Русская политическая мысль XX века

Сталинизм превращается в разновидность  радикализированного псевдоэкономизма. Для него ничто в обществе не происходит «в результате преднамеренной, сознательной деятельности людей, а стихийно, бессознательно, независимо от воли людей». Ключ к изучению законов истории - «не в головах людей, не во взглядах и идеях общества», а в способе производства, экономике. Способ производства охватывает производительные силы, т.е. орудия производства, и производственные отношения, т.е. отношения людей в процессе производства материальных благ. Направление общественных процессов зависит от состояния способа производства: «Каков способ производства у общества -таково в основном и само общество, таковы его идеи и теории, политические взгляды и учреждения». Изменение Данного способа производства приводит к изменению и всего общественного строя, без всякого наследования элементов прежней общественной системы. Для каждого нового экономического базиса создается новая экономическая и идеологическая надстройка. Это затрудняет предвидение массами общественных результатов, и они, улучшая или создавая новые орудия производства, «не сознают, не понимают и не задумываются» над тем, какие последствия это может вызвать в будущем. В обыденной жизни люди добиваются всего лишь «какой-либо непосредственной, осязательной выгоды для себя». Но постепенно этот стихийный процесс развития производительных сил обостряет производственные отношения, конфликт рождает «новые общественные идеи, новые идеи организуют и мобилизуют массы, массы сплачиваются в новую политическую армию, создают новую революционную власть», которая и берет на себя инициативу сознательной борьбы за новые порядки, эволюцию сменяет на революцию. Чтобы исключить разговоры о возможной демократии, Сталин недвусмысленно заявляет: в условиях диктатуры пролетариата, а следовательно, и диктатуры партии «демократии развернутой, полной демократии, очевидно, не будет». Государственной формой диктатуры пролетариата станет советская власть, т.е. такой тип государства, который, в отличие от буржуазно-демократической, парламентарной формы, будет приноровлен «не к задачам эксплуатации и угнетения трудящихся масс, а к задачам диктатуры пролетариата». Положение партии как «ядра» советской политической системы закрепляется конституционно.

Сталинизм становится идеологией партократического тоталитаризма, целые десятилетия проводившего «социалистический эксперимент» в СССР. Жертвами этого эксперимента оказались многие и многие тысячи людей самых разных национальностей, безвинно, в рабском труде загубленных в бесчисленных лагерях ГУЛАГа. Отечественная война 1941-1945 гг. на время ослабила репрессивную деятельность партийно-административного аппарата, но после победы над гитлеризмом колесо тоталитаризма завертелось в прежнем направлении, убивая инстинкт государственности и патриотизма у советских «граждан». Им было отказано не только в национальной истории, но и даже в желании принадлежать своей национальности: партия объявляет о возникновении в СССР новой исторической общности людей - советского народа. Параллельно раскручивается очередной виток русификации  «инородцев», исподволь ожесточавшей окраины и ставившей их в оппозицию к «центру».  «Политическая оттепель»  60-х гг. возрождает надежды на развитие социализма «с человеческим лицом», однако все ограничивается разоблачением «культа личности» Сталина, переставшего удовлетворять идеологию партократии. Робость, половинчатость политических реформ в изобилии компенсируется «схоластическим теоретизированием». 70-е гг. объявляются периодом «развитого социализма», в котором классовая борьба «сменяется» противостоянием «неантагонистических противоречий». Советским людям обещается ближайшее построение коммунизма. Вся эта нацеленность на воплощение утопии, с одной стороны, ослабляет власть, отвлекает ее от реальных проблем и решений, а с другой - радикализирует общественное сознание, рождает широкое движение интеллигентского диссидентства. Массовый характер принимает криминализация экономических отношений в форме скрытого развития частнособственнических тенденций, десоветизации хозяйственно-управленческой системы. Таким образом, партократия все более увязает в застое, теряя поддержку и веру со стороны масс. Необходим был лишь удобный момент, чтобы все рухнуло в одночасье. И когда это свершилось в 1991 г., народ остался безучастным зрителем крушения опостылевшего советского режима.⁶ 

Революция выплеснула на арену политической жизни так называемых революционеров «на время». А. М. Горький писал о них: ««Революционер на время, для сего дня» — человек, с болезненной остротой чувствующий социальные обиды и оскорбления — страдания, наносимые людьми. Принимая в разум внушаемые временем революционные идеи, он, по всему строю чувствований своих, остается консерватором, являя собой начальное, часто трагикомическое зрелище существа, пришедшего в люди как бы нарочно, для того, чтобы исказить, опорочить, низвести до смешного, пошлого и нелепого культурное, гуманитарное, общечеловеческое содержание революционных идей.

