Жизнь и творчество марины цветаевой

(«О муза плача, прекраснейшая из муз!»)

В этом и других стихотворениях цикла с присущей Цветаевой силой  и энергией выражения, звучит ее восторженное отношение к поэтессе, встреча  с которой состоится лишь в 1941 году:

Ты солнце в выси мне  застишь,

Все звезды в твоей горсти!

Ах, если бы – двери настежь  –

Как ветер к тебе войти!

И залепетать, и всхлипнуть,

И круто потупить взгляд,

И, всхлипывая, затихнуть,

Как в детстве, когда простят.

(«Ты солнце в выси  мне застишь»)

Таким же страстным монологом  влюбленности предстает и цикл «Стихи к Блоку», с которым Цветаева не была лично знакома и мельком, не обменявшись с ним не единым словом, увидит только однажды, в мае 1920 года. Для нее Блок – символический  образ поэзии. И хотя разговор ведется  на «ты», видно, что Блок для нее  не реально существующий поэт, несущий  в своей душе сложный, беспокойный  мир, а мечта, созданная романтическим  воображением (характерны эпитеты, которыми Цветаева его наделяет: «нежный призрак», «рыцарь без укоризны», «снежный лебедь» и другие). Удивительно  звучание стихов этого цикла:

Имя твое – птица в  руке,

Имя твое – льдинка на языке,

Одно – единственное движение губ,

Имя – твое – пять букв.

Мячик, пойманный на лету,

Серебряный бубенец во рту…

(«Имя твое – птица  в руке»)

В это же время в стихах Цветаевой появляются дотоле ей не свойственные фольклорные мотивы, распевность и удаль русской песни, заговора, частушки:

Отмыкала ларец железный,

Вынимала подарок слезный, -

С крупным жемчугом перстенек,

С крупным жемчугом…

(«Отмыкала ларец железный»)

Ни Февральскую, ни Октябрьскую  революции Цветаева близко не приняла. Однако с весны 1917 года наступает  трудной период в ее жизни. «Из  истории не выскочишь», - скажет она  позднее. Жизнь на каждом шагу диктовала  свои условия. Беззаботные времена, когда можно было заниматься тем, чем хотелось, уходили в прошлое. Цветаева пытается уйти от внешней  жизни в стихи, и, несмотря на тяготы быта, период с 1917 по 1920 годы станет исключительно  плодотворным в ее жизни. За это время  она написала более трехсот стихотворений, шесть романтических пьес, поэму-сказку «Царь-Девица».

В 1917 году Цветаева сближается с кружком артистической молодежи из Второй и Третьей, руководимой Вахтанговым студией Художественного театра. Начинает писать пьесы, напоминающие некогда любимого ей Ростана и лирические драмы Блока. Сюжеты она черпает из галантного восемнадцатого века. Пьесы наполнены романтическими страстями, драматизмом любви, всегда заканчивающийся разлукой. Лучшие из них: «Приключение», «Фортуна», «Феникс», - написаны простыми, изящными, остроумными стихами.

В апреле 1917 года Цветаева родила вторую дочь. Сначала она хотела назвать ее Анной в честь Ахматовой, но потом передумала и назвала  Ириной: «ведь судьбы не повторяются».

А жить в Москве становится все труднее и в сентябре Цветаева уезжает в Крым к Волошину. В  разгар октябрьских событий она  возвращается в Москву и вместе с  Сергеем Эфроном вновь отправляется в Коктебель, оставив в Москве детей. Когда же через некоторое  время она приезжает за ними, вернуться  в Крым оказывается невозможно. Начинается ее долгая разлука с мужем, вступившем в ряды армии Корнилова.

