Трагедия судьбы поэтов "Серебреного века"

ҚАЗАҚСТАН РЕСПУБЛИКАСЫНЫҢ  БІЛІМ ЖӘНЕ ҒЫЛЫМ МИНИСТРЛІГІ

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ  И НАУКИ РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН 

Щучинск қаласының Техникалық колледжі

Технический колледж, г. Щучинска

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

НАУЧНО – ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ  РАБОТА

 

НА ТЕМУ: «ТРАГЕДИЯ  СУДЬБЫ ПОЭТОВ «СЕРЕБРЯНОГО» ВЕКА»

 

 

 

 

 

 

 

 

ВЫПОЛНИЛА:  ст. I курса гр. Ф-11д

Самсонова Анастасия

 

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ: Ибраева  С.Ж.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Щучинск, 2011 год

Литература

 

1. Саакяну Анна «Марина Цветаева: Страницы жизни и творчества»

2. А.Б. Готов «Уроки  мастерства»

3. А.И. Глухов – Нуринский  «О.Э. Мандельштам и молодость»

4. Е. Евтушенко «Десять  веков русской поэзии»

5. Журналы  «Наше  наследие»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

План 

 

1. Судьба русских поэтов в период тоталитарного режима

2. Малоизвестные факты из жизни М. Цветаевой

3. Последнее мело С.  Эфрона

4. Жизнь Цветаевой  в предвоенное и военное время

5. Версии о смерти  М. Цветаевой

6. Горькие страницы  памяти об Осипе Мандельштаме 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Судьба русских  поэтов в период тоталитарного режима

Творчество всемирного вступления известных поэтов: Пастернака, Мандельштама, Цветаевой, Бродского и т.д. происходило в условиях тоталитарного режима.  Всякое инакомыслие, отклонение от норм официальной советской пропаганды расценивалось, как враждебное по отношению к государству. Поэтов обвиняли, как носителей Западной Буржуазной идеологии. В следствие чего советских поэтов и детали  культуры были репрессированы или подвергнуты ссылкам, а также ограничены в свободе творчества.

Я выбрала эту тему не случайно, меня очень заинтересовала непростая, полная несправедливости жизнь таких замечательных поэтов, как Осип Мандельштам и марина Цветаева. Я постаралась исследовать   самые тяжелые годы их жизни, годы одиночества и отверженности.

 

2. Малоизвестные факты из жизни Марины Цветаевой

Марина Цветаева родилась в Москве 26 октября 1882 года с субботы  на воскресенье в полночь на Иоанна Богослова в самом сердце города. Она всегда придавала смысловое и едва ли не пророческое значение таких биографическим деталям. Это можно понять в одном из ее стихотворений:

Красною кистью

Рябина зажглась

Падали листья

Я родилась.

Спорили сотни 

Колоколов

День был  субботний 

Иоанн Богослов

Мне и доныне

Хочется грызть

Красной рябины

Горькую кисть.

Цветаева окончила гимназию, училась в Сорбонне, где слушала лекции по истории и литературе. Стихи начала писать в детстве. Уже в ранних стихах я заметила,  какую-то тревогу, тоску:

Вы, идущие мимо меня

К не моим и сомнительным чарам –

Если б знали вы, сколько  огня,

Сколько жизни, растерянной  даром

И какой героический тыл 

На случайную  тень и на шорох…

И как сердце мне испепелил

Этот даром  испорченный порох.

О, летящие в  ночь поезда,

Уносящие сон на вокзале…

Впрочем, знаю я, что и тогда

Не знали  бы вы – если б знали – 

Почему мои  речи резки

В вечном дыме моей папиросы, -

Сколько темной и грозной тоски

В голове моей светловолосой.

1917 – 1920 годы были в жизни Цветаевой трудными и драматичными. Умерла маленькая дочь, из-за голода сданная в приют. Со старшей дочерь Ариадной они не только испытывали голод и холод, но и одиночество. Сергей Эфрон, муж Марины Цветаевой находился в рядах белой Добровольческой армии и от него третий год не было вестей. Также я и переживания увидела в этом замечательном стихотворении:

   Мировое началось во мгле кочевье:

Это бродят по ночной земле — деревья,

Это бродят золотым  вином — гроздья,

Это странствуют  из дома в дом — звезды,

Это реки начинают путь —  вспять!

И мне хочется  к тебе на грудь — спать.

 

Я с уверенностью могу сказать, что революция выбила семью из обычной колеи, оставила без средств. Случайный грабитель подивился нищете семьи Марины Цветаевой. Это была самая страшная из внешних катастроф, повлекшая все остальное, и в конце концов поглотившая жизнь ее мужа, сломавшая жизнь старшей дочери. Цветаева не смогла стать сов. служащей ни в учреждении, ни в литературе, она была слишком прямая и независимая.

