Модели политического лидерства российских президентов

Описанные выше модели российского  президентского лидерства сфор­мулированы в самом общем виде на основании диспозиционных характе­ристик — особенностей "политической личности" президентов. Ситуационные факторы лидерства привлекают внимание исследователей, как правило, в рамках социально-психологической традиции, связанной с изучением внутри-групповой и межгрупповой динамики, а также в организационной психологии, где акцент делается на проблеме эффективности, т.е. способности лидера обеспечить достижение группой конкретных целей.

Политико-психологические исследования ситуационных факторов президентского лидерства на современном этапе представлены работами, посвященными проблеме восприятия образов лидеров. В них дается оценка внешней стороны "политической личности" — т.е. качеств, приписываемых политикам массовым сознанием. Вместе с тем, в современной социальной психологии сложилась и другая традиция, трактующая политическое лидерство как системный феномен, возникающий в контексте взаимодействия лидера и последователей.

Речь идет о разработке С.Рейчером, Н.Хопкинсом, А.Хаслемом, М.Хоггом и другими, прежде всего, английскими психологами теории политического лидерства, созданной на основе теории социальной идентичности Х.Тэджфела и теории самокатегоризации Дж.Тернера.

Лидер здесь рассматривается как  представитель группы. Это представительство  имеет две взаимосвязанных стороны:

- лидер как статусная фигура, выступающая от лица всей группы и представляющая ее в межгрупповых процессах;

- лидер как фигура, воплощающая  в себе присущие всей группе  качества, благодаря чему группа  поддерживает чувство целостности  и способна к совместной деятельности.

Таким образом, сущность политического  лидерства, в рамках этой концепции, состоит в инициировании групповых  процессов, коллективных действий. Здесь  раскрывается мощнейший социальный потенциал лидерства — стимулирование массовых движений, создание и разрешение межгрупповых конфликтов. В широком  социальном контексте лидерство, понятое  в таком ключе, несомненно, приобретает  политический, а не узко­групповой характер.

Итак, лидер влияет на последователей (или в интересующей нас сфере  — президент влияет на общество) в силу того, что:

- способен формировать социальные  категории, включающие в себя значительную часть группы, путем противопоставления своей общности субъ­ектам, категоризованным как "чужие" (outgroup);

- предоставляет содержательное  наполнение этих категорий, т.е. обеспечивает их связь с потребностями и установками членов группы, тем самым, создавая мотивационный базис для участия в коллективных действиях;

- оказывается способным взять  на себя функции "прототипа", т.е. быть о воспринятым как  лицо, в наибольшей степени соответствующее  положенной о   в основу существования  группы категории.

Чувство "мы" объединяет общество и лидера благодаря тому, что последний рассматривается как связующее звено, поддерживающее коллективную идентичность. Более того, в рамках этого подхода лидерство можно представить как своего рода "торговлю иденгичностями". Лидеры обязаны структурировать и когнитивное пространство массового сознания путем создания, стимулирования и поддержания социальных категорий, способных вместить в себя как можно большее количество последователей, рядовых членов общества.

Влияние президента на массовое сознание — это не просто утилитарный вопрос, связанный с сохранением доступа  к ключевой управленческой позиции. Президентское лидерство меняет общество, формирует категориальную структуру, трансформирует контекст "мы — они". Полагается,что каждый из трех российских президентов может быть рассмотрен как прототипическая фигура в рамках той или иной категориальной схемы. Лидер предлагает обществу возможности для консолидации вокруг    некой политической программы, а общество, в свою очередь, оценивает его соответствие вводимой категории. Успешный политический лидер, таким образом, — это тот, кто сумел стимулировать широкое распространение социальной категории, способной включить в себя значительную часть общества, и доказал свое право быть ее прототипом.

Ситуационный характер данной теории проявляется в том, что лидер не может быть рассмотрен в рамках "героического" подхода. Устойчивое доминирование в политическом поле обусловлено способностью находить поддержку и быть понятым большинством. Негативный вариант лидерской динамики для президента предполагает распространение в массовом сознании "чужих" социальных категорий, в рамки которых включается сам президент.

