Политика США в постсоветской Центральной Азии: характер и перспективы

Одновременно США спонсировали и другой проект реорганизации постсоветского пространства - внутреннюю интеграцию в Центральной Азии: Центрально-Азиатский союз (1994-1998), Центрально-Азиатское экономическое сообщество (1998-2002) и Организацию «Центрально-Азиатское сотрудничество» (2002-2005). Без активной финансовой поддержки США, в частности, не возник бы проект «Центразбата» — коллективного батальона трех стран (Казахстана, Узбекистана, Киргизии), существовавшего во второй половине 1990-х гг. Следует вместе с тем учесть, что в тот период Каспий рассматривался американскими стратегами как регион, тяготеющий к Кавказу. В структуре законодательной и исполнительной власти США им занимались другие подразделения - и энергетический фактор не выходил на первое место в политике Вашингтона в Средней Азии»¹¹.

В рамках ближневосточной  политики США, тесно завязанной на стратегическое партнерство с Израилем, Центральная  Азия также рассматривалась в рамках проекта «Большого Ближнего Востока»¹², а в рамках отношений с Турцией - по-прежнему как часть потенциального прозападного «тюркского мира».

В 1996—2000 гг. в собственно центральноазиатской политике США главным новым фактором стало установление стратегического партнерства с Узбекистаном. Эта страна, расположенная в середине Центральной Азии, унаследовавшая ее ключевые культурные центры, располагающая самым большим населением и мощная (по местным меркам) в военном отношении, воспринималась американцами как «ключ» к региону. США стали поддерживать подчеркнуто независимую от России внешнюю политику Узбекистана и его стремление играть роль «фокуса» центральноазиатской интеграции. Однако для самих американцев партнерство с авторитарным режимом Каримова было достаточно болезненным. Это, в частности, вызывало попытки одновременно с «дружбой» оказывать на Узбекистан давление в пользу «смягчения» режима.

Важным шагом на пути установления партнерства двух стран стала первая личная встреча У. Клинтона с И. Каримовым в июне 1996 г. В 1990-х гг. Узбекистан всемерно старался поддерживать США. Например, при голосовании на Генеральной Ассамблее ООН в ноябре 1996 г. резолюции с осуждением американского эмбарго в отношении Кубы против резолюции проголосовали три государства - США, Израиль и Узбекистан. В 1998-1999 гг. Узбекистан, в противовес России, политически поддерживал готовность США применить силу против иракского режима. Это государство стало также одним из самых активных в регионе участников программы НАТО «Партнерство ради мира».

Тем не менее развитие партнерства США и Узбекистана шло скорее по линии усиления проамериканской и антироссийской риторики. В 1996-1997 гг. Узбекистан заявлял о необходимости заменить Россию в роли главного поставщика вооружений для национальной армии¹³. В этой стране в рамках постсоветского пересмотра истории была также развязана настоящая антирусская кампания¹⁴.

Развивались отношения США (правда, в основном в политико-экономической  сфере) и с намного более ярко выраженным диктаторским режимом С. Ниязова в Туркменистане. При  этом ключевыми взаимными интересами стали проблемы строительства транскаспийского и трансафганского газопроводов. Последняя проблема остро встала в рамках южноазиатской политики США по стабилизации Афганистана, «приручению» режима «Талибан» и помощи своему союзнику - Пакистану. С политической точки зрения США одобряли дистанцирование Туркменистана в рамках политики «позитивного нейтралитета» от России и инициированных ею интеграционных процессов на постсоветском пространстве.

Повлияла на американскую политику в Центральной Азии и  проблема «Талибана». Это движение, первоначально активно поддержанное Пакистаном при благожелательном нейтралитете США, постепенно превращалось в один из серьезных источников не только региональной, но и глобальной дестабилизации. В целом в период 1996-1999 гг. резко выросло влияние США в регионе. При этом к первой группе стран, установивших тесное взаимодействие с Америкой еще в начале 1990-х гг. (Казахстан и Киргизия), примкнули еще две (Узбекистан и, по ряду вопросов, Туркменистан). Лишь отношения с Таджикистаном, политический режим которого в этот период полностью зависел от поддержки России, оставались во многом «замороженными».

Тем не менее в 1996 - 1999 гг. по многим причинам (отсутствие сильного экономического интереса, понимание региона как «заднего двора» России, существование авторитарных режимов) Соединенные Штаты не были готовы тратить существенные ресурсы на политику в Центральной Азии. Это в дальнейшем снизило американское влияние в регионе, чему немало способствовали острая ситуация в Афганистане и активизация политики России.

1999 - 2001 гг. можно описать  как период определенного «исчерпания»  потенциала роста американского  влияния в Центральной Азии. Это  было связано с общим концептуальным  кризисом политики США на постсоветском  пространстве. После дефолта 1998 г.  крах прозападных реформ в  России стал окончательно свершившимся  фактом. Политические противоречия между США и Россией, после того как Е. Примаков стал Председателем Совета министров РФ, также резко обострились, вплоть до грани военного конфликта (например, по поводу натовской военной операции в Югославии).