Муж Цветаевой вскоре эмигрировал. Она знала одно: если ее муж туда поедет, она последует за ним. Весной 1922 года Цветаева с 10-ти летней дочкой Ариадной переехали к нему в Прагу. Жизнь в эмиграции, в Чехословакии, затем во Франции   прошла в невероятных лишениях, нужде и отверженности. Она и там не вписалась в общественные рамки. Живя во Франции, С.Эфрон, а затем и М. Цветаева проникались все большим сочувствием к советской России.

Марина посвящает  стихи подвигу Челюскинцев.  Сергей Эфрон участвовал  в движении Сопротивления, и есть мнение, что он сотрудничал с органами НКВД, за что позднее поплатился жизнью.

Время между  тем шло, и в марте 1937 года дочь Цветаевой Ариадна, исполненная  радостных надежд, уехала в Москву. Все лето Цветаева напряженно работала: писала очерк «Пушкин и Пугачев»и «Повесть о Анечке». А осенью судьба всей семьи крупно повернулась. Сергею Эфрону, продолжавшему свою деятельность   в … возвращению в СССР, пришлось в связи с участием в одном политическом детективе, спешно и тайно уехать в Москву. По поводу этого отъезда в заграничной прессе было много шуму. Марина Цветаева Осталась с мужем. Их отъезд был таким образом предрешен.

Состояние марины Цветаевой было труднейшим: больше полугода она ничего не писала: «Нет душевного (главного и единственного) покоя, есть - обратное». Осенью переселилась из Ванва парижскую гостиницу. «Я – страшно одинока- сетовала она. Из всего Парижа – только два дома, где я бываю, остальное все отпало». Она готовила к отправке свой  архив: переписывала ранние стихи, популярно дорабатывая их, уничтожая наиболее слабые, делая комментирующие пометки. Некоторые произведения  не рискнула везти, оставила на хранение знакомым; приводила в порядок могилу семьи Эфронов на кладбище.

Сентябрьские  события 1938 года вывели Цветаеву из творческой немоты. Нападение гитлеров на Чехословакию вызвало в ее сердце гнев и негодование, - и хлынула лавина антифашистских «Стихов к Чехии». Теперь Цветаева ревностно следила за газетами, слушала радио, реагировала на политические события. Верила: «Россия Чехию сожрать не даст» - и с горячей любовью воспевала не отдельного человека и любовь к нему, а героический страдающий народ и прекрасную страну, в которой некогда нашла приют. Циклы «Сентябрь» и «Март», «Стихов о Чехии» образовали своего рода лирическое единое произведение. То была «Лебединая песнь» марины Цветаевой на чужбине.

Летом 1939 года подготовка к отъезду приняла спешный  характер: последняя «переписка, разборка, укладка». И последние письма, из них: от 8 июня – поэту Гингеру, в  котором читаем:  «Жаль уезжаешь, но это подготовка – к другому, большому отъезду, кроме того, я с первой минуты знала, что уеду». А в конце «И Муру будет хорошо. А это для меня главное.» (стихам моим – всегда будет хорошо).

16 июня 1939 года  Марина Ивановна Цветаева уехала  в СССР. В Москву Цветаева с сыном приехали 18 июня. ЕЕ семья наконец воссоединилась; все вместе жили в подмосковном поселке Болшево. Но это последнее счастье длилось недолго…

 

3. Последнее «Дело» Сергея Эфрона

 

Ранним воскресным утром 27 августа 1939 года Ариадна Эфрон в последний раз спускается с крыльца дома в подмосковном местечке Болшево. Сотрудники НКВД сопровождают ее к машине, которая стоит здесь уже с середины ночи. Больше никогда 27-летняя 
Ариадна не увидит ни отца, ни мать, ни брата. «Уходит, не прощаясь,— читаем в дневниковой записи Марины Цветаевой.— Я: — Что же ты, Аля, так ни с кем не простившись? Она, в слезах, через плечо — отмахивается! (Старик, с добротой:) — Так — лучше. Долгие проводы — лишние слезы...»

Через полтора месяца — 10 октября — там же. в Болшеве, и так же, посреди ночи: шум подъезжающей машины, свет фар, прорезающих тьму. На этот раз из того же дома увезут, после обыска и составления протокола, мужа Марины Цветаевой и отца Ариадны — Сергея Яковлевича Эфрона. Маршрут прежний: в Москву, на лубянку.От дочери Цветаева еще успеет получить весной 1941 года несколько писем — из лагеря в Коми АССР (Севжелдорлага — на языке Страны Советов); от мужа — уже никогда, ни. строчки .

И вот спустя более  чем полвека, благодаря ходатайству Анастасии Ивановны Цветаевой, я имею возможность прочесть следственные дела Ариадны Сергеевны и Сергея Яковлевича Эфронов, стены страшного здания на Лубянке постепенно теряют свою непроницаемость. 
До прозрачности, разумеется, очень далеко; не только протоколы допросов, но и воспоминания уцелевших никогда не восстановят всей достоверности того, что там происходило. И все-таки.