Люди для него — материал, тем  более удобный, чем менее он одухотворен. Если же степень личного и социального самосознания человека возвышается до протеста против чисто внешней, формальной революционности, революционер сего дня, не стесняясь, угрожает протестантам карами, как это делали и делают многие представители очерченного типа».

В 20-х годах В. Г. Короленко написал  А. В. Луначарскому шесть писем, в которых высказал свои соображения по поводу обстановки в стране, социальных преобразований, происходящих в ней под руководством большевиков, приемов и методов осуществления власти большевиками. Он обвинял большевиков в том, что они силой, приказом навязывают новые формы жизни, удобства, которых народ еще не осознал и с которыми не мог еще ознакомиться на творческом опыте. Он критиковал большевиков за то, что они «внушили» народу, что буржуазия представляет собой «только класс тунеядцев, грабителей, стригущих купоны,— и ничего больше!» «Прежде вы, большевики, рассматривали капиталистический класс как класс, организующий производство, теперь же капитализм для вас — это только плод грабежа, подлежащий разграблению в свою очередь. Вы забыли, что истинная свобода социальной революции состоит не в немедленном разрушении капиталистического производственного аппарата, а в овладении им и в его работе на новых началах». В свою очередь свобода мыслей, собраний, слова и печати, считал В. Г. Короленко, — это также не «буржуазные предрассудки», а необходимое орудие будущего. Без социальной справедливости конечно же нет полной свободы. Но и без свободы невозможно достигнуть справедливости. Корабль будущего приходится провести между Сциллой рабства и Харибдой несправедливости, никогда не теряя из виду обеих вместе.

Очевидно, что большевистская революция, большевизм были авторитарной альтернативой режиму царского самодержавия. Они были вместе с тем авторитарной попыткой модернизации России, ликвидации ее отсталости от Запада. В сущности в истории России все или почти все попытки модернизации были авторитарными, осуществлялись сверху. К тому же типичной чертой российских модернизаций был их «догоняющий» характер: нужно было «прорубить окно в Европу», обеспечить России статус великой державы, «догнать и перегнать Америку» и т. д. и т. п. Все это вело к укреплению централизма, к концентрации власти в руках правящей элиты и, естественно (поскольку нужны средства), к эксплуатации, к сохранению низкого уровня жизни народа. Протесты подавлялись. В результате становление гражданского общества, укрепление прав и свобод, воспитание и самовоспитание граждан затормаживалось. В конечном счете общество лишалось импульсов и стимулов к саморазвитию. Отставание не только не устранялось, а, напротив, нарастало.

3. Русская политическая мысль 60-80-е гг.

Н. С. Хрущев начал демонтаж тоталитарной системы; отказался от насаждения террора  и страха. Но поскольку он не сделал ставку на подлинное раскрепощение  человека, связанное с утверждением хозяйственной самостоятельности, соревнованием различных форм собственности, внедрением рыночной системы, с реорганизацией политической системы, направленной на утверждение политических прав и свобод и т. п., постольку подлинного обновления и освобождения общества не получилось. «Номенклатура» свергла самого Хрущева. Система изживала и изжила себя. Пришедший к власти в 1985 г. М. С. Горбачев, понимая, что система уже «не работает», предпринял новые усилия, нацеленные на ее перестройку, но он продолжал действовать как «номенклатурный реформатор», больше думал о своей личной власти, поэтому сделать уже ничего не смог: система рухнула.

Однако рухнула она все-таки не сама по себе и не только по «вине» М. С. Горбачева, его несостоятельного окружения. Тысячи, десятки тысяч  людей ей противостояли, ей сопротивлялись (иначе как объяснить масштаб сталинских репрессий).

В 60 — 70-х годах символом сопротивления  тоталитаризму стали А. И. Солженицын и А. Д. Сахаров. Со многими их социально-политическими взглядами можно не соглашаться. Но они достойны уважения за мужество, гуманизм, честность, за высокую нравственность и любовь к своей стране. Выступая против тоталитаристских тенденций, против всесилия чиновничье-бюрократического аппарата, против произвола правителей, А. И. Солженицын и А. Д. Сахаров, каждый по-своему, последовательно и твердо отстаивали права и свободы граждан, подчеркивали, что власть должна базироваться на прочных началах разума и нравственности, отвечать не узким, групповым и т. п. интересам, а служить общечеловеческим идеалам правды и добра.⁷

Формируя этот том, составители включили в него прежде всего работы тех российских мыслителей, общественно-политических деятелей, взгляды и деятельность которых активно воздействовали на формирование общественно-политических настроений в России, стали составной частью духовного наследия нашего отечества. Конечно, картина столкнувшихся в духовной атмосфере России идей весьма противоречива: здесь взаимодействовали, противостояли и боролись друг с другом консервативные, либеральные и радикально-социалистические идеи; концепции, апеллирующие к русской идее, обосновывающие самобытность России, ее историческую миссию, и концепции, призывающие искать ориентиры продвижения России к будущему на Западе, в историческом опыте западных стран.

