Феномины агрессии и агрессивности

Однако такая глубинная биологическая характеристика человека как агрессивность не является чем–то изолированным, самостоятельным и автономным, а находится в определенных иерархических взаимоотношениях со многими структурами, уровнями и функциями психики, которые в совокупности формируют индивидуальные образы мира. Это, в первую очередь, подсознательные и сознательные уровни психики. Любой человек, сознает он это или нет, признает это или активно отвергает, является, в сущности, эгоцентриком. Говоря об эгоцентризме, я, в первую очередь, понимаю «Я – центр Мироздания, Вселенной, а все остальное вокруг – как планеты вокруг солнца». Самое существенное здесь – это Я – солнце, Я – ось Вселенной. Все остальное – не существенное, хотя и имеет определенное отношение к этому Я. Независимо от того, насколько это Я реализовало свою агрессивность, то есть нашло свое достойное (с точки зрения этого Я) место в системе общественных ценностей и отношений, подсознательно оно недовольно достигнутым. С одной стороны, удовлетворенность на достигнутом и агрессивность столь же несовместимы, как жизнь и покой. С другой стороны, глубоко в подсознании каждого человека сидит свой Сократ, свой Нарцисс и свой Кощей Бессмертный, уверовавшие в свою мудрость, очарование и бессмертие. Сколь глубоко и далеко скрыты эти подсознательные механизмы в каждом из нас, столь же искусно и четко они определяют поведение человека, особенно в ситуациях патологических, экстремальных, требующих активного напряжения. В глубине души каждый из нас считает себя не глупее, если не мудрее очень и очень многих людей; каждый из нас склонен считать, что он ничуть не хуже тех, кто добился Успеха, кто Красив и Силен. Ну а вера в свое бессмертие имеет глубокие мистико–религиозные корни и касается, если не физического, то, безусловно, духовного бессмертия. Мое Я не может мириться с тем, что какое–то другое Я приобретает или уже имеет какие–то реальные или воображаемые преимущества. Это уже воспринимается как угроза ценности Я и сопровождается соответствующими эмоциональными, интеллектуальными и поведенческими реакциями и действиями. А это и есть зависть. Психологической основой ее является полное отсутствие или минимальная выраженность чувства гуманности, то есть христианской заповеди отношения к другому как к самому себе.

Рассуждая о человеческой деструктивности и жестокости, следует дифференцировать два понятия – агрессия и агрессивность. С моей точки зрения, об агрессии можно говорить тогда, когда имеет место отдельный определенный акт, действие. Агрессивность же представляет характеристику, свойство некоевого внутреннего состояния (которое надо уточнить).

Когда мы говорим или слышим об агрессивности, то каждому из нас, образно говоря, в первую очередь представляется злая собака, кровожадная акула или разъяренный тигр. И почему–то практически никто и не подумает об агрессивной улитке, гусенице или ласточке. Мы можем представить себе распоясавшегося бандита или сексуального маньяка. Но не подумаем об изголодавшемся стаде коров или о мальчишеских играх в «войну–войну». Так в чем же дело? Может только в поведенческих проявлениях? А может в навязанных стереотипах? Ответ, конечно не однозначен.

       1.2 Подходы к пониманию агрессии

Рассмотрим понимание агрессии с разных подходов [3; 7; 10; 15-21].

Системный подход. Когда речь идет о таком объекте, как человечество или даже просто человек, системность мышления становится неизбежным условием. Под системностью следует подразумевать способность понимать сложность, глубину и разносторонность взаимозависимостей, взаимосвязей и взаимодействий в такой сложной системе, как человеческое общение. Одним из свойств системного мышления является способность решать парадоксальные задачи, то есть такие, в которых ответ кажется абсолютно ясным, лежит на поверхности, но, в то же время, является сегодня ошибочным.

Бихевиористический подход к пониманию агрессивности как поведенческого проявления несостоятелен. Хотя бы потому, что он не учитывает личность со всеми его свойствами, потребностями, желаниями, мотивами и т.д. Хотя бы потому, что не учитываются инстинкты и влечения, составляющие как «органическую», так и «социальную» сущности человека. Первые – это голод, бегство, сексуальность; вторые – страсти, обусловленные характером – стремление к свободе и любви, деструктивность, нарциссизм, садизм или мазохизм.

Инстинктивизм, же со своей стороны, гипертрофировал животную сущность человека, потеряв в человеке человека. Где же истина? Возможно, где–то в середине, а может – вообще с краю. Все поныне существующие теории исходили из одного постулата – человеческий род однороден в плане эволюции его от древнейших «питеков» до неандертальца и кроманьонца. И естественно, что эта «однородность» предполагает единые общие механизмы жизнедеятельности, как на уровне психологии, так и на уровне биологического, социального бытия.