Президентское лидерство Ельцина  развивалось в обстановке жесткой  конкуренции категорий. Демократия и реформы — ключевые содержательные характеристики, существовавшие как  фактор противопоставления его политического курса всему "советскому". Лидерство Ельцина, таким образом, стимулировало в массовом сознании антисоветскую тематику, которая, во-первых, встречала активное сопротивление значительной части общества, сохранившей лояльность к этой категории, и, во-вторых, не стала основой выработки адекватной по широте альтернативы. Претензии Ельцина стать "прототипом" демократа и реформатора постепенно снижались в ходе его президентства. Одним из факторов этого, вероятно, стал сознательный отказ от активной демократической риторики, вызванный в том числе и разочарованием в ее способности к массовой мобилизации общества в поддержку политического курса реформ. Другим важным фактором кризиса демократической идентичности стало внешнее влияние. Риторика лидеров западных стран носила явно критический характер и содержала в себе негативные оценки состояния демократии в России, основанные, главным образом, на неприятии политического курса Ельцина в Северокавказском регионе.

В итоге, задачей следующего Президента (как "продавца идентичности") стал поиск новых возможностей для  консолидации общества. Как и в  случае борьбы с советским наследием, которую вел Ельцин, второй президент России строил свою лидерскую риторику на противопоставлении "своих" и "чужих". Очевидно, что он в большей степени преуспел в мобилизации общества. Возможно, что причина этого в том, что Путин как лидер не сделал с самого начала акцент на позитивной стороне идентичности, т.е. не стал активно навязывать обществу новые категории (такие, как ельцинские "демократия" и "реформы"), потенциально способные вызвать отторжение. Позитивное содержательное наполнение его лидерства произошло на более позднем этапе путем активации категорий "государственности" и "стабильности", противопоставленных хаосу "лихих девяностых". Демократическая категоризация была изъята из повестки дня как во внешнеполитическом контексте (путем активации "чужой" категории "международного терроризма", поставившей Россию и США после событий 11.09.2001 по одну сторону категориальных границ), так и во внутренних делах.

Четкое восприятие обществом контраста  между личными характеристиками В.В.Путина и его предшественника определило "прототип" нового президента. Путин как "анти-Ельцин" был убедителен и последователен, что, несомненно, способствовало консолидации общества вокруг его фигуры. В середине 2000-х годов образ президента в массовом сознании, в сущности, утрачивает личностные черты и начинает играть роль идеала или эталона для сравнения. Прочие политические лидеры оцениваются в контексте заведомо проигрышного для них сравнения с "национальным лидером", на фоне которого их собственные достоинства или недостатки становятся менее существенными.

Эта ситуация создает ряд системных  проблем для президентского лидерства  Д.А.Медведева. В результате оно строится путем последовательного отказа от негативной категоризации. Медведев начинает выстраивать свое лидерство с концептуализации позитивной содержательной программы. Модернизационная риторика, несомненно, предполагает критику всего отсталого, коррумпированного, забюрократизированного. Более того, есть основания предполагать, что такой выбор категорий потенциально удачен, так как личность президента по объективным (диспозиционным) основаниям соответствует ему: владение современными информационными технологиями, высокий уровень образования и профессиональная компетентность. Мобилизационный потенциал лидерства Медведева ограничен трудностями с категоризацией "чужих". Другими словами, третий президент России противопоставляет себя тем же условным врагам (outgroups), что и его предшественник. Это обстоятельство существенно уменьшает его лидерский потенциал, способствуя формированию модели "зависимого" президентства.

Таким образом, модели российского  президентского лидерства, описанные  с опорой на ситуационные факторы, выглядят в самом общем виде так:

- лидерство Б.Н.Ельцина, сформированное в рамках четких категориальных границ, но неадекватное параметрам прототипа;

- лидерство В.В.Путина, основанное на высоком уровне соответствия прототипа президента категориям, сформулированным негативным путем;

- лидерство Д.А.Медведева, с высоким уровнем соответствия прототипа президента актуализированным позитивным категориям (ingroup), характеризующимся размытостью категориальных границ. 

Иными словами, лидерство российских президентов реализуется в рамках трех моделей, связанных с действием  различных политико-психологических  факторов (диспозиционных и ситуационных). Разнообразие моделей, рассмотренных  здесь, не является конечной величиной. В широком историческом контексте  российское президентство до сих  пор переживает стадию формирования. Однако, есть основания полагать, что дальнейшая институциализация лидерских моделей будет проходить с учетом опыта первых трех президентств, полученных эмпирическим путем представлений о потенциале института, его скрытых и явных возможностях.