Латинский язык

В устной речи многочисленных романизованных племён латинский язык изменился настолько, что уже  в III - IV вв. он превратился в ряд  локальных диалектов, в своей  совокупности носящих название вульгарной латыни. В дальнейшем эти диалекты положили начало современным романским  языкам. Письменный латинский язык при всём разнообразии областей, в  которых он применялся, не утрачивал  своего единства: владение им открывало  для его носителей возможность  взаимного живого общения как  в романизированных странах, так  и за их пределами.

Составители превосходной хрестоматии  средневековой латинской литературы пишут: "Латинский язык не был  мёртвым языком, и латинская литература не была мёртвой литературой. По-латыни не только писали, но и говорили: это  был разговорный язык, объединявший немногочисленных образованных людей  того времени: когда мальчик-шваб и  мальчик-сакс встречались в монастырской школе, а юноша-испанец и юноша-поляк - в Парижском университете, то, чтобы  понять друг друга, они должны были говорить по латыни. И писались на латинском  не только трактаты и жития, но и  обличительные проповеди, и содержательные исторические сочинения, и вдохновенные стихи. Латинская поэма "Вальтарий" разрабатывала сюжеты древнегерманских сказаний задолго до "Песни о  Нибелунгах, а провансальские трубадуры  и немецкие миннезингеры учились  лирическим темам и приёмам у  своих старших современников - латинских  поэтов-вагантов. Да и те самые латинские  богословские трактаты, которые так  отпугивают нынешнего читателя, были для европейской мысли школой диалектики, современной и полезной" [ПСЛЛ, с. 5].

Таким образом, латинский  язык на протяжении многих веков до эпохи Возрождения безупречно выполнял функции международного языка, и  притом не только в науке, но и в  поэзии.

Эпоха Возрождения, установив  строгую классическую норму для  латинского языка, существенно ограничила возможности свободного развития новолатинской  литературы и тем самым создала  дополнительный стимул для развития литературы на возникающих национальных языках. Постепенное и неуклонное отступление латинского языка в этой области необходимо признать положительным моментом культурного развития. Иначе обстоит дело в научной области. Наука по самой своей природе интернациональна, и для нее наличие наряду с национальными языками единого языка, служащего целям международного общения, является благотворным фактором. Вполне понятно поэтому, что здесь позиции латинского языка оказались более устойчивыми и он сохранял свое значение и тогда, когда национальные языки Европы, заимствуя латинскую и латинизированно-греческую лексику, стали эффективными орудиями научного творчества.

Эпохой гармонического симбиоза латинского языка как международного и национальных языков как его  равноценных преемников был XVIII век.

Примером тому может служить  научная деятельность М.В. Ломоносова. Пользуясь, как правило, латинским  языком в своих работах по химии, физики, астрономии, минералогии, ломоносов  многие из этих работ переводит на русский язык и этими переводами, равно как и переводом "Экспериментальной  физики" Вольфа, создает основание  русской естественнонаучной терминологии. Русскому языку по понятным причинам он отдает предпочтение в работах  по отечественной истории, но научную  полемику и в этой области, обращенную к академической общественности, ведет на латинском языке (замечания  на диссертацию Миллера). К латинскому он прибегает и научной переписке, обращенной к иностранным ученым - Эйлеру, Формею, в благодарственном послании к шведской Академии наук. Для Ломоносова латинский язык был  в полном смысле слова живым языком - двигателем творческой мысли, тем  самым заключающим в себе неисчерпаемый  источник развития новых и новых  выразительных возможностей (см. [Боровский]). К тому же выводу должно было бы привести и изучение латинского языка не только многих современников Ломоносова, но и ученых более позднего времени. Уже при первом ознакомлении с  их произведениями поражает читателя яркая экспрессивность и индивидуальная окраска их латинского стиля - достаточно назвать имена Каспара Фридриха Вольфа, Карла Лахмана, Фалена, Хаусмана, Зелинского.