Все мыслители, как древнего мира, так и современные, искали и находили какие–то общие, свойственные всему роду человеческому признаки, черты, особенности, механизмы (на всех уровнях функционирования и жизнедеятельности). Соответственно этому и создавались ценности общечеловеческие, которые так и не стали общечеловеческими.

В лучшем случае они стали предметом спекуляций: создавались нормы, которые оказывались нормами не для всех; стандарты, которые имеют две и более стороны и т.д. и т.п. Все то, что не укладывалось в эти общие рамки и законы, скорее всего, относилось к патологии – патологии органической, психической, генетической, эволюционной, социальной и т.д. А патология или уничтожалась, или лечилась, или изолировалась, или скрывалась.

Причем, каждая эпоха в развитии цивилизации выдвигала в качестве первоочередных факторов человеческого существования те или иные подоплеки – социальные, политические, экономические, хотя в целом все эти подоплеки тесно взаимосвязаны.

Феодализм исходил из того положения, что его общественный порядок и есть естественный порядок. Буржуазные отношения в 18 веке исходили из того, что человеческий статус полностью зависит от обстоятельств общественной жизни. Революции как раз имеют цель изменить и улучшить социальные обстоятельства.

Капитализм исходит из того, что общественные отношения являются естественными. Человек является результатом конкурентной борьбы всех против всех – всех живых существ с самого начала существования жизни. Развитие жизни от одноклеточного организма до человека является примером свободного предпринимательства, когда в конкурентной борьбе побеждают сильнейшие и вымирают те, кто неспособен и неприспособлен.

Но сегодня мир стал другим – технократическим, технологическим, кибернетическим, словом таким, который ставит во главу «производство и фетиш». «Производству» нужен человек внушаемый, легко обучаемый, бесхитростный, не думающий, а лишь потребляющий. Если в прошлом веке идеалом была независимость, частная инициатива, возможность быть «хозяином самому себе», то сегодня конечной целью является неограниченное потребление и получение удовольствия, то есть – фетишизм и гедонизм. Это, безусловно, морально–нравственная деградация человека и смерть человеческой цивилизации.

Но история, как известно, повторяется дважды. Западный мир строит сегодня общество благоденствия, основным смыслом существования которого является потребление и получение удовольствия. А ведь в истории человечества подобное было! Вспомним первобытное общество охотников. Карл Маркс называл первобытнообщинное общество «обществом первобытного коммунизма». Sahlins M.D. (1960) считал первобытное общество охотников «первым в истории обществом благоденствия», поскольку их потребности удовлетворялись легко и без проблем [11].

Благосостояния можно достичь двумя путями – увеличением производства и/или снижением потребления. А что дает нам наш мир, да и не только Западный. При изобилии товаров, при их избытке и возможности неограниченного производства, мало кто может их приобрести. Как метко заметил Э. Фромм (1994), «жить в условиях рыночного производства – это, значит, переживать двойную трагедию, которая начинается с недостатка, а заканчивается нехваткой».

Сравнивая статистические сведения более чем о 650 первобытных народах, Wright Q. (1965) предположил, что простые охотники, собиратели и земледельцы были достаточно миролюбивые люди. Большую воинственность проявляли охотники и крестьяне более высокой ступени, а самые высокопоставленные охотники и пастухи – это наиболее агрессивные люди из всех древних. Отсюда следует, что драчливость не является врожденной чертой человека, и поэтому о воинственности можно говорить лишь как о цивилизационной функции.

Общество становится тем агрессивнее, чем выше в нем разделение труда; самым агрессивным является социальная система, в которой уже есть деление на классы. Кажется бесспорным и очевидным, но невольно возникает вопрос, а в силу чего некоторые охотники (и пастухи, и крестьяне) становились высокопоставленными, кто же ставит их так высоко? Не их ли природа? Не их ли порода? Почему некоторые ко всему относятся с пониманием, не позволяют себе «лишнего», проявляют терпимость, ставят себе рамки дозволенного и недозволенного? Фактически результаты исследования Wright Q. опровергают широко распространенный тезис, что если современная цивилизация столь агрессивна, то насколько же агрессивные были древние цивилизации.

Э. Фромм (1994) считает, что человек оставался неизменным до человека периода 9 тыс. лет до н. э. – жил тем, что добывал, но ничего не производил [14]. Впервые он стал независимым от природы, когда научился культивировать зерновые культуры. Здесь приоритет, бесспорно, за женщинами, которые не участвовали в охоте и за имением большего времени и в силу своей большей гармонии с природой пришли к идее культивирования растений. Второй шаг к «независимости» человек сделал, когда научился животноводству – стал приручать и выращивать животных. В этом вопросе первенство принадлежит мужчине. Эти два фактора создали достаток (не для всех), изменили уклад жизни человечества. Третьим шагом на пути к современной цивилизации Э. Фромм считает развитие гончарного дела (ремесел).

