Психологические теории памяти

Особое положение в гештальтпсихологии занимает концепция Курта Левина. Так же как и создатели гештальтпсихологии Вертгеймер, Келер, Коффка, Левин в качестве основополагающего выдвигает принцип целостности, структурности. Но в то время как у основных представителей гештальтпсихологии структура трактуется всегда как определенная организация содержания восприятий, памяти, мышления, Левин, разрабатывая свою теорию действий, и прежде всего волевых действий, включает в их структуру и самого действующего субъекта или, вернее, его потребности и намерения.

При этом взаимоотношения субъекта с окружающей средой, с тем, что стимулирует и на что направлены его действия, согласно Левину, носят динамический характер. Как сам действующий субъект, его потребности и намерения, так и все внешние побудители и объекты его действий рассматриваются Левиным как некие силы, воздействующие друг на друга. Субъект не только действует, но и сам является объектом действия внешних сил—требований, идущих к нему извне, от самих вещей, побуждающих его действовать, направляющих его действия и являющихся объектами его действий7.

В исследованиях, которые основывались на гештальттеории памяти установлено немало интересных фактов. Например, феномен Зейгарник: если людям предложить серию заданий, а через некоторое время прервать их исполнения, то оказывается, что впоследствии участники исследования почти вдвое чаще вспоминают незавершенные задания, чем завершенные. Объясняется это явление так. При получении задания у исследуемого возникает потребность его выполнить, которая в процессе выполнения возрастает (такую потребность научный руководитель эксперимента Б. В. Зейгарник, К. Левин назвал квазипотребностью). Эта потребность полностью реализует себя, когда задание выполнено, и остается неудовлетворенной, если задание не доведено до конца. Память в соответствии с этой теорией существенно определяется строением объекта. Известно, что плохо структурированный материал запомнить очень трудно, тогда как хорошо организованный запоминается легко и почти практически без повторов. Когда материал не имеет четкой структуры, индивид часто разделяет или объединяет его путем ритмизации и т.д. Человек сам стремится перестроить материал для того, чтобы он лучше мог его запомнить. Но не только организация материала определяет эффективность памяти. Гештальтисты не исследовали четких взаимосвязей между объективной структурой материала, активностью субъекта и производительностью памяти. Одновременно важнейшие достижения этой теории – изучение памяти в связи с перцептивными и другими психическими процессами – сыграли важную роль в становлении ряда психологических концепций.8  
Представители бихевиоризма по своим взглядам оказались очень близки к ассоцианистам. Единственное различие в том, что бихевиористы подчеркивали роль подкрепления в запоминании материала. Они исходили из утверждения, что для успешного запоминания необходимо подкреплять процесс запоминания каким- либо стимулом.

Заслугой З.Фрейда и его последователей в исследовании памяти явилось выяснение роли положительных и отрицательных эмоций, мотивов и потребностей в запоминании и забывании материала. Благодаря психоанализу были обнаружены и описаны многие интересные психологические механизмы подсознательного забывания, связанные с функционированием мотивации.

Примерно в это же время, т.е. в начале XX в., возникает смысловая теория памяти. Утверждается, что работа соответствующих процессов находится в непосредственной зависимости от наличия или отсутствия смысловых связей, объединяющих запоминаемый материал в более или менее обширные смысловые структуры (А.Бине, К.Бюлер). На первый план при запоминании и воспроизведении выдвигается смысловое содержание материала. Утверждается, что смысловое запоминание подчиняется иным законам, чем механическое: подлежащий заучиванию или воспроизведению материал в данном случае включается в контекст определенных смысловых связей.

С началом развития кибернетики, появлением вычислительной техники и развитием программирования (языков и приемов составления программ машинной обработки информации) начались поиски оптимальных путей принятия, переработки и хранения информации машиной. Соответственно приступили к техническому и алгоритмическому моделированию процессов памяти. За несколько последних десятилетий подобных исследований был накоплен богатый материал, который оказался весьма полезным для понимания законов памяти9.

3. Теории памяти И. М. Сеченова и К. Д. Ушинского

 В русской дореволюционной  психологии можно выделить два имени — К.Д. Ушинского и И.М. Сеченова, как имена тех, которые особенно видное место отводили активности и осмысленности запоминания. 

