Психологическая мысль в России XVIII в

Материалисты часто упрощенно  трактовали вопрос о свободе воли, что приводило к фатализму. Герцен отказывается от идеалистического догмата  о «свободной воле», ни от чего не зависящей  и ничем не определяемой. Также  неприемлем и абсолютный физиологический  детерминизм. «Действие, несомненно, является функцией организма, но оно не является обязательным и непроизвольным подобно  дыханию или пищеварению. Физиология разлагает сознание свободы на его  составные элементы, упрощает его». Для объяснения чувства свободы  необходимо перейти на другой уровень  объяснения. У человека есть «способность, состоящая из разума, страсти и воспоминания, взвешивающая условия и определяющая выбор действия». Это сознание. Его анализ ускользает от физиологии и требует исторического подхода, его обеспечивает социология. «Для нее человек — это нравственное существо, т. е. существо общественное и обладающее свободой располагать своими действиями в границах своего сознания». Так, Герцен, отвергая индетерминизм в трактовке человеческих действий, указал на социально-историческую обусловленность высших проявлений личности, в том числе воли.

Видное место в развитии материализма XIX в. в России принадлежит Н. А. Добролюбову. Его борьба с идеализмом в философии, психологии, педагогике оказала большое  влияние на дальнейшее развитие этих областей знания, способствовала укреплению позиций материализма. Добролюбов выступил с последовательной критикой дуализма, утверждая взгляд на человека как  на одно целое, нераздельное существо. Со всей силой своего полемического  таланта он разоблачал реакционную  сущность френологии, имеющую распространение  в русском обществе, выступал против вульгарного материализма, который  «...унижает высокое значение духовной стороны человека, стараясь доказать, будто душа человека состоит из какой-то тончайшей материи». Добролюбов обосновывал  взгляд на психические процессы как  детерминированные, имеющие причину  во внешнем мире.

Психология Чернышевского строилась  на основе принципов философского материализма в его антропологической форме. Согласно Чернышевскому, суть антропологического принципа составляет такой подход, в соответствии с которым «на  человека надобно смотреть как на одно существо, имеющее только одну натуру, чтобы рассматривать каждую сторону деятельности человека как  деятельность или всего его организма  от головы до ног включительно, или, если она оказывается специальным  отправлением какого-нибудь особенного органа в человеческом организме, то рассматривать этот орган в его натуральной связи со всем организмом». В то же время в человеке два рода явлений: материальные (человек ест, ходит) и нравственные (он думает, желает). Чернышевский выступает против дуализма в психологии. Антропологизм Чернышевского близок Фейербаху, но в отличие от созерцательного характера теории последнего у него вся философия подчинена задачам революционной борьбы. Так, в связи с критикой социал-дарвинизма и теории Мальтуса Чернышевский писал: «Думать людям следует не о переделке своего организма, по совету Мальтуса, а разве о том, не могут быть отношения между людьми устроены так, чтобы соответствовать потребностям человеческой натуры».

Чернышевский требовал причинного подхода в психологии: «...в психологии всюду нужно искать причины». Научная  психология должна выйти за пределы  сознания в целях познания его  причин. Решение этой задачи против обособителей психического продолжил позже И. М. Сеченов.

В понимании психики Чернышевский выступил против функционального подхода, закреплявшего психологический  атомизм. Мышление, память, воображение  принадлежат личности и должны рассматриваться  в связи с деятельностью человека в соответствии с определенной потребностью. Чернышевский развивает мысли о  специфике человеческих потребностей, в которых в отличие от биологических  потребностей животных интересность органического  процесса отходит на задний план. Подчеркивается мысль о производстве потребностей в жизни, в активной деятельности.

Чернышевский различал характер и  темперамент. Характер определяется условиями  жизни, воспитанием и поступками человека. Темперамент обусловлен природными факторами, но даже и он подвержен  влиянию социальных условий. Мысли  о социальной природе характера  выводят Чернышевского за границы  антропологического принципа в понимании  человека как органического существа. Он разрабатывает также понятие  «народного характера» как совокупности умственных и нравственных качеств различных народов. В то же время изучение национальной психологии народов Западной Европы приводит его к выводу, что национальные различия стираются в условиях классовых и профессиональных разделений общества. «По образу жизни и по понятиям земледельческий класс всей Западной Европы представляет как будто одно целое; то же должно сказать о ремесленниках, о сословии богатых простолюдинов, о знатном сословии».

Важной областью развития русской  психологической науки была педагогика. Связанная с передовым движением  в области народного просвещения  непосредственно в предреформенный период, но особенно в 60-х гг. XIX в., она привлекала внимание не только специалистов, но всей прогрессивной русской общественности. Исключительный общественный резонанс получила статья выдающегося русского хирурга Н. И. Пирогова «Вопросы жизни» (1856). По оценке К. Д. Ушинского, идеи Пирогова «пробудили спавшую у нас до тех пор педагогическую мысль», а выдвинутый им принцип воспитания прежде всего человека в человеке должен стать требованием здравой педагогики, основанной на психологии». Лейтмотивом передовой педагогической мысли стали идеи о формировании всесторонне развитой, высоконравственной личности как цели воспитания, о гуманистическом отношении воспитателя к воспитаннику.