Цветаева стоически переносила разлуку и становившиеся все  более тяжелыми бытовые условия. Она ездит осенью 1918 года под Тамбов за продуктами, пытается работать в  Наркомнаце, откуда через полгода, будучи не в силах постигнуть то, что от нее требовали, ушла, поклявшись никогда не служить. В самое тяжелое время, осенью 1919 года, чтобы прокормить дочерей, отдала их в Кунцевский детский приют. Вскоре тяжело заболевшую Алю пришлось забрать домой, а в феврале двадцатого умерла от голода маленькая Ирина.

Две руки, легко опущенные

На младенческую голову!

Были – по одной на каждую –

Две головки мне дарованы.

Но обеими – зажатыми –

Яростными – как могла! –

Старшую у тьмы выхватывая –

Младшей не уберегла.

(«две руки, легко опущенные», 1920)

Цветаева всегда оставалась вне политики. Она, как и Волошин, была «над схваткой», осуждала братоубийственную  войну. Однако после поражения Добровольческой  армии исторические и личные потрясения, слившись воедино (уверенность в  гибели дела, которому служил Сергей Эфрон, а также уверенность в смерти его самого), вызвали в творчестве Цветаевой ноту высокого трагического звучания: «Добровольчество – это  добрая воля к смерти». В сборнике «Лебединый стан» со стихами о  героическом и обреченном пути Добровольческой  армии меньше всего было политики. В е стихах звучит тоска по идеальному и благородному воину, они заполнены  отвлеченной патетикой и мифотворчеством. «Прав, раз обижен», - станет девизом  Цветаевой, романтическая защита побежденных, а не политика движет ее пером:

Белая гвардия, путь твой высок:

Черному делу – грудь  и висок.

Божье да белое твое дело:

Белое тело твое – в песок

(«Белая гвардия, путь  твой высок», 1918) 

«России меня научила Революция» - так объясняла Цветаева появление  в своем творчестве неподдельных народных интонации. Народная, или, как говорила Цветаева, «русская» тематика, проявившаяся в ее творчестве еще в 1916 году, с каждым годом все больше избавлялась от литературности, становилась более естественной. Интерес Цветаевой к русским поэтическим истокам проявился в цикле о Стеньке Разине, стихах «Простите меня, мои горы!..», «Полюбил богатый – бедную», «А плакала я уже бабьей…» и других. Она обращается к большим жанрам, и эпическая поэма «Царь-Девица» (осень 1920) открывает ряд русских эпических произведений Цветаевой. Вслед за ней последовала поэма «Егорушка» о чудесных деяниях устроителя земли русской Егории Храбром, целиком сочиненных самой Цветаевой, затем небольшая поэма «Переулочки» (1922). Весной 1922 года Цветаева начинает работать 6над своей самой значительной из «русских» поэм «Молодец», законченной уже в эмиграции, в Чехии. Древняя Русь предстает в стихах и поэмах Цветаевой как стихия буйства,. Своеволия и безудержного разгула души. Ее Русь поет, причитает, пляшет, богомольствует и кощунствует во всю ширь русской натуры. 

Стихи 1916 – 1920 годов были объединены Цветаевой в книге  «Версты» (1921). (По воле случая первая часть  книги «Версты.Стихи.Вып. 1» будет опубликована годом позже (1922)). Как и в ранних сборниках, все внимание поэта обращено к быстро меняющимся предметам своего душевного состояния, к себе как к воплощению всей полноты земного бытия:

Кто создан из камня, кто  создан из глины, -

А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело – измена, мне  имя – Марина,

Я – бренная пена морская.

…………………………………………….

Дробясь о гранитные ваши колена,

Я с каждой волной – воскресаю!

Да здравствует пена –  веселая пена – 

Высокая пена морская!

(«Кто создан из камня,  кто создан из глины», 1920)

В этот период в творчестве Цветаевой появляются стихи о  высоком предназначении поэта. Вдохновение  – единственный повелитель поэта, лишь сгорая в огне, принося ему в  жертву все, он способен жить на земле. Только вдохновение способно вырвать  человека из рутины быта, унести его  в иной мир – лазурное «небо  поэта».