Протокол первого допроса, состоявшегося в день ареста — 27 августа.

(Первый протокол краток  — всего несколько строк. Арестованной предложено рассказать о своей антисоветской деятельности и о сотрудничестве с иностранными разведками. Записан ответ: арестованная ничего подобного за собой не знает. Вопрос повторен в другом варианте — ответ тот же.

Между первым допросом Ариадны Эфрон и вторым проходят две  недели. Первый допрос проводил старший следователь лейтенант госбезопасности Николай Михайлович Кузьмин - спустя полтора месяца именно он займется делом Сергея Яковлевича Эфрона.

последующих проведет другой следователь – младший лейтенант  Алексей Иванович Иванов. Теперь он  опрашивают о конкретностях: о круге ее знакомых в Париже, о тех, с кем она встречалась по возвращению на Родину. Сотрудничала ли она в эмигрантских белогвардейских организациях? С какой целью приехала в СССР? Подтекст последнего вопроса открыто разъяснен: «нам известно, что вы приехали по заданию иностранных разведок, на службе которых вы состояли...»

- Ни с какой иностранной  разведкой я не была связана  и приехала только по собственному  желанию,— записан ответ в протоколе. Второй допрос длится уже 8 часов подряд: начавшись в девять вечера, он завершится в пять утра. Третий начинается на следующий же день, после бессонной ночи и опять затягивается далеко за полночь. Четвертый - днем следующего же дня Это – 7, 8, 9-го сентября. День перерыва, и далее снова: 11-го, 13-го 14-го. 

Пятнадцать лет спустя, в мае 1954 года А. С. Эфрон посылает из Туруханска, где она отбывает ссылку так называемых  повторников», заявление на имя Генерального прокурора СССР" Нуденко с просьбой о пересмотре дела и об отмене приговора. В заявлении она  в частности, напишет: «Меня избивали резиновыми «дамскими вопросниками» в течение М суток лишали сна, вели круглосуточные «конвейерные» допросы, держали в холодном карцере, раздетую, стоя навытяжку, проводили инсценировки расстрела...» И далее: «Я была вынуждена оговорить себя...» И еще: «Из меня выколотили показания против моего отца.» 
Это произойдет ровно через месяц после ареста, 27 сентября того же 1939 года. Б этот день Ариадна соглашается подписать «признание».От подследственной не отстают и после ее «признания». Теперь от нее требуют изобличения отца – как требовали и раньше. И вот в протоколе появляется давно жданная ее мучительная фраза: «Не желая ничего скрывать от следствия, я должна сообщить, что мой отец является агентом французской разведки…»

Пять дней спустя следователь Н. М. Кузьминов составит постановление  об избрании меры пресечения (то есть об аресте) С. Я. Эфрона. И тем же жирным черным карандашом, какой мы видели на аналогичном постановлении, касавшемся дочери, поставлена подпись 
Берии. Ариадна Сергеевна утверждала позже, что ее арест нужен был прежде всего для «выколачивания» сведений, которые скомпрометировали бы ее отца.

На болшевской даче, кроме Цветаевой с четырнадцатилетним сыном (они приехали из Парижа всего четыре месяца назад), остается еще семья Клепининых — Николай Андреевич, Антонина Николаевна, их дочь Софья и сын Алексей с молодой женой и маленьким сыном. Старшие Клепинины — давние друзья Эфрона и его сподвижники по работе в советской разведке за рубежом. Николай Андреевич приехал из Франции вместе с Эфроном в конце 1937 года.

 Итак, следователь  энергично подталкивает Эфрона  к нужным формулировкам. «Значит, 
Октябрьскую революцию вы встретили враждебно?.. Ваша связь с белым движением отражала общность ваших взглядов в борьбе против большевиков?»

 Подследственный не уклоняется: «Совершенно верно». «Именно так».

 Не забыт в этом  первом допросе и еще один  важнейший аспект разработанного априори обвинения. Без него, как известно, не обходится в эти годы ни один политический процесс: связь с троцкистами. Вожделенную зацепку еще 7 августа этого года дал П. Н. Толстой. Он сообщил следствию факт, о котором он. Толстой, как он говорит, слышал в начале 30-х годов Франции от самого Эфрона. Этот факт — встреча евразийцев с Г. Л. Пятаковым, в бытность того в Париже на посту советского торгпреда. 6 интерпретации Толстого  встреча названа «совместным совещанием, в результате которого евразийцы стали, заграничным филиалом троцкистского центра, сформированного в Советском Союзе ЭТ0М У времени, напомним, Пятаков уже давно расстрелян. Он был обвинен на январском процессе 1937 года — совместно с Сокольниковым, Радеком и другими — в создании так называемого «параллельного антисоветского троцкистского центра», якобы ставившего своей задачей «свержение советской власти и восстановление капитализма».