждой сущности через присущий только ей способ движения. Специфика способа существования человека в его активности. Она фиксируется понятием «осуществление». «Антропологическая» проблема, раскрывающая специфику бытия человека, находит свое место в общей проблеме бытия, онтологии как учении о сущностях с разными способами существования. Преодолевая абстрактность антропологизма, где сущность «пребывает» в человеке, Рубинштейн утверждает, что человек осуществляет свою сущность, т.е. она имеет деятельностную модальность. Модальность этой сущности также раскрывается не «в себе», а через диалектику соотношения человека с миром и выделяются две различные модальности — деятельности и созерцания. 
 Категория осуществления раскрывается и как деятельное, и как познавательное отношение человека к объекту, т.е. изменение, преобразование человеческой действительности, согласно ее познанным законам, но в своих целях. Категория «мир» именно здесь обнаруживает свой подлинный смысл как ценностное отношение человека, и как преобразованное в целях человека качество бытия. Между тем даже в некоторых вариантах марксистской интерпретации категория деятельности, заняв ведущее место, стала приобретать все более логизированный характер, абстрагироваться от субъекта, тем самым обезличивая его, разрушая свою связь с ним и фактически подменяя его собой. Рубинштейн, идя от проблем психологии, всегда возвращался к вопросам этики, стремясь раскрыть не только философско-психологический, но и сохранить этически- ценностный аспект деятельности человека как субъекта. Для решения этой задачи он использует отличную от категории «деятельность» категорию «отношение», которую он определяет как «созерцание».

Качество человека как субъекта может раскрыть не понимающий, не религиозно-этический, но гуманистический подход. Вслед за раскрытием логики познания субъекта, а затем логики его действования, Рубинштейн считает необходимым раскрыть логику внутреннего отношения к миру, побуждающую субъекта действовать и познавать. Введенная им категория «созерцание», относясь к более высокому уровню абстракции, чем понятия этического, эстетического и других отношений, служит их основанием. Этическое раскрывается Рубинштейном как совершенно особое, не сводимое к прагматическому отношение к другому человеку. 

Действенность сознания, рефлексии как условия реализации человеческого способа существования проявляется в «мировоззренческих» чувствах, именно в них и через них и происходит реальное «заземление» сознания, его влияние и воздействие на жизнь. Эти чувства аккумулируют отношение человека к жизни и выражают его.

Смысл жизни каждого человека определяется только в соотношении содержания всей его жизни с жизнью других людей. Сама по себе она вообще такого смысла не имеет. Однако вместе с тем добро должно быть, по Рубинштейну, рассмотрено не только с точки зрения характера отношения к другим людям, но и как содержание жизни данного человека. Основная этическая задача выступает прежде всего как онтологическая — учет и реализация всех возможностей, которые создаются жизнью и деятельностью человека. Мир — это бытие, включающее человека и преобразованное им. Качества бытия приобретают свою соотносительность с человеком, а человек, в свою очередь, соотносится с созданным им и одновременно детерминируемым им миром. Новизна категории «мир» состоит в раскрытии особого человеческого общественного качества бытия и в распространении объективного метода на познание самого субъекта. 

Концепция человека, предложенная С.Л. Рубинштейном, преодолела парадигму, согласно которой материалистическая трактовка бытия означает его безличность. Она преодолела трактовку материальности бытия только как предметности, вещности, неорганической дочеловеческой природы. В этом положении Рубинштейн подчеркивает активную преобразовательную роль деятельности человека но отношению к бытию, которая одновременно является и условием его включения в окружающий мир, конкретную реальность. 
 Таким образом, центральным является не соотношение в онтологическом плане бытия и сознания, а онтологическое соотношение бытия и человека, и как решающее в нем — действенность этого соотношения, его практичность и материальность, при наличии сознания как вторичного, производного.  
 Утверждая зависимость (страдательность) и свободу человека как реальную диалектику его бытия, раскрывая его малость и величие, Рубинштейн боролся за адекватное этой сущности отношение общества к человеку. Самое существенное в этике определялось им как условия, при которых «отношение к человеку адекватно ему как человеку». Здесь развертывается совершенно особый раздел его этики, который он сам называет «этика и политика» раздел, содержавший критику отношения к человеку, преобладавшего в эпоху культа личности.

