Эпические признаки оперной драматургии в опере Римского – Корсакова «Садко»

Об опере на сюжет  новгородской былины о Садко Римский-Корсаков думал еще в 1880-х годах, но к  работе над ней приступил лишь летом 1894 года. Своим замыслом Римский-Корсаков поделился с В. В. Стасовым — выдающимся ученым-демократом и музыкальным  критиком, с которым его связывала  многолетняя творческая дружба. Стасов откликнулся большим письмом, в  котором, ссылаясь на многочисленные варианты былины, советовал композитору шире показать картины реальной народной жизни и быта древнего Новгорода.

Опера по первоначальному  плану, в котором много места  уделялось сказочно-фантастическим сценам, была закончена к осени 1895 года. Однако со временем Римский-Корсаков принял стасовские предложения и  летом следующего года подверг произведение серьезной переработке, воспользовавшись при этом помощью В. И. Бельского (1866—1946) — будущего либреттиста  «Сказки о царе Салтане», «Сказания  о граде Китеже» и «Золотого  петушка».

Благодаря переделкам, рядом  с образом народного певца, гусляра  Садко, возник образ его жены Любавы — преданной, верно любящей русской  женщины; народные сцены были значительно  развиты и обогащены новыми эпизодами.

Опера приобрела характер полнокровного, правдивого повествования  о могучей и самобытной жизни  народа, заняв место среди наиболее ярких и значительных произведений русской оперной классики.

Опера-былина «Садко» (1895—1896) относится наряду с «Русланом» Глинки и «Князем Игорем» Бородина к самым капитальным творениям русского эпического музыкального театра XIX века. Поводом к созданию «Садко» послужил присланный композитору Н. Ф. Финдейзеном проект сценария. Не вполне удовлетворенный им, Римский-Корсаков составил собственный план оперы из пяти картин, причем действие должно было начинаться прямо со сцены у Ильмень-озера. Большое участие в разработке сценария принял В. В. Стасов, в создании либретто композитору помотали близкие ему люди: Н. М. Штруп, В. В. Ястребцев и особенно В. И. Вельский, ставший с этих пор основным либреттистом композитора (автором поэтических текстов трех поздних опер). В процессе создания оперы-былины Римский-Корсаков последовал некоторым советам и предложениям В. В. Стасова. Он расширил бытовую сторону сюжета, ввел еще две картины — пир новгородской братчины (товарищества богатых купцов) и сцену в доме Садко, включил в число действующих лиц Любаву Буслаевну, дополнил оперу рядом других эпизодов. Тем самым обострил понимание эпических признаков. Однако, композитор не принял тех пожеланий Стасова, которые были направлены к драматизации былинного сюжета, — композитор стремился создать произведение народно-эпического, былинного характера, выдержанное в своеобразном жанре оперы-былины.

Сюжет «Садко» построен на различных вариантах новгородской былины — повествованиях о чудесном обогащении гусляра, его странствиях и приключениях. Отсюда, а также из народной сказки «Морской царь и Василиса Премудрая» Римский-Корсаков взял поэтический материал для образа Волховы. В либретто всюду выдержан народный былинный и песенный стиль, широко использованы фольклорные тексты, традиционные обороты и «формулы» эпических жанров. «Многие речи, а также описанье декораций и сценических подробностей, — писал Римский-Корсаков, — заимствованы целиком из различных былин, песен, заговоров, причитаний и т. п. Былина о Волхе Всеславьевиче и песня о Соловье Будимировиче взяты прямо из народного эпоса, лишь с надлежащими сокращениями и изменениями. Поэтому в либретто зачастую сохранен былинный стих с его характерными особенностями» .

При сродстве с другими  фантастическими операми «Садко»  по своему поэтическому содержанию —  оригинальное, неповторимое произведение композитора. Как и в «Снегурочке», в опере-былине изображена русская народная старина, затронуты темы единения человека и природы, искусства. Однако в «Садко» отсутствует природно-мифологическая концепция, здесь нет народных обрядовых и языческих ритуальных сцен, которые занимают такое большое место в «Снегурочке» и «Младе». Резче, чем в последней, выражены в «Садко» элементы историчности. Правда, и здесь они сочетаются с известной условностью: «время действия, повествуемое былиною, относимое обыкновенно к XI—XII столетиям, перенесено в полусказочную-полуисторическую эпоху только что водворившегося в Новгороде христианства, когда старые языческие верования были еще в полной силе». Действительно, провозглашая «Славы» в честь мифологических персонажей, Моря-синего и Волховы-реки, новгородцы прославляют и Старчище, под именем которого выведен из-за цензурных соображений св. Микола . Несмотря на это, на новгородских сценах лежит яркий отпечаток бытового и, условно говоря, «социального» историзма: примечательно противопоставление неимущего новгородского люда купеческой верхушке, нищего гусляра — настоятелям (старейшинам братчины). Впрочем, широкая разработка этой стороны сюжета не входила в намерения Римского-Корсакова. Пожелание В. В. Стасова показать разногласия и борьбу различных социальных сил, «дать наиполнейшую картину древнего Великого Новгорода со всем его характером, независимым, сильным, могучим, капризным, свободолюбивым, непреклонным и страстным»— композитор лишь отчасти реализовал в своей опере.