Сеченов первостепенное значение в работе памяти придает правильной «организации следов» полученных нами впечатлений, хорошо организованному «умственному складу», в котором все воспринятое нами в прошлом опыте «распределено не зря, а в определенном порядке, как книги, в библиотеке». Все, что мы узнаем, заносится в «реестры памяти» под определенными рубриками (принадлежность частей целому, сходство предметов и явлений и т. д.). При этом, «чем в большее число разных отношений, в большее число разных точек соприкосновения может быть приведена данная вещь к другим предметам, тем в большем числе направлений она записывается в реестры памяти, и наоборот»10. Это то, что Сеченов называет «переработкой сырого впечатления в идейном направлении»11. О том, как осуществляется эта «переработка», Сеченов высказывает несколько различных взглядов. С одной стороны, он говорит, что она «происходит в тайниках памяти, вне сознания, следовательно, без всякого участия ума и воли».12 С другой стороны, отмечая, что организация «умственного склада» существует и у ребенка, он ставит это в связь с тем, что уже «в 3-4 года ребенок умеет анализировать предметы, сравнивать их друг с другом и выводить заключения об их взаимных зависимостях».

Показательно также суждение Сеченова о том, каков должен быть характер повторений при заучивании. Отмечая как общеизвестную истину, что «запоминаемость впечатлений и повторение их связаны друг с другом так же тесно, как эффект - с его причиной вообще». Сеченов тут же пишет: «Если умственному содержанию человека придать форму запоминаемого, то именно в этой форме и становится особенно понятным, что развитие его коренится в повторении впечатлений при возможно большем разнообразии условий восприятия, как субъективных, так и объективных»13. Повторение, являющееся существенной основой запоминания, не должно быть, следовательно, шаблонным, стереотипным, а, наоборот, — варьировать в достаточно широких пределах.

Такую же позицию в вопросе о повторении как одной из основ запоминания занимает и Ушинский. Различая два вида повторения: пассивное (состоящее в том, что ученик вновь воспринимает то, что воспринимал уже раньше) и активное (т. е. самостоятельное воспроизведение учеником воспринятых прежде впечатлений), Ушинский подчеркивает гораздо большую действенность последнего. Равным образом он отмечает и необходимость разнообразия при повторении. «Нет никакой надобности, — говорит он, — повторять выученное непременно в том же порядке, в каком оно было выучено, а, напротив, гораздо еще полезнее ... повторения..., вводящие выученное в новые комбинации»14.

Процесс запоминания Ушинский рассматривает как образование ассоциаций, но в его понимании ассоциации - это отнюдь не только ассоциации по смежности («по порядку времени и единству места»), но и рассудочные ассоциации, равно как ассоциации «по сердечному чувству» и совершенно особые ассоциации развития. Под рассудочными ассоциациями Ушинский понимает такие виды связей, которые характеризуются тем, что «следы связываются нами по внутренней логической необходимости: как причина и следствие, как средство и цель, как целое и необходимая его часть, как положение и вывод и т. д.»15. Очевидно, что образование таких ассоциаций неизбежно требует участия в них мыслительных, причем достаточно сложных, процессов.

Видное место Ушинский отводит ассоциациям по сердечному чувству, основанным на эмоциональном отношении к тому, что входит в ассоциацию, и играющим существенную роль в нравственном развитии личности, в нравственном влиянии того, что запоминается. «Если то, что заучивается детьми, - пишет Ушинский, — не пробуждает в них никакого чувства, желания и стремления, то тогда заученное «не может иметь никакого непосредственного влияния на их нравственность; но если чтение или учение, как говорится, затрагивают сердце, то и в памяти останутся следы комбинаций представлений с чувствами, желаниями и стремлениями, пробужденными чтением или ученьем, и такой сложный образ, след, возбуждаясь к сознанию, пробудит в нем не только представление, но и желание, стремление, чувство»16. Важную роль в развитии личности играют также ассоциации развития.

Выдвинутые еще в доэкспериментальный период истории психологи, почти сто лет тому назад, эти положения не базировались на широком опытном материале и носят еще очень общий характер. Несомненно, что некоторые взгляды, высказывавшиеся Сеченовым и Ушинским о памяти, уже устарели, кое-что из того, что было выдвинуто Ушинским, носит определенно идеалистический характер (в частности, то, что говорится о высшем виде памяти - духовной памяти), однако в целом основное направление идей, высказанных о памяти Сеченовым и Ушинским, в большой мере созвучно основным позициям, занимаемым в этих вопросах отечественными психологами, и во многом получило в их работах дальнейшее развитие и экспериментальное подтверждение17.