В черном небе – слова  начертаны,

И ослепли глаза прекрасные…

И не страшно нам ложе смертное,

И не сладко нам ложе страстное.

В поте – пишущей, в поте – пашущий!

Нам знакомо иное рвение:

Легкий огнь, над кудрями  пляшущий – 

Дуновение – вдохновения.

Большой пласт в ее лирике этого времени составляют любовные стихи, бесконечная исповедь сердца: «Я – странница твоему перу…», «Писала  на аспидной доске…», «Суда поспешно не чини…», цикл со знаменитыми «Пригвождена к позорному столбу…». Во многих стихах Цветаевой прорывается ее тайная надежда, надежда на встречу с самым дорогим ей человеком, ради которого она жили все эти годы. Среди них цикл «Спутник», со скромным посвящением «С.Э.». Почти четыре года Цветаева не имела известий о своем муже. Наконец, в июле 1921 года она получила от него письмо из-за границы, где он находился после разгрома белой армии. Его по просьбе Цветаевой разыскал Эренбург, с весны уехавший за границу. Цветаева мгновенно принимает решение ехать к мужу, учившемуся в в университете в Праге, где правительство Масарика выплачивало некоторым русским эмигрантам стипендию за счет золотого запаса, вывезенного в гражданскую войну из России.

В мае 1922 года Цветаева добивается разрешения на выезд за границу. Некоторое  время она живет в Берлине, где ей помог устроиться в русском  пансионе Эренбург. В Берлине, недолговечном  центре русской эмиграции, куда благодаря  дружественным отношениям между  Германией и Россией часто  приезжали и советские писатели, Цветаева встретилась с Есениным, которого немного знала раньше, и  подружилась с Андреем Белым, сумев его поддержать в трудный  для него час. Здесь завязалось ее эпистолярное знакомство с Борисом  Пастернаком, под сильным впечатлением от его книги «Сестра моя жиз6нь».  

Два с половиной месяца, проведенные в Берлине, оказались  очень напряженными и человечески, и творчески. Цветаева успела написать более двадцати стихотворений, во многом не похожих на прежние. Среди них цикл «Земные предметы», стихотворения «Берлину», «Есть час на те слова…» и другие. Ее лирика становится более усложненной, она уходит в тайные зашифрованные интимные переживания. Тема вроде бы остается прежней: любовь земная и романтическая, любовь вечная, - но выражение иное.

Помни закон:

Здесь не владей!

Чтобы потом – в Граде  Друзей:

В этом пустом,

В этом крутом

Небе мужском –

Сплошь золотом – 

В мире где реки вспять,

На берегу реки,

В мнимую руку взять

Мнимость другой руки. 

В августе Цветаева уехала в Прагу к Эфрону. В поисках  дешевого жилья они кочуют по пригородам: Макропосы, Иловищи, Вшеноры – деревни с первобытными условиями жизни. Всей душой Цветаева полюбила Прагу, город, вселявший в нее вдохновение, в отличие от не понравившегося ей Берлина. Трудная, полунищенская жизнь в чешских деревнях компенсировалась близостью к природе – вечной и неизменно возвышающейся над «земными низостями дней» - пешими прогулками по горам и лесам, дружбой с чешской писательницей и переводчицей

А.А. Тесковой (их переписка после отъезда Цветаевой во Францию составила отдельную книгу, вышедшую в Праге в 1969 году). 

Самой заветной цветаевской темой стала любовь – понятие для нее бездонное, вбирающее в себя бесконечные оттенки переживаний. Любовь многолика – можно влюбиться в собаку, ребенка, дерево, собственную мечту, литературного героя. Любое чувство, кроме ненависти и безразличия составляет любовь. В Чехии Цветаева дописывает поэму «Молодец», о могучей, всепобеждающей силе любви. Свою идею о том, что любовь это всегда лавина страстей, обрушивающаяся на человека, которая неизбежно оканчивается разлукой, она воплотила в «Поэме горы» и «Поэме конца», вдохновленных бурным романом с К.Б. Раздевичем. Ему же посвящены цикл «Овраг», стихотворения «Люблю, но мука еще жива…», «Древняя тщета течет по жилам…» и другие.