В книге «Человек и мир» был сделан принципиальный шаг вперед по сравнению с предыдущим исследованием автора — монографией «Бытие и сознание». В этой монографии мысль Рубинштейна еще не вышла за пределы традиционной для марксистской философии гносеологической постановки вопроса, которая сводила работу человеческой психики к отражению—познанию материального мира. Дальнейший ход размышлений — это, по сути дела, возвращение от односторонне-гносеологической плоскости философского анализа к тому праксеолого - антропологическому подходу, который содержался в рукописи К. Маркса 1844 года. Рубинштейн нашел иной путь преодоления опасности подмены человека одним лишь его мышлением: метафизический разрыв бытия на три несвязанных сферы — природу, общество и мышление — был преодолен благодаря трактовке человека как единства «субъектов, личностей, людей», поскольку они принадлежат и природе, и обществу и являются носителями мышления. Так, онтологический подход к человеку дал автору книги «Человек и мир» возможность уточнить представление о сущности, предмете и структуре философского знания.

В исследованиях, посвященных генезису философской традиции, методологически неизбежно приходится редуцировать философскую систему, давшую начало традиции, к некоторой теоретической константе, концептуальному ядру, которое, испытывая исторические трансформации, оставалось бы неизменным с точки зрения своих эссенциальных свойств и тем утверждало свою связь с первоисточником. Марбургские неокантианцы усвоили самую суть кантианской философии, хотя и отошли от Канта в главнейшем пункте — в вопросе о бытии «вещей самих по себе». Полемизируя с Кантом, марбуржцы показали, что в ощущениях предмет дается неопределенно и субъективно. Объективировать его — в этом-то и состоит задача познания. Таким образом, «вещь сама по себе» не исчезает из неокантианской теории, но превращается в идею или регулятивный принцип для объединения данных опыта. Отказываясь от онтологического толкования проблемы данности, Коген решил эту проблему методологически.  
 Рубинштейн начинает анализ философской системы Когена с понятия первоначала или осново-начала. Согласно принципу первоначала, с одной стороны, можно только то считать данным мышлению, что оно само в состоянии в себе обнаружить. С другой стороны, в этом принципе (суждении) мысль противополагает, задает себе бытие как некоторое бесконечное «ничто», которое в бесконечном процессе познания должно стать определенным «нечто». Данность в отношении к предмету познания может иметь смысл лишь в качестве цели полной определенности предмета в бесконечном процессе познания.

Бытие можно рассматривать как данность, утверждает С.Л. Рубинштейн, только в том случае, если данность понимать не как определенность и содержательность, а как заданность для познания, как бесконечную познавательную проблему. Познание необходимо предполагает тожество мышления и бытия. Мысль есть порождение, и так как мысль в себе порождает все содержание бытия, то содержание мысли - оно и есть содержание бытия. В свою очередь и сама мысль только постольку получает содержание, поскольку она включается в состав бытия, объективируется. Идеализм должен быть высвобожден от того соединения с субъективизмом, который стал уже как будто его второй природой и должен быть восстановлен как объективный идеализм, подчеркивает С.Л. Рубинштейн, критически оценивая идеи Канта. 

Философия Когена в своей идеалистической направленности содержала не только мощный теоретический, но и не менее мощный этический мотив. Рубинштейн показал, что в этике Когена речь не идет о человеке, который для наивного сознания весь на поверхности какой-либо непосредственной данности - эмпирической или мистической. Коген работает с трансцендентальными понятиями, то есть человек – это тот мир идей, то идейное содержание, которое его же и конституирует или, в терминологическом выражении Когена, «порождает».

С.Л. Рубинштейн говорит прежде всего об этическом субъекте, ибо без этического измерения личность как субъект не существует. Деяние и должно быть понято как этическое прежде всего. Свобода этического субъекта есть не что иное, как его автономное деяние, т.е. деяние в соответствии с тем, каков он сам. Эта самость выражается содержательно в нравственном законе и им обусловлена. 

Субъект, который является источником своих деяний и для которого деяния - только манифестация его готовой сущности, не есть этический субъект, а лишь некоторое психологическое образование. Этический субъект — это задача, а не готовый источник деяний. Этический субъект не есть данность, наличная до своих этических деяний, и, значит, в своих этических деяниях он не просто проявляется и манифестируется — он вообще не имеется, пока он не проявляется, и поэтому в деяниях он не проявляется и выражается, но в них возникает и порождается. В ранней концепции С.Л. Рубинштейна существует определенное напряжение между тезисом о том, что сам субъект есть цель своего этического деяния, и утверждением о том, что деяние имеет смысл только по отношению к другому субъекту.  
 С.Л. Рубинштейн критикует точку зрения, согласно которой субъект мыслится как виновник или источник своих деяний, в которых он обнаруживается и проявляется. Если субъект лишь проявляется в своих деяниях, а не ими также сам создается, то этим предполагается, что субъект есть нечто готовое, данное до и вне своих деяний, и, значит, независимо от них. 
 В действительности, субъект в своих деяниях не только обнаруживается и проявляется, но в них созидается и определяется. И наоборот, единство личности как субъекта деятельности распадается, когда деяние, не входя в построение самого субъекта, теряет внутреннюю связь с ним. Личность в итоге представляет собой действительно только «пучок» или «связку» представлений. Рубинштейн критикует прежде всего известную позицию Юма, отрицавшего субстанциальное единство личности. Такое отрицание субстанциальности, целостности субъекта приводило и до сих пор приводит в психологии к так называемому функционализму, т. е. к пониманию психики как системы психических функций, более или менее обособленных от субъекта и, следовательно, друг от друга. 