Надежды, связанные с партнерством с США, особенно у руководства  Узбекистана, не реализовались. США становились все более враждебными «Талибану». Однако они пока не были готовы к принятию каких-то серьезных военных мер против этого движения. В то же время партнерство с Россией и Китаем давало странам региона надежду на какую-то реальную защиту. Кроме того, «Талибан», угрожавший безопасности Центральной Азии, продолжали воспринимать в регионе как американо-пакистанскую креатуру. В связи с ростом исламской угрозы (например, с терактами в Ташкенте или вторжениями боевиков Исламского движения Узбекистана (ИДУ) на территорию Киргизии и Узбекистана в 1999 и 2000 гг.) политические режимы региона также все болезненнее воспринимали американскую критику, связанную с недостаточной демократичностью и нарушением прав человека. 

Политика США  после терактов в Нью-Йорке и  Вашингтоне

Радикальные изменения в  американской политике в Центральной Азии произошли после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г. Центрально-Азиатский регион на период антитеррористической операции в Афганистане превратился в один из главнейших объектов американских интересов в мире. С согласия России США получили для обеспечения операции в Афганистане военные базы в Узбекистане (Карши-Ханабад) и Киргизии (база «Ганси» в Бишкекском аэропорту «Манас»). Росло также военно-политическое сотрудничество с Казахстаном и Таджикистаном (последний стал переходить от преимущественной ориентации на Россию к многовекторной политике).

В регионе вновь начался  рост влияния США, проявившийся в  серии военно-политических договоренностей со всеми центральноазиатскими государствами, за исключением Туркменистана¹⁵. Администрация Дж. Буша-младшего также резко увеличила экономическую помощь странам региона: помощь Узбекистану с октября 2001 г. выросла втрое (до примерно 300 млн долларов)¹⁶. Резко выросла и военная помощь Казахстану. С лета 2003 г. США финансировали строительство совместной военной базы в портовом городе Атырау в богатом нефтью районе Каспия¹⁷.

Одним из основных игроков, ставшим вновь делать попытки  вытеснить Россию из Центральной Азии, был Узбекистан. В частности, этой цели служила попытка вновь активизировать процесс центральноазиатской интеграции путем создания ОЦАС. Не менее активной была и риторика Ташкента. Так, в апреле 2002 г. президент Узбекистана И. Каримов заявил: «Решающую роль в снятии напряженности и опасности на южных рубежах Узбекистана сыграли исключительно США, их решимость и хорошо подготовленные вооруженные силы, а не участники Договора о коллективной безопасности»¹⁸.

Антитеррористическая операция привела к радикальным сдвигам  в региональных военных интересах  США. В 2002 г. министр обороны Д. Рамсфелд в докладе президенту и конгрессу отмечал: «Все пространство широкой дуги нестабильности от Ближнего Востока до Северо-Восточной Азии превратилось в «гремучую смесь» из усиливающихся и слабеющих региональных держав»¹⁹. Ответом стала глобальная передислокация военных сил, призванная обеспечить стратегический контроль над «дугой нестабильности»²⁰.

Одновременно с усилением  военной активности США происходил и рост интереса к Центральной Азии со стороны НАТО. После последнего этапа своего расширения весной 2004 г. НАТО достигла границ СНГ. Одновременно в рамках операции ISAF Североатлантический альянс был активно вовлечен в афганскую ситуацию. В результате на саммите НАТО в июне 2004 г. в Стамбуле было объявлено о планах организации обратить особое внимание на сотрудничество со странами Южного Кавказа и Центральной Азии²¹. Результатом стала серьезная активизация деятельности альянса в Центральной Азии²².

В США в этот период происходил очень серьезный пересмотр принципов центральноазиатской политики. Стала утверждаться точка зрения, которую сами американские эксперты характеризуют как «агрессивный реализм»²³. В ее рамках была сделана следующая попытка разрешить дилемму «ценности - интересы». США необходимо максимально активно защищать свои национальные интересы в Центральной Азии, так как именно США являются воплощением идей демократии и свободы. Однако защита американских интересов будет более эффективной, а результаты антитеррористической операции более стабильными, если удастся сменить политические ориентации существующих в регионе режимов в пользу демократии. По сути, дилемма не была, таким образом, разрешена, так как обе ее части сохранились под маской изменившейся риторики. Правда, противоречие попытались устранить, предположив, что центральноазиатские режимы действительно удастся изменить и что это изменение приведет к большей стабильности. Попытка реализовать эти идеи привела позднее к «цветным революциям». Утверждение «агрессивного реализма» совпало с кратким периодом господства во внешней политике США экспертов «неоконсервативного направления».

Интерес к Центральной  Азии в контексте южноазиатской политики США стал причиной возникновения нового проекта реорганизации структуры регионального порядка «Большая Центральная Азия»²⁴. 

