Виды одаренности

1 ВИДЫ ОДАРЕННОСТИ

Одаренность зависит от личностной направленности, основной жизненной позиции, индивидуальности. Каждый ребенок неповторим, но существует довольно много черт, характерных  для большинства одаренных детей. Общие предпосылки одаренности  — повышенная активность и особенности  саморегуляции.

Общая одаренность — высокий уровень развития общих способностей, определяющий сравнительно широкий диапазон деятельности, в которой человек может достичь больших успехов. Общая одаренность является основой развития специальных способностей, но представляет собой независимый от них фактор.

«Художественная»  одаренность— музыкальная, изобразительная, сценическая. Художественная одаренность подразумевает высокие достижения в области художественного творчества и исполнительского мастерства в музыке, живописи, скульптуре, драматургии (театре). Некоторыми исследователями были разработаны рекомендации по выявлению художественных способностей у детей и подростков.

Выделяют художественно-изобразительную, художественно-литературную и музыкальную одаренности. 

«Практическая»  одаренность. Ключевой особенностью практической одаренности является знание своих слабых и сильных сторон и способность использовать эти знания. Например, для компенсации слабых сторон человек вырабатывает свои способы, включая привлечение других людей для выполнения того, что он не может делать хорошо. Этот вид одаренности имеет общие компоненты с социальной одаренностью или включает ее в себя.

Общая интеллектуальная и академическая  одаренность. Дети с одаренностью этого вида овладевают основополагающими понятиями, эффективно запоминают и сохраняют информацию. Высокоразвитые способности переработки информации позволяют им преуспевать во многих областях знаний.

Специальная одаренность характеризуется наличием у ребенка четко проецируемых вовне возможностей, умений, навыков, быстро и конкретно реализуемых знаний, проявляющихся через функционирование стратегий планирования и решения проблем.

Специальная одаренность  допускает ситуацию, когда человек  одарен в какой-то одной сфере  деятельности и практически не пригоден к другой, что в природе является довольно большой редкостью.

Творческая  одаренность проявляется в нестандартном видении мира и нешаблонном мышлении. Нестандартность мышления приводит к нестандартности поведения. Данный факт способствует тому, что таких детей не всегда понимают, их часто называют неудачниками.

В основе одаренности  находится творческий потенциал, раскрывающийся в любой из областей человеческой деятельности в процессе постановки и нахождения оригинальных решений  разного рода проблем: научных, технических, духовных. Творческий потенциал заложен  в ребенке с рождения и разворачивается  по мере его взросления. У разных детей творческий потенциал различен. Одаренные дети имеют высокий  творческий потенциал. Наиболее общей  его характеристикой и развивающим  компонентом является ярко выраженная познавательная потребность, составляющая основу познавательной мотивации, которая  у одаренного ребенка доминирует над другими типами мотивации. Согласно основным положениям концепции, одаренность  характеризуется интегральностью: включает во взаимосвязи познавательную, эмоционально-потребностную и волевую сферы.

Интеллектуальная  одаренность — способность анализировать, мыслить, сопоставлять факты. Интеллектуальные дети в семье — «умники» и «умницы», а в школе — отличники, но среди них есть такие, которые учатся на «отлично» только по одному-двум предметам и не успевают по другим.

Интеллектуальная  одаренность — состояние индивидуальных психологических ресурсов (в первую очередь умственных), которое обеспечивает возможность творческой интеллектуальной деятельности, связанной с созданием  субъективно и объективно новых  идей, использованием нестандартных  подходов в разработке проблем, чувствительностью  к ключевым, наиболее перспективным  линиям поиска решений в той или  иной предметной области, открытостью  любым инновациям.

Интеллектуальную  одаренность связывают с высоким  уровнем интеллектуального развития. Интеллект — относительно устойчивая структура способностей, обеспечивающих переработку разнообразной информации и ее осознанную оценку.

Академическая одаренность проявляется в необычной способности к учебе; способствует высокой результативности в познавательной деятельности. Люди, обладающие этой способностью, обычно отличные специалисты. Для выявления детей, обладающих; высокими способностями в овладении основными учебными дисциплинами (математикой, естествознанием и т. п.), используют стандартизированные тесты достижений.