Вместе с тем уже  в XVIII в., но еще более быстрыми темпами  в XIX и XX вв. Под влиянием неуклонного  роста национальных движений происходит вытеснение латинского языка национальными, и это причиняет очевидный  ущерб интенсивности научного общения, а тем самым и научной работе в целом.

Помимо указанной основной причины отрицательное влияние  на поддержание традиций живой латыни оказал и другой фактор, казалось бы, прямо противоположного характера - возникновение идеи универсального зыка, созданного искусственно и предназначенного стать общим и единственным языком человечества. Первые значительные попытки  в этом направлении относятся к XVII в., т.е. ко времени, когда латинский язык полностью удовлетворял всем потребностям международного общения в научной сфере. Но тем требованиям, которые предъявлял к "философскому" языку век рационализма, - в своей лексике и грамматической структуре однозначно отражать все многообразие вещей и отношений - латинский язык удовлетворял так же мало, как и любой из национальных языков.

Несмотря на то, что практика показала полную нереальность столь  широкой постановки задачи, проекты  этого типа во множестве следовали  один за другим. Создалась своего рода устойчивая традиция понимания международного языка как искусственного, которая  сохраняла силу и тогда, когда  международному языку стали отводить более ограниченную, но и более  реальную роль языка вспомогательного, предназначенного лишь для определенных областей человеческого общения.

В 1909 г., итальянский математик  Дж. Пеано предложил проект международного языка под названием "интерлингва", сущность которого раскрывается в другом его названии - "латино-сине-флексионе" (латынь без флексий). Это язык, полностью  ориентированный на латинскую и  латинизированную лексику, а в отношении  грамматической системы построенный  на принципе, который Пеано сформулировал  так: наименьший теоретически возможный  объем грамматики - это отсутствие какой бы то ни было грамматики. Разумеется, эта формулировка не более как  эффективная игра слов, в действительности же речь идет об отказе не от грамматики, что представляло бы собой лингвистический  абсурд, а только от флективного  выражения грамматических форм. Так, если фраза на латино-сине-флексионе patre ama filio имеет определенный смысл, то это потому, что грамматические значения (которые в равнозначной латинской фразе filium amat pater передает флексия) здесь выражены порядком слов. В других случаях грамматические значения могут быть выражены аналитическими средствами. Но так или иначе, при  уничтожении флексии должна быть создана заменяющая ее новая система  выражения, и выразительные возможности  языка сохранятся лишь в той мере, в какой будет выполнено это  непреложное условие.

Действительно, новая система  представляется более простой и  легче усваиваемой, чем флективная латинская грамматика, содержащая при  всей своей общепризнанной четкой последовательности немало "аномалий". Однако при  решении вопроса о выборе языка, официально принимаемого как международный  язык науки, необходимо учитывать и  следующие соображения, определяющие особое место латинского языка в  культуре нашего времени.

1. Хотя латинский язык  утратил то значение международного  языка ученых любой специальности,  которое принадлежало ему еще  в XVIII в., в ряде научных областей  его позиции остаются незыблемыми  и в настоящее время. Прежде  всего это язык восходящей  к Линнею естественнонаучной  систематики, а также анатомической,  медицинской и фармакологической  номенклатуры. Вместе с тем, латинская и латинизированная греческая лексика служит основным источником пополнения непрерывно и прогрессивно возрастающей терминологии во всех областях науки и техники.

2. Латинский язык - это  основной язык европейской культуры  от античности до нового времени,  и без него невозможно самостоятельное  постижение важнейших фактов  этой культуры по первоисточникам,  а следовательно, и никакое  подлинно историческое образование.

3. Латинский язык при  надлежащей постановке его преподавания  в системе средней и высшей  школы явился бы одним из  средств повышения уровня филологического  образования, что само по себе  очень важно. Даже в том случае, когда изучение латинского языка  направлено в первую очередь  на овладение практическими навыками  устной и письменной речи, оно  должно опираться на филологический  анализ классических текстов,  и именно это придаст ему  важнейшее образовательное значение  независимо от достигаемых при  этом тех или иных практических  выгод.