Теоретики педагогической мысли XIX в. (Н. X. Вессель, П. Д. Юркевиз) указывали на первостепенное значение психологии для педагогики. Органичное соединение педагогики с психологией происходит в фундаментальном произведении русской педагогической мысли — труде К. Д. Ушинского «Человек как предмет воспитания». Здесь были использованы достижения всей мировой психологической мысли. Признавалась исключительная роль деятельности, особенно труда, в духовном развитии, в формировании характера и нравственных качеств. Труд Ушинского явился предтечей отечественной педагогической психологии. Переход к ней осуществил П. Ф. Каптерев (1849—1922), автор «Педагогической психологии» (1877). Характерен уже эпиграф книги: «Я хочу свести все обучение на психологическую почву».

Связь психологии с педагогикой  означала выход психологии в прикладные области. Другой такой областью стала  промышленная практика. В 80-х гг. XIX в. в связи с развитием капиталистического производства в России появляются работы по учету психики человека в труде, с чем связаны надежная работа персонала, устранение причин нарушений  его деятельности, подбор и обучение людей. К психологии обращаются юристы, военные деятели, психиатры, физиологи. По Е. А. Будиловой, в рамках Русского географического общества еще в  конце 40-х гг. были начаты замыслы  «психической этнографии» (Н. И. Надеждин, К. М. Бэр, К. Д. Кавелин и др.), создана программа по изучению психологии народов России. Эти исследования положили начало новой отрасли — психологии народов, возникновение которой традиционно связывается с деятельностью М. Лацаруса и Г. Штейнталя (1859, Германия).

Во второй половине XIX в. одним из источников психологических знаний явилось языкознание. Колоссальным событием было появление толкового  словаря В. Даля. Особое значение для  психологии имела развернувшаяся в  Харькове деятельность замечательного лингвиста, создателя научной школы  исторического языкознания А. А. Потебни (1835—1891). Обсуждаемые в его трудах («Мысль и язык», «Из записок по русской грамматике», «Из записок по теории словесности. Поэзия и проза. Тропы и фигуры. Мышление поэтическое и мифическое») вопросы языка, взаимосвязи языка, чувственного познания и мышления, единства сознания и языка раскрывали проблему исторического развития человеческого сознания, его социальную природу. Потебня прослеживает также развитие самосознания в процессе жизни человека, указывая на язык как его важнейшее условие.

У Потебни получают разработку идеи выдающегося немецкого мыслителя и лингвиста В. Гумбольдта (1767—1835) о социальном характере языка. По Гумбольдту, язык не просто внешнее средство общения людей, он — продукт «языкового сознания» народа, определяет его «дух». По Гумбольдту, «...язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка». Разные народы отличаются не по биологическим, расовым и т. п. признакам, а своим «видением мира». Поэтому знание нескольких языков обогащает представление о мире.

Гумбольдт выдвинул проблему внутренней формы языка, которая была основательно развита в отечественной психологической  науке А. А. Потебней, а позже Г. Г. Шпетом (1927), Д. Н. Узнадзе (1948). Прослеживая путь образования слова и исходя из идеи исторического развития языка и сознания, Потебня различает в слове внешнюю форму, т. е. членораздельный звук, содержание, объективируемое посредством звука и соответствующее понятию, и внутреннюю форму или ближайшее этимологическое значение слова, тот способ, каким выражается содержание. Слово есть орудие мысли и служит для ее объективации. Музыка, живопись также являются формами объективации мысли, но внелингвистическими, хотя и производными от языка. В них также есть эти три аспекта: содержание (идея), внутренняя форма (образ) и внешняя форма.

Развитие сознания идет от языка  чувств к языку мыслей. Путь образования  слова таков: чувство отражается в звуке, в форме представления. Первой ступенью духовной жизни является мифологическое сознание, следующими — художественно-поэтическое и  научное. В мифологическом сознании «мир существовал для человечества только как ряд живых, более или  менее человекообразных существ, когда  в глазах человека светила ходили по небу не в силу управляющих ими  механических законов, а руководствуясь своими соображениями... считать создание мифов за ошибку, болезнь человечества, значит думать, что человек может разом начать со строгой научной мысли, значит полагать, что мотылек заблуждается, являясь сначала червяком, а не мотыльком». История языка помогает проследить путь развития человеческого познания от мифа к поэтическому мышлению и науке, как единый процесс движения от языка чувств к языку мыслей. «Самый миф сходен с наукой в том, что и он произведен стремлением к объективному познанию мира».