Психомоторная (спортивная) одаренность определяет исключительные спортивные способности. Психомоторные способности тесно связаны со скоростью, точностью и ловкостью движений. Стандартизированные тесты на перцептивно-двигательное развитие позволяют оценивать различные параметры моторного развития: темп, координацию движений, скорость реакции.

Социальная  или лидерская (организаторская) одаренность рассматривается как сложное, многоаспектное явление, во многом определяющее успешность в общении. Социальный интеллект развивается до 17—18 лет.

Социальная одаренность  выступает как предпосылка высокой  успешности в нескольких областях. Она предполагает наличие способности  понимать, любить, сопереживать, ладить с другими, что позволяет быть хорошим педагогом, психологом, психотерапевтом, социальным работником.

Понятие социальной одаренности охватывает широкую  область проявлений, связанных с  легкостью установления и высоким  качеством межличностных отношений. Эти особенности позволяют быть лидером, т. е. проявлять лидерскую одаренность. Социальная одаренность требует умственного развития выше среднего, однако отличается от интеллектуальной одаренности.  

Скрытая одаренность — позитивное своеобразие ребенка, которое не проявляется открыто и которое не удается вскрыть, понять. Часто такие дети бывают увлеченными чем-либо, являются своего рода фанатиками. Вследствие этого проявляется опасность ошибочных заключений об отсутствии одаренности такого ребенка.

2 Между тем феномен художника как особый психологический тип, предполагающий изучение скрытых, но прочных форм сопряженности творческого дара художника и его образа жизни, повседневного поведения, мотиваций действий — большая философская, психологическая проблема. Исследовательский интерес здесь усиливается догадкой о том, что творческий процесс не является выгороженной сферой, но, напротив, составляет единое целое с жизненным процессом художника. Не только собственно творческая активность, но и разные формы бытийной активности художника сопряжены с целями одного типа: созданием произведения искусства, возделыванием благоприятной для этого почвы, изобретением особых условий, провоцирующих художественное открытие.

Безусловно, у всякого  человеческого занятия есть свои опасности, свои хитросплетения, свои искушения, идущие вразрез с идеалом  совершенной жизни. Точно в такой  же мере, как и художественное творчество, любая профессиональная деятельность — ученого, политика, бизнесмена формирует  устойчивые параметры поведения, особенности  жизненного уклада. Вопрос, очевидно, сводится к тому, не являются ли самыми искусительными именно те опасности, которые таятся в призвании художника, питая его вдохновение каким-то необычным, особым греховным жаром? «Да, именно так обстоит дело», — отвечал на этот вопрос Жак Маритен. Французский ученый глубоко обнажил парадоксальность внутреннего мира художника, чье таинство «открыто как для Неба, так и для Ада», который предстает пред нами одновременно как «безумец, захваченный иррациональным порывом, и ремесленник, самым изощренным образом упражняющий свой исполнительский разум» /1/.

Непрерывная смена  ролевых установок, нравственно  рискованная пища романиста, живописца, драматурга — это возможные качества каждого из нас, отголоски явных  и скрываемых черт, побуждений, страстей. Сверхчеловеческое напряжение необходимо художнику, чтобы вместить в себя всю эту разрушительную полярность, овладеть обостренной отзывчивостью  к миру.

Психологи фиксируют  тесную связь между состояниями  и характером. «Психические состояния  кумулируются, становятся характерными. В этом — отдаленный эффект события жизни» /2/. Следовательно, задача состоит в выявлении того, что представляют собой эти устойчивые состояния, возникновение которых провоцирует любой творческий акт. Следующий шаг — как эти повторяющиеся, константные состояния приводят к «сгущению» определенных психических признаков, делают их характерными во внутреннем устройстве творца?

Несомненно, одно из главных состояний, сопровождающих творчество любого художника, — способность  и потребность жить в вымышленных  ролях, непрерывная самоидентификация  то с одним, то с другим персонажем. Каждый замысел, каждое творческое увлечение  довольствуются не частью внутреннего  мира художника, а поглощают его  целиком, тотально. Более того, история  хранит множество примеров, когда  писатель, актер, художник могли отдавать себя без остатка сразу нескольким творческим заданиям или заниматься абсолютно несовместимыми проектами  в одно и то же время, достигая при  этом исключительной убедительности в  претворении противоположных замыслов и ролей.