В советское время идейный плюрализм и т. п. были устранены. Господствующее положение заняли теории, оправдывающие, восхваляющие советский общественно-политический строй.

И все же начиная с 60-х годов  антитоталитаристская тенденция укреплялась. Многие ученые, общественно-политические деятели разрабатывали демократическую альтернативу тоталитарному строю, обосновывали принципы и пути продвижения к гражданскому обществу, правовому государству. Среди них Ф. И. Бурлацкий, А. А. Галкин, Ю. А. Красин, Г. X. Шахназаров и другие.

 

 

 

 

 

Заключение

Сейчас Россия вновь на распутье, снова ищет дорогу в  будущее.   Ее  интеллектуальные  силы  снова  остро  дискутируют:   каков   путь   России,   каково   ее   место   среди народов мира,  каким   должно   быть  ее   общественно-политическое устройство?

Разумеется, надо смотреть вперед, идти вперед. Но чтобы идти вперед, надо знать  свое прошлое и настоящее, опираться  на собственную историю. У России тысячелетняя история, тысячелетняя духовная культура, богатейшее наследие социально-политической мысли. Лишь опираясь на собственную историю и культуру, на свои традиции, на великое наследие своих политических мыслителей, усваивая опыт других народов и государств, Россия справится со всеми своими сегодняшними трудностями, разумно и справедливо организует свою государственную жизнь и обеспечит себе достойное место в семье народов мира, в мировой цивилизации.

К сожалению, и сегодня российские ученые и политики прежде всего люди крайностей. Нам недостает чувства  меры. Обсуждая проблемы будущего России, ее судьбы, мы демонстрируем два прямо противоположных подхода, две противостоящие друг другу точки зрения: «патриоты» твердят о мессианском избранническом духе России, русского народа, их космизме, соборности, тотальности, многие «демократы» готовы отбросить всю прошлую историю России и раболепно взирают на Запад, где якобы процветают свободы и права человека.

Если мы действительно хотим  извлечь уроки из нашей истории  и нашего образа жизни, мы должны прежде всего отказаться от крайностей. Нам нужны равновесие, уравновешенность, середина.

У нас слово «середина» дискредитировано, отождествлено с понятиями «беспринципность», «оппортунизм», «ренегатство». Между тем, по Аристотелю, середина — свойство сущего. Середина — всегда творческое начало, точка соприкосновения общего и частного, сущего и должного, прошлого и настоящего, внутреннего ощущения и внешнего разума. Равновесие, середина — это гармония и нравственный порядок в обществе.

Освобождаясь от каких-либо проявлений национального самообольщения, мы вместе с тем должны отбросить и другую крайность — национальное самоуничижение. Патриот, писал Н. М. Карамзин, спешит присвоить отечеству благодетельное и нужное, но отвергает рабское подражание. Можно и нужно, говорил В. О. Ключевский, заимствовать изобретенный другими способ вязать чулки, но нельзя и стыдно перенимать чужой образ жизни, чужой порядок отношений. Нам надо не подражать, не «европейничать» (Н. Я. Данилевский), а изучать и впитывать опыт Запада, как, разумеется, и опыт Востока, примерять, прилаживать его к нашим традициям, к нашим условиям.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список использованной литературы

1. Антология мировой политической мысли. В 5 т. Т. 4. Политическая мысль в России: XIX-XX вв. – М.: Мысль, 1997.
2. Замалеев А.Ф. Учебник русской политологии. - СПб. 2002.
3. Политология. Учебник. /под ред. Проф. В.Н. Лавриенко. – М.: Юнити, 2001.
4. Политология. Учебник. /под ред. Э.В. Тадевосяна. – М.: Знание, 1999.

 

¹ Замалеев А.Ф. Учебник русской политологии. - СПб. 2002. –с . 93.

² Замалеев А.Ф. Учебник русской политологии. - СПб. 2002. – с. 95.

³ Замалеев А.Ф. Учебник русской политологии. - СПб. 2002. – с. 97.

⁴ Замалеев А.Ф. Учебник русской политологии. - СПб. 2002. – с. 98.

⁵ Антология мировой политической мысли. В 5 т. Т. 4. Политическая мысль в России: XIX-XX вв. – М.: Мысль, 1997. – с. 18.

⁶ Замалеев А.Ф. Учебник русской политологии. - СПб. 2002. – с. 102.

⁷ Антология мировой политической мысли. В 5 т. Т. 4. Политическая мысль в России: XIX-XX вв. – М.: Мысль, 1997. – с. 104.