Политику США  в регионе стала характеризовать  новая совокупность принципов

Центральная Азия более не является «задним двором» России. Совместные попытки России и КНР  стабилизировать ситуацию в регионе  провалились. Они не смогли создать  в регионе никаких эффективных  структур регионального порядка. Поэтому рост американского вмешательства во многом отвечает как российским, так и китайским интересам²⁵. Последнее основывалось на явно фантастическом предположении, что и показала реально проявленная РФ и КНР озабоченность попытками сделать американское военное присутствие долговременным или даже постоянным. Так, например, руководитель Центрального командования генерал Т. Фрэнкс заявлял, что американские вооруженные силы будут находиться в Центральной Азии «столько, сколько нужно».

Противоречивость «агрессивного  реализма» сказалась в том, что  США так и не смогли выбрать, готовы ли они сотрудничать с существующими  в Центральной Азии политическими  элитами или нет. США достаточно холодно отнеслись к попыткам Ташкента использовать американскую мощь для борьбы с базировавшимся в Афганистане и союзным с «Талибаном» ИДУ

Более того, 20 августа 2002 г. госдепартамент США выпустил специальный информационный доклад, в котором содержались  сведения о качественном изменении политики США по отношению к Узбекистану и Киргизии, то есть обоим государствам, которые воспринимались как ключевые для американского военного присутствия в регионе. Они становились объектами первоочередного внимания Бюро по вопросам демократии, прав человека и труда Госдепартамента США. Последнее должно было обеспечить становление политических партий в этих странах, создать типографские возможности, которые бы обеспечили доступ населения к свободным и независимым источникам информации, поддержать программу укрепления независимой журналистики²⁶. Очевидно, что с точки зрения политических элит Узбекистана и Киргизии речь шла о вмешательстве во внутреннюю политику стран, направленную на изменение и даже свержение режимов И. Каримова и А. Акаева.

Американское посольство в Киргизии поддержало оппозиционные выступления против президента Акаева, которые прошли в марте – мае 2002г²⁷. В Узбекистане организовывались ресурсные центры, предоставлявшие свои технические возможности для поддержки оппозиции²⁸. Сходная политика, которая способствовала изменению политического режима, проводилась и в некоторых других постсоветских странах, в частности в Грузии и Украине.

Именно в последних  двух странах и произошли первые «цветные революции» (2003 г. - Грузия, 2004 г. - Украина). В марте 2005 г. А. Акаев был свергнут в ходе «революции тюльпанов». Однако пришедшее ему на смену правительство оказалось первоначально в большей степени антилиберальным, пророссийским и прокитайским, чем свергнутое. Лишь незадолго до свержения Бакиева в 2010 г. отношения между Бишкеком и Москвой резко ухудшились.

В мае 2005 г. после подавления волнений в Андижане, организованных исламистским и отнюдь не прозападным движением «Акрамия», узбекское правительство обвинило в организации этих событий западные неправительственные фонды и правительство США. Сотрудничество с Америкой было свернуто, а войска США были вынуждены покинуть базу Карши-Ханабад. Узбекистан после этого в течение определенного времени стал ориентироваться в своей внешней политике на Россию и Китай.

В результате в 2005 - 2008 гг. возник новый кризис центральноазиатской  политики США, совпавший по времени со вторым сроком президентства Дж. Буша-младшего. «Агрессивный реализм» привел к тому, что отношения с большинством стран региона было очень серьезно испорчены. Не было никакой концептуальной ясности по поводу того, каким образом их исправлять, хотя сами страны Центральной Азии (Узбекистан, Таджикистан) посылали сигналы о наличии готовности к этому. США сохраняли свои интересы и на восточном побережье Каспия, хотя внутриполитическая ситуация в Казахстане все больше подвергалась критике. Отношения с Россией и Китаем в Центральной Азии окончательно превратились в жесткое соперничество. При этом, несмотря на определенное расхождение интересов, обе страны тесно сблизились и часто выступали в противостоянии с США в Центральной Азии «единым фронтом».

Ситуация осложнялась  тем, что США больше не имели свободных  ресурсов для центральноазиатской политики, так как они были заняты Ираком, а экономическая ситуация в самой Америке накануне начала глобального экономического кризиса не способствовала активной внешней политике.

Война с «Талибаном» в  Афганистане шла все хуже, а  «наркотизация» экономики страны прогрессировала. При этом дестабилизация ситуации в соседнем Пакистане, где ряд окраинных племенных территорий оказался под контролем местных талибов, все более внушала опасения. Будучи занятыми в Ираке, Соединенные Штаты очень хотели бы, чтобы страны ЕС взяли на себя большую долю ответственности за ситуацию как в этой стране, так и в Центральной Азии в целом. В результате, по сути, разворачивался процесс постепенного частичного «ухода» США из региона, который американские стратеги надеялись компенсировать все большим вовлечением Европы. Однако накопление проблем в Афганистане и Пакистане привело к тому, что позднее приоритетное внимание новой администрации Б. Обамы вновь перешло от Ирака к Афганистану.