Символический подтекст в романе Стендаля "Красное и Черное"

       Таков был замысел Стендаля. Он хотел выдвинуть эту мысль на первый план, чтобы она не потонула в деталях социологического анализа и тонких описаниях нравов, ведущих, впрочем, к той же цели. Вот почему в самом начале романа он показал пророческую сцену в верьерской церкви в тот момент, когда Жюльен делает свой «первый шаг» на гибельном пути честолюбия и лицемерия. Вторая пророческая сцена должна была придать большую отчетливость образу Матильды и всем тем общественным проблемам, которые с нею связаны, и вновь прочеркнуть основную линию романа.

       Колорит пророческих сцен оказался, несомненно, явлением вторичным. Написав почти  целиком весь роман, Стендаль вдруг  обратил внимание на то, что обе  пророческие сцены обладали ярко выраженными колоритными свойствами. Чтобы подчеркнуть идейную и  сюжетную структуру романа, он решил  дать ему это «цветовое» название. Оно увлекло воображение критиков. Начались догадки о мундирах и  сутанах, о знаменах, о статуях  с зияющими ранами, ленточках и  т. п., не имеющие под собой исторических оснований и обедняющие нравственный и общественный смысл романа.  
 

       Заключение  

       Жюльен  Сорель предстает перед читателем  в двух ипостасях: актера, владеющего масками на сцене жизни, и игрока, бросающего вызов судьбе. Маска для  него — тактический прием, способ борьбы. Он с легкостью меняет обличия  — богобоязненного юноши в  обществе духовников на маску ханжеского смирения в компании де Феврак или  молодого светского вельможи в «синем костюме» у маркиза де Ла-Моль. Он владеет этим искусством смены масок блистательно «подобно своему учителю Тартюфу, роль которого он знал наизусть». Кроме этих масок, в чем-то для него искусственных, у него была еще и маска, близкая ему органически, — маска недоверчивого и холодного игрока, скрывающая от оскорблений гордого плебея, маска, которая приросла настолько, что ему с трудом удается в конце романа отодрать ее от лица.

       Жюльен  Сорель игрок с судьбой, жаждущий вырвать у нее свой жребий. Стендаль постоянно ставит его перед проблемой  выбора: принять или нет предложение  друга Фуке, согласиться ли на отъезд в Безансон, решиться ли на ночное свидание — и всякий раз Сорель решает в пользу борьбы, бросая своеобразный вызов судьбе. При этом он, действительно, рассчитывает каждый свой шаг. Утверждение  Б. Г. Реизова: «Сорель — не игрок» представляется не вполне обоснованным. Стендалеведы опасаясь, как бы аналогия с рулеткой не обеднила сложную семантику названия, приводят свой главный довод, что «...в романе нет никаких намеков на азартную игру»

       Утверждать, что в романе нет намека на игру, что Жюльен не ставит свою жизнь  на красное и черное поля, это  не верно.

       Вся жизнь Сореля это игра, это рулетка, и он никогда не знает, что ему выпадет красное или черное. По духу своему Жюльен «черный» человек, и ставка его всегда стоит на черном. Но жизнь коварна, и ставя на черное, юноша всегда проигрывает, так как рулетка дает ему только «красное».

       Это мы видим с самого начала романа. Попадая в дом де Реналий, Жюльен явно выбирает «черное». Его одежда, мысли, стремление с помощью своего нового положения пробиться выше, все это близко по духу Жюльену. Но «рулетка» показывает ему «красный», в лице госпожи де Реналь. Любовь к ней рушит все планы Жюльена, он проигрывает.

       Затем судьба дает ему сделать новую ставку, и он снова выбирает «черное». Он приезжает в семинарию, где уж точно не должно быть ничего «красного». Но и здесь Жюльен ошибается. Аббат Пирар – вот его новый проигрыш. Этот человек привязывается к юноши, становится его другом, и именно за это Жюльена не любят. А когда аббата снимают с должности, Сорелю приходится уйти вместе с ним.

       После этого для Жюльена начинается последняя игра. Он попадает в дом  де Ла-Моль, где его выбор это  снова «черное», и это выбор который приводит его к «красной» смерти.

       Таким образом можно вполне утверждать, что жизнь Сореля это самая  настоящая игра со смертью, где ему  суждено проиграть.

       Жизнь Жюльена вырвана из колеи обыденного, она окрашена в тона крови и  смерти. Это сочетание жизненных  противоречий, страсти и отчаяния, любви и убийства, «величия» и  «падения». Между этими тонами заключена  вся гамма переживаний, на которые  способна глубокая, революционная в  своей сущности, рациональная и вместе с тем неистовая натура. С красным  и черным цветом можно ассоциировать  убийство, пароксизм страсти, преодолевшей контроль разума и внушенной низкими, господствующими в данном обществе представлениями, высший трагизм безнадежной любви, смерть, карающую за нелепое преступление, и, с другой стороны, отказ от жизни, не стоящей того, чтобы жить.

       В зависимости от восприятия и интересов  читателя возможны и другие ассоциации — частные противопоставления, которые  могут варьироваться от главы  к главе, от страницы к странице: войны и мира, Наполеона и Бурбонов, революции и Реставрации, выигрыша и проигрыша в рулетке жизни... Символическая неопределенность названия обусловила его емкость, благодаря  которой оно может вместить все  богатство заключенных в романе противоречий. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

       Список  литературы

1.  Стендаль. Красное и черное. – М.: Правда, 1977.

2.  Л.И. Вольперт. Пушкин в роли Пушкина. Ч.2. Гл.8. Тайна названия романа «Красное и черное».

3. Б.Г. Реизов. «Почему Стендаль назвал свой  роман «Красное и Черное»