В итоге у Римского-Корсакова  сложилась самостоятельная концепция, иная, чем у Стасова, но близкая ей по духу. В основе корсаковского произведения лежит идея прославления Древней Руси, образ Новгорода предстает живым воплощением поэзии и красоты в их народном понимании и выражении. Он служит олицетворением духовного и художественного богатства национальной культуры в ее не только «новгородском», но и общерусском содержании. Иными словами, если в «Псковитянке» патриотическая идея раскрыта в историческом аспекте, то в «Садко» — в  эстетическом.

Этим объясняется  более поэтическое и романтическое, чем реально-историческое освещение былинного сюжета, необычайно красочный, праздничный колорит произведения. Отсюда — главенство темы искусства в опере, которую композитор связал с понятием общенародного идеала (отнюдь не «новгородско-купеческого»), с возвышенным стремлением человека, с проблемой жизненного назначения художника.

Вся опера и образ  ее главного героя проникнуты пафосом  все-покоряющей силы искусства. Заложенная в самой новгородской былине, эта  идея вообще типична для народного  эпоса — хорошо известно, например, ее античное преломление в мифе об Орфее. Русским Орфеем можно было бы назвать новгородского гусляра,

но его образ  целиком порожден национальным эпосом и является единственным в своем  роде типом былинного героя. Садко  — богатырь смелой и высокой мечты, но не воинских подвигов, и противопоставлен он новгородским торговым гостям в основном в плане нравственном и патриотическом, в меньшей степени — в социальном. Богатство для него лишь средство к достижению заветной цели — побывать в далеких краях, прославить по всей земле Великий Новгород; в косности, ограниченном кастовом эгоизме, в порабощенности единственной заботой о приумножении «золотой казны» он обличает братчину. Образ Садко, вдохновенного и свободного в полете творческой фантазии художника, этически возвышенного в служении искусству, выразительно оттеняется другими персонажами. Молодой киевский гусляр Нежата — это носитель отстоявшейся, как бы архаизировавшейся художественной традиции. Дуда и Сопель — представители «приспособленческого» ремесла: они служат только сильному, с равным усердием насмехаются над нищим Садко (а потом восхваляют его), над разорившимися настоятелями.

Тема искусства  направляет движение сюжета, с ней  связана судьба героя. Своими песнями  гусляр очаровывает Морскую царевну (а с ее помощью — выигрывает заклад) и покоряет морское царство. Песне он обязан и возвращению в Новгород — ведь ради служения родной земле его вызволяет Старчище из подводной стихии. Тема искусства получает патриотическое звучание в ключевых моментах оперы: в арии Садко из 1-й картины, в хоре «Высота ли, высота», в монологе Старчища, наконец, в финальном прославлении «богатырской песни» (сказ Садко о путешествиях) и покровителя Новгорода — Старчища могучего богатыря.

«Садко» представляет собой наиболее законченный и  стилистически выдержанный тип эпического произведения. Былинному жанру подчинена сказочная сторона сюжета. Лирический элемент, привнесенный композитором, придает многим страницам оперы большую одухотворенность и теплоту. Отличающий «Садко» от «Ночи» и «Млады» богатый лиризм не нарушает цельности эпического произведения.

Драматургия здесь  имеет ярко выраженный повествовательный  и притом «недраматический» характер. Действие не опирается в такой степени, как в обеих гоголевских операх, на лирико-бытовую фабулу, не осложнено драмой страстей, как в «Младе», не несет в себе острой лирической психологичности, как в «Снегурочке». Примечательна в «Садко» предуказанность хода событий: победы Садко в споре с настоятелями, его благополучного возвращения из странствий, превращения Морской царевны в речку светлую. Всем этим ослабляется роль фабулы-интриги, снимается напряженность сценических ситуаций. С движения событий внимание автора переключается на описание образов и явлений во всей их чувственной конкретности и поэтической прелести. Повествовательность выливается в спокойное развертывание бытовых и волшебных музыкальных картин, вокально-симфонических и оркестровых.

В грандиозную эпическую  композицию оперы обильно введены «малые» повествования: былина и сказка Нежаты, рассказ Волховы о подводном царстве, песенные «сказы» иноземных гостей и самого Садко, «Стих о Голубиной книге». Стилистикой эпических жанров и содержанием новгородской былины обусловлена повторность тождественных или сходных сценических положений. Типичная и для других опер Римского-Корсакова, она в этом произведении проведена с особой настойчивостью. Своеобразны драматургические «пары» — выступления двух гусляров на пиру братчины, два превращения Волховы и ее сестер (начало и конец сцены у Ильмень-озера), два «золотых чуда» в 4-й картине, отплытие, а потом возвращение кораблей. В итоге опере-былине свойственна особенная неторопливость, замедленность   действия.