Когда эта потребность  безостановочного вживания становится системой, она создает своеобразную надстройку над жизнью и ставит художника  в трудное положение. Он должен последовательно  переходить от действительности к вымыслу  и от вымысла к действительности, и такая смена положений, одновременное  обладание сразу несколькими  формами существования вносит в  его душу заметную дисгармонию. Множество  самонаблюдений художников свидетельствует  об этом. Гете вспоминает, что писал «Вертера» в каком-то забытьи и внутреннем жаре, не отличая поэтического от действительного, и боялся прочитать свой роман, чтобы снова не впасть в то «патологическое» состояние, в каком он его писал /3/. Гейне считал это постоянное «переселение душ» болезненным состоянием, говорил о необходимости особого усилия воли, чтобы положить этому конец. Флобер, описывая нервный припадок Эммы Бовари, словно переживает его сам, он должен открыть окно, чтобы успокоиться. Голова его как в тумане, он дрожит от возбуждения. «Когда я описывал отравление Эммы Бовари, на самом деле ощутил во рту вкус мышьяка, чувствовал, что отравился, дважды мне становилось не на шутку плохо, так плохо, что меня даже вырвало» /4/.

Способность художника  обитать во всяком существе — быть и мужчиной и женщиной, влюбленным и влюбленной, с одинаковой убедительностью  достигать художественного претворения  в противоположных персонажах —  порождала и множество объясняющих  теорий. В этой связи Платон выдвигал идею андрогинности как отличительный признак души художника и условие творческого акта; Бердяев настаивал на «исконной бисексуальности» (понимаемой не антропологически, а космически) как условии духовной целостности и, следовательно, творческого потенциала. Мужское начало привносит в эту целостность Логос, порядок; женское — Природу, бессознательную стихию /5/.

Несомненно, что  приведенные наблюдения ставят перед  психологом трудную проблему: можно  ли за всем спектром вымышленных ролей  обнаружить действительное ядро личности художника, как отделить его подлинную  субстанцию от нарочито сотворенной  им жизни? Что остается незыблемым в  качестве человеческой самости художника  «за вычетом» из всех его деятельностей  художественно-воображаемого, ролевого, сотворенного для публичного восприятия?

Как известно, форма  внешнего бытия — всегда результат  некоторых усилий, стремление придать  постоянно неопределенной и незаконченной  внутренней жизни некий внешний  вид, в каком ее и воспринимает наблюдатель. «Жизнь отличается именно погруженностью «я» человека в то, что не есть он сам, в чистого другого», — так формулирует этот парадокс Ортега-и-Гассет. «Жить — значит выходить за пределы себя самого» /6/. Это направление мысли испанского философа соприкасается с параллельными идеями М.М.Бахтина: «Изнутри себя самое жизнь не может породить эстетически значимой формы, не выходя за свои пределы, не перестав быть самой собою» /7/.

Имеется ли связь  между сокровенно-внутренней жизнью художника самой по себе и жизнью, принявшей эстетические очертания? Кажется, неразрешимая дилемма искренности  и оформленности сквозит в рассуждениях Ортеги-и-Гассета и Бахтина. Может быть, ответ достаточно прост: «за вычетом» комедианства и лицедейства остается пустота, в ней нельзя разглядеть ни стержня личности художника, ни сколько-нибудь устойчивой его человеческой ментальности. Один из исследователей начала века так и считал: «Если бы его (художника. — О.К.) изящество было искренне, оно не было бы столь могущественно, оно не обольстило бы и не пленило общества, чуждого естественности» /8/.

Прав в таком  случае Ж.Маритен, утверждающий, что искренность художника — «это искренность материи, готовой принять любую форму. Она состоит не в том, чтобы видеть себя, но в том, чтобы принимать и лелеять себя именно таким, каким в тот или иной момент себя обнаруживаешь» /9/. И все же такой ответ вызывает неудовлетворение. Акцент на беспредельной пластичности художника делает из него едва ли не безвольное существо, увлекаемое прихотью настроения, потоками жизни то в одну, то в другую сторону. Это феномен, уже более принадлежащий природе, чем культуре.