Критика Канта и субъективного идеализма дают известное основание интерпретировать этот факт как отход автора от первоначально усвоенного им неокантианства и как самостоятельную разработку тех идей, которые были весьма близки к сходным идеям Маркса. 

Однако изучение мировоззренческих исканий мыслителя не позволяет сделать такой вывод. Он существенно оригинален, давая свою интерпретацию неокантианским идеям и развивая их в определенном направлении. Критика Канта не противоречит этому утверждению. Марбуржцы будучи многим обязаны Канту, отошли от субъективного идеализма последнего к идеализму объективному, в некоторых отношениях сближаясь с Гегелем. Познание и бытие для них совпадают, ибо бытие и есть не что иное, как знание о бытии. Знание в свою очередь есть не что иное, как продукт конструктивной деятельности, однако не деятельности индивидуального субъекта, а некоего «духа научности». Деятельность создает как объект деятельности, так и действующего субъекта. Как объект, так и субъект - не данное, а заданное, становящееся в процессе деятельности.  
 Таким образом, развивавшиеся С.Л. Рубинштейном в 10- 20-е гг. XX века идеи позволяли ему впоследствии ассимилировать ряд философских идей раннего Маркса, поскольку мысли К. Маркса о деятельности, о практике могут быть поняты лишь в контексте развития немецкой философии начала XIX столетия. 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ   

 

Наиболее глубокий теоретико-методологический анализ философии Маркса в понимании человека и пути конструктивного и творческого его использования и применения для построения системы психологического знания даны в трудах С.Л. Рубинштейна, одного из лидеров и крупнейшего методолога и теоретика психологической науки в СССР. 
          Творческий путь Рубинштейна свидетельствует о том, что представление о якобы насильственном внедрении марксизма в психологию в СССР упрощенно отражает реальную картину. В действительности был и другой, встречный поток - от психологии к марксизму. Что касается Рубинштейна, то его обращение к основным категориям марксистской философии не было продиктовано только ее авторитетом и статусом в обществе. Свидетельством тому является анализ ранних этапов творчества ученого. Так, в статье "Принцип творческой самодеятельности" (1922) уже поднимаются ключевые вопросы, составившие впоследствии основу его теоретической концепции: проблема субъекта, деятельности, единства личности в ее взаимодействии с миром. Это позволяет сделать вывод, что уже в начале творческого пути Рубинштейна им были заложены исходные основы того общеметодологического подхода, который теперь называется субьектно-деятельностным. 
          Дальнейшее формирование теоретической концепции Рубинштейна было связано с углубленным освоением марксизма и содержащихся в нем идей о первостепенной роли деятельности в процессе антропо- фило- и онтогенеза человека и его психики. В ряде своих работ - "Проблемы психологии в трудах Карла Маркса" (1933-1934), "Основы психологии" (1935) и др. Рубинштейн осуществляет глубинный анализ философии Маркса. При этом он подчеркивает, что изучение марксистского философского наследия для него не самоцель, а путь к познанию психической реальности.  

Определяя пути выхода психологии из кризиса, Рубинштейн указывает на необходимость нового понимания ключевых категорий психологии - сознания и деятельности. Новую трактовку их как раз помогает, по его мнению, найти марксизм, и прежде всего содержащаяся в этом учении концепция деятельности, раскрывающаяся через диалектику связи субъекта с предметной действительностью. Диалектическая связь указанных процессов в концепции С.Л. Рубинштейна приобретает вид принципа единства сознания и деятельности, ставшего одной из главных методологических основ советской психологии.

Идеи Маркса об историческом характере сознания, его общественной природе учитывались Рубинштейном при осмыслении и обосновании принципа развития и историзма как базисных опорных точек рассмотрения психики.