4. Современные теории памяти

В отечественной психологии преимущественное развитие получило направление в изучении памяти, связанное с общепсихологической теорией деятельности. В контексте этой теории память выступает как особый вид психологической деятельности включающей систему теоретических и практических действий подчиненных решению мнемической задачи - запоминания, сохранения и воспроизведения разнообразной информации. Здесь внимательно исследуется состав мнемических действий и операций, зависимость продуктивности памяти от того, какое место в структуре занимают цель и средства запоминания (или воспроизведения), сравнительная продуктивность произвольного и непроизвольного запоминания в зависимости от организации мнемической деятельности (А. Н. Леонтьев, П. И. Зинченко, А. А. Смирнов и др.).

Начало изучению памяти как деятельности было положено работами французских ученых, в частности П.Жане. Он одним из первых стал трактовать память как систему действий, ориентированных на запоминание, переработку и хранение материала. Французской школой в психологии была доказана социальная обусловленность всех процессов памяти, ее прямая зависимость от практической деятельности человека.

У нас в стране эта концепция получила свое дальнейшее развитие в культурно-исторической теории происхождения высших психических функций. Были выделены этапы фило- и онтогенетического развития памяти, особенно произвольной и непроизвольной, непосредственной и опосредствованной. Согласно теории деятельности именно деятельность личности является фактором, определяющим формирование процессов памяти: образование связи между различными представлениями определяется не столько содержанием запоминаемого материала, сколько тем, что с ним человек делает. Эта деятельность субъекта и определяет запоминание, сохранение и воспроизведение информации.18

Ряд интересных фактов, раскрывающих особенности механизмов запоминания, условия, при которых оно происходит лучше или хуже, обнаружил в своих исследованиях А. А. Смирнов. Он установил, что действия запоминаются лучше, чем мысли, а среди действий, в свою очередь, прочнее запоминаются те, которые связаны с преодолением препятствий, в том числе и сами эти препятствия.

Л. С. Выготский выдвинул теорию известную под именем культурно-исторической теории развития психики. Поведение современного культурного человека, согласно этой теории, является результатом двух различных процессе психического развития: процесса биологической эволюции животных и процесса исторического развития. В филогенезе оба эти процесса представлены раздельно как самостоятельные и независимые линии развития, в онтогенезе они слиты и образуют единый процесс. «Врастание  нормального    ребенка   в цивилизацию, - говорит Л. С. Выготский, - представляет единый сплав с процессами его органического созревания. Оба плана развития - естественный и культурный - совпадают и сливаются один с другим. Оба ряда изменений взаимопроникают один в другой и образуют, в сущности, единый ряд социально-биологического формирования личности ребенка»19. Это положение, различным образом формулируемое, многократно повторяется Л. С. Выготским.

Процесс исторического развития - это, иначе говоря, процесс культурного развития, или развития высших психических функций, отличительной особенностью которых является использование знаков, выработанных в процессе культурного развития человечества и служащих средством регулирования поведения или овладения определенным поведением. «В процессе общественной жизни, - пишет Выготский, - человек создал и развил сложнейшие системы психологической связи, без которых трудовая деятельность и вся социальная жизнь были бы невозможны. Эти средства психологической связи по самой природе и функции своей суть знаки, т. е. искусственно созданные стимулы, назначение которых состоит в воздействии на поведение, «образовании новых условных связей в мозгу человека»20. Изобретение и употребление знаков - характерная особенность культурного развития человечества. И это то, что превращает непосредственно протекающие психические процессы в опосредствованную психическую деятельность.

Использование знаков является способом воздействия не только на поведение другого человека, но и на свое собственное. Всякая высшая функция, согласно Л. С. Выготскому, проходит сначала через внешнюю стадию своего развития, являясь сначала социальной функцией. В дальнейшем же она выступает в плане психологическом как категория   интрапсихологическая.

Все эти положения, характеризующие теорию развития высших психических функций, выдвинутую Л. С. Выготским, определяют собой и его концепцию развития памяти, возникновения ее высших форм.

Дальнейшее свое развитие и конкретизацию эти положения получили в работе ближайшего сотрудника Л. С. Выготского - А. Н. Леонтьева. В итоге проведенного им экспериментального исследования ему удалось установить возрастные изменения в соотношении обоих, играющих столь важную роль в концепции Л. С. Выготского, путей   запоминания - непосредственного    и    опосредствованного.