Л.В. Щерба указывал на то, что в результате отмены изучения древних языков после революции  и значительного сокращения учебного времени, отводимого на новые иностранные  языки, "наша советская школа оказалась  почти что совершенно лишенной элементов  лингвистического образования, вопреки  многовековой традиции, почти во всем мире сохраняющей свою силу и сейчас" [Щерба, 1958, с.25-34]. 

Видный французский учёный-механик, директор Национального института  прикладных знаний, профессор Жан  Капель опубликовал статью под выразительным  заглавием "Латынь или вавилонское  столпотворение" ("L'Education Nationale" 23.10.1952), в которой развивал мысль, что в условиях быстро растущего  многоязычия научной литературы всё более настоятельной становится потребность в международном  языке, а так как ни один из национальных языков в этой функции не встретил бы необходимой единодушной поддержки  во всех странах, то единственное решение  проблемы - довести нынешнее функционирование латинского языка в качестве международного языка науки до такого уровня, при  котором он удовлетворял бы потребностям общения во всех областях науки. Статья вызвала сочувственные отклики  как во Франции, так и за её пределами  и содействовала организации 1-го Международного конгресса живой  латыни, который был проведён при  поддержке французского министерства народного образования, университета Эс-ан-Прованс и муниципалитета г. Авиньон 3 - 6 сентября 1956 г., собрав свыше 200 делегатов из 22 стран.

Значительное место в  работе конгресса занимали вопросы  методики преподавания латинского языка. Общей чертой посвящённых этим вопросам докладов и выступлений в прениях  явилось стремление упростить преподавание грамматики и сосредоточить внимание на усвоение учащимися практических навыков владения латинской речью.

Были намечены пути обогащения латинской лексики в соответствии с требованиями современной науки [PSIL, c. 134 - 136]:

1) использование имеющегося  огромного лексического материала  поздней и средневековой латыни, включая сюда и эпиграфику, для  обозначения новых понятий;

2) критическое использование  материала гуманистической и  новолатинской художественной и  научной литературы, в частности  словарей, относящихся к специальным  дисциплинам;

3) создание неологизмов  на основе латинизированной греческой  лексики;

4) латинизация новогреческой  научной и технической терминологии (hamaxostichus "поезд", autocinetum "автомобиль");

5) перифрастическая передача  новоязычных терминов;

6) наконец, для случаев,  когда все эти источники оказываются  недостаточными, сохранение новоязычного  термина (gas, radar). Весьма важным  результатом работы конгресса  было принятие единообразного, общеобязательного,  так называемого восстановленного  произношения латинских слов (pronuntiatio restituta).

Конгресс обратился к  редакциям научных журналов с  предложением сопровождать публикуемые  ими статьи латинскими резюме.

Прямым продолжением 1-го Международного конгресса живой  латыни были конгрессы, состоявшиеся в 1959, 1963, 1969 и 1975 гг. (Лион, Страсбург, Авиньон, По).

Более широкие задачи были намечены по инициативе Института римских  исследований Международным конгрессом содействия латинской образованности и латинскому языку (Рим, апрель1966 г.). Не устраняя центрального для предшествовавших "французских" конгрессов живой  латыни вопроса о практическом использовании  латинского языка как международного, Институт римских исследований поставил его в связь с общей проблематикой  о месте латинского языка в  современной культуре.

Важнейшим результатом конгресса  было учреждение при Институте римских  исследований постоянной комиссии, служащей организационным центром для  дальнейшей разработки вопросов, связанных  с местом латинского языка в современной  культуре. В 1969 г. эта комиссия была преобразована в Международную  академию содействия латинской образованности, куда вошли представители 26 стран  Европы, Северной и Южной Америки, Азии и Африки, в том числе и  представитель СССР.

Глубокий в культурно-историческом отношении подход к живой латыни нашёл отражение на следующем  за римским - международном конгрессе, который состоялся в Бухаресте  осенью 1970 г. Руководящей нитью в  работе конгресса было раскрытие  и углубление центрального для римской  культуры понятия humanitas, одухотворявшего  творчество великих писателей то средних веков до нашего времени, что и было отмечено в первом пункте принятых конгрессом решений.