Но современный человек научился не только возделывать землю, не только приручил зверей, но он пошел настолько далеко в «приручении и дрессуре» природы, что стал «использовать» человека как орудие труда, то есть один человек обратил другого человека в инструмент – раба, и пользовал (и пользует его поныне) как может. Изменились лишь формы рабства, а суть осталась та же.

Единственное, с чем не мог справиться человек – это его сущностная жадность, неуемность, недостаточность, скорее – отсутствие самодостаточности. Владение малым вызывает потребность большего, овладение большим вызывает желание еще большего. Это порождает феномен захватничества, войн, но не как результат экономического развития человеческого общества, то есть усиления разделения труда, накопления прибыли, капитала, потребности в централизованном учете. А как результат сущностной деструктивности и жестокости определенной породы людей, пытающихся насытить свое ненасытное чрево и достичь недосягаемой самодостаточности.

Действительная сущность человечества проявляется в том, что современная цивилизация, обязанная, фактически, своим рождением Женщине, поработила ее, но в результате своего внутреннего конфликта и своей амбивалентности, преклоняется ей и боготворит ее. Роль женщины как главного источника жизни и творчества в обществе она трансформировала во вторичную. Это место занял разум, абстрактное мышление. Стал доминировать патриархальный уклад, сущность которого – это контроль над природой, над рабами, над женщинами и детьми. Новый человек «делает» землю. Он возомнил себя Богом и стал вмешиваться в его дела. Человек стал менять то, что было создано Богом, он стал переделывать природу, тем самым нарушать природное и космическое равновесие. Наступил момент, когда он (человек) понял, что так дальше нельзя жить и, взятое у природы, должно быть возвращено, в противном случае нарушенный гомеостаз приведет к катастрофе. Разум, к сожалению, разрушает Природу.

      1.3 Виды агрессии

Как и в любой другой области человеческого познания, вся проблема здесь также упирается в поиски наиболее выразительного и адекватного определения основного понятия. Откуда произошло это понятие «агрессия»?

Прежде, чем попытаться ответить на вопрос, что же есть агрессия, необходимо, как нам кажется, рассмотреть состояние и взаимоотношение таких понятий как «норма» и «отклонение», причем более подробно в поведенческих проявлениях. Только анализ этих понятий следует проводить именно в вертикальных взаимосвязях, то есть с доисторических времен до наших дней, а точнее до стадии формирования Homo Sapiens.

Можно сказать, что вопрос о нормальном и отклоняющемся поведении возник буквально с момента, когда пошел процесс выделения Человека из животного мира, процесс перехода от животной стадности со свойственными ей биологическими механизмами инстинктивного регулирования к человеческой общности, для которой характерны качественно иные формы регуляции коллективного и индивидуального поведения.

Именно в процессе расслоения и расхождения от животного к человеческому возникали и развивались совершенно новые формы жизнедеятельности людей, новые виды и средства регуляции, постепенно формировались представления о нормах, правилах и формах взаимоотношений между отдельными членами общества, между полами, различными возрастными, социальными и другими группами. Однако, как бы эти формы регуляции не являлись порождением чисто человеческой среды и общности, все же формирование их не могло происходить без влияния биологической (животной) сущности человека. Параллельно «ранний человек» был вынужден регулировать свои отношения и с той экологической средой, в которой он обитал – живой и неживой природой.

Но что считать социальной нормой и из чего исходить в ее определении? Douglas J.D. и Waksler F. (1982) исходят из того, что «оценка поступка как отклоняющегося исторически изменчива и различается в зависимости от национальных традиций, культуры и т.д.». Нельзя не согласиться с некоторыми исследователями [10], которые считают, что признание поступков негативными, социально вредными – относительно и произвольно. Оно определяется интересами господствующих в обществе социальных групп [10; 11]. Решающее значение в оценке социальных отклонений имеет не поведение, а отношение к нему других людей. Однако, на мой взгляд, нельзя забывать, что природа этих общественных отношений всегда объективна.

Из представления о том, что агрессия предполагает или ущерб, или оскорбление жертвы, следует, что нанесение телесных повреждений реципиенту не является обязательным. Агрессия имеет место, если результатом действий являются какие–либо негативные последствия. Таким образом, помимо оскорблений действием, гакие проявления, как выставление кого–либо в невыгодном свете, очернение или публичное осмеяние, лишение чего–то необходимого и даже отказ в любви и нежности могут при определенных обстоятельствах быть названы агрессивными.