Оригинальна и двухчастная  композиция «Садко» — род эпической «дилогии» или цикла из двух эпических «песен». Это обусловлено своеобразной «двойственностью» литературной основы — использованием двух вариантов новгородской былины. Картины 1—4-я — это «песнь» первая, 5—7-я — «песнь» вторая. Каждая из них имеет свой сюжет — историю обогащения гусляра, рассказ о его странствиях — и отчасти своих действующих лиц, хотя главные герои проходят через все повествование. Двухчастность оперы выступает также в наличии как бы двух финалов (заключительные разделы 4-й и 7-й картин) и двух вступлений — повторение музыкальной картины «Океан — море синее» перед сценой на корабле служит указанием, что действие начинается   «заново».

В отличие от «Снегурочки» Римский-Корсаков лишь в малой степени  воспользовался в «Садко» заимствованными  из фольклора темами, избрав путь свободного претворения песенности. В основу народных сцен он положил на этот раз не календарно-обрядовые песни, а повествовательные эпические жанры с их стилистикой, что и сообщает музыке былинный отпечаток. Как известно, в «Садко» есть только три заимствования: напевы былины «Соловей Будимирович» и духовного стиха о «Голубиной книге», мелодия из «Обихода» (Старчище). Однако эпический жанр, стилистические его особенности претворены композитором и в двух других эпизодах оперы. Напомним о былине и сказке Нежаты, а также о замечательном хоре «Будет красен день» с его одиннадцатидольным размером и характерными мелодическими оборотами, своеобразием гармонического и фактурного склада. Особенно ярким проявлением эпичности Римский-Корсаков считал речитативы Садко, сочиненные им под впечатлением исполнения былин Т. Г. Рябининым, известным народным сказителем. «Речитатив этот, — писал композитор, — не разговорный язык, а как бы условно-уставной былинный сказ или распев, первообраз которого можно найти в декламации рябининских былин. Проходя красной нитью через всю оперу, речитатив этот сообщает всему произведению тот национальный былевой характер, который может быть оценен вполне только русским человеком».

Используя эпические  элементы как фундамент стиля  оперы, Римский-Корсаков дал в ней  исключительное многообразие жанров народной музыки, мастерски претворив протяжные, свадебные и хороводные, дружинные, колыбельные и плясовые песни, напевы гимнического типа и веселые «скоморошины». Партитуру «Садко» можно назвать поэтому настоящей сокровищницей, «энциклопедией» жанров русского музыкально-поэтического фольклора, превосходящей даже «Снегурочку». Не уступает ей опера-былина также и редкостным богатством общестилистических черт народного музыкального языка.

На почве широчайшего  охвата народных музыкальных истоков  и рождается та удивительная красочность  музыкальных картин былинного Новгорода, о которой выше говорилось. Новгородский мир становится еще многоцветнее благодаря внедрению в бытовые сцены образов «подводной» музыкальной фантастики и «иноземных» песенных «самоцветов» — песен Севера, Востока и Юга.

Обобщение через  песню — главное средство музыкальной характеристики новгородцев. Столь последовательное, драматургически весомое применение фольклорных, в первую очередь, песенных, былинных жанров и форм очень типично для оперы-былины, в которой герои — обобщенные типы, не нуждающиеся в психологической детализации.

Главенство песенных жанров нагляднее всего выражено в музыкальной характеристике Садко. Цельный, наделенный богатырским размахом образ особенно ярко раскрывается в сценах, где гусляр является выразителем народного чувства, где он «высказывается» через жанры хоровой песни: былинно-эпической («Высота ли, высота») или дружинной («Целовальнички любимы»). Песня сопутствует Садко и в моменты поэтического одушевления: когда он в своей Величальной песне, проникнутой ощущением беспредельности океана, восторженно славит величие водяной стихии; когда заводит гусельный наигрыш, под который пускается в пляс все царство подводное. Лирическая сторона образа раскрыта в пылкой песне-арии «Пробегали б мои бусы-корабли», в обращениях Садко к «дубравушке» и «дружине верной». В целом для характеристики былинного героя типично слияние народной песенности с музыкальными образами — «звучаниями» природы. Торжественный и певучий «голос» моря, шелест ночного леса и мелодичный плеск озерной воды, чудесные «видения» подводного мира — все это слышится в песнях Садко, усиливая поэтическое обаяние его образа.

Другие новгородские персонажи наделены большей .частью однозначной жанровой характеристикой — они представлены не личностями, а типизированными, максимально обобщенными фигурами . Эпические жанры сопутствуют Нежате, формы скоморошьего музицирования — Дуде и Сопелю, «сварливые» речитативы («осколки» тематизма братчины) — настоятелям. То же можно сказать и о «коллективных портретах» калик перехожих, дружины, торговых гостей, всей народной массы. Для общенародных эпизодов оперы типичны хоровые «Славы»: в честь гусляра, «богатырской песни», Старчища.