В лирике Цветаевой того времени отразились и другие волновавшие  ее чувства – разноречивые, но всегда сильные. Страстные, щемящие стихи  выражают ее тоску по родине («Рассвет на рельсах», «Эмигрант»). Письма к Пастернаку сливаются с лирическими обращениями  к нему («Провода», «Двое»). Описания пражских окраин («Заводские») и отголоски  собственных кочевий с квартиру на квартиру соединяются в тоску  от неизбывной нищеты. Она продолжает размышлять над особой судьбой поэта (цикл «Поэт»), над его величием и  беззащитностью, могуществом и ничтожеством в мире «где насморком назван –  плач»:

Что же мне делать, певцу  и первенцу,

В мире где наичернейший – сер!

Где вдохновенье хранят, как в термосе!

С этой безмерностью

В мире мер?!

(!Что же мне делать, слепцу и пасынку…», 1923)

1 февраля 1925 года у  Цветаевой родился сын Георгий,  о котором она давно мечтала,  в семье его будут звать  Мур. Через месяц она начала писать последнее в Чехословакии произведение – поэму «Крысолов», названную «лирической сатирой». В основу поэмы легла средневековая легенда о флейтисте из Гаммельна, который избавил город от нашествия крыс, заманив их своей музыкой в реку, а когда не получил обещанной платы с помощью той же флейты выманил из города всех малолетних детей,. Увел их на гору, где их поглотила разверзшаяся под ними бездна. На этот внешний фон Цветаева накладывает острейшую сатиру, обличающую всякие проявления бездуховности. Крысолов-флейтист – олицетворяет поэзию, крысы (отъевшиеся мещане) и жители города (жадные бюргеры) – разлагающий душу быт. Поэзия мстит не сдержавшему свое слово быту, музыкант уводит под свою чарующую музыку детей и топит их в озере, даруя им вечное блаженство.

Осенью 1925 года Цветаева, устав  от убогих деревенских условий и  перспективы растить сына «в подвале», перебирается с детьми в Париж. Ее муж должен был через несколько  месяцев окончить учебу и присоединиться к ним. В Париже и его пригородах Цветаевой суждено прожить почти  четырнадцать лет.

Жизнь во Франции не стала  легче. Эмигрантское окружение не приняло  Цветаевой, да и сама она часто  шла на открытый конфликт с литературным зарубежьем. С.Н. Андроникова-Гальперн вспоминала, что «эмигрантские круги  ненавидели ее за независимость, неотрицательное  отношение к революции и любовь к России. То, что она не отказывалась ни от революции, ни от России, бесило их». Цветаева ощущала себя ненужной и  чужой, и в письмах к Тесковой, забыв о былых невзгодах, с нежностью вспоминала Прагу.

Весной 1926 года через Пастернака состоялось заочное знакомство Цветаевой  с Райнером Мария Рильке, перед которым она издавна преклонялась. Так зародился эпистолярный «роман троих» – «Письма лета 1926 года». Испытывая творческий подъем, Цветаева пишет посвященную Пастернаку поэму «С моря», ему же и Рильке она посвящает «Попытку комнаты». Тогда же она создает поэму «Лестница», в которой нашла выражение ее ненависть к «сытости сытых» и «голоду голодных». Смерть в конце 1926 года так и не увиденного Рильке глубоко потрясла Цветаеву. Она создает стихотворение-реквием, плач по родному поэту «Новогоднее», затем «Поэму Воздуха», в которой размышляет о смерти и вечности.

А в лирике Цветаева все  чаще выступает обличительницей  духовного оскудения буржуазной культуры, пошлости окружающей ее обывательской  среды.