Русская литература XVII века

«Великое зерцало». Русский читатель знакомится со сборником религиозно-дидактических и нравоучительно-бытовых повестей "Великое зерцало", переведенным с польского оригинала в 1677 г. В сборнике использована апокрифическая и житийная литература, которая иллюстрировала те или иные положения христианской догматики. Большое место в сборнике отводилось прославлению богоматери²¹.

В составе "Великого зерцала" входят также чисто светские повестушки, обличающие женское упрямство, женскую злобу, разоблачающие невежество, лицемерие. Таков, например, известный анекдот о споре мужа с женой по поводу того, покошено поле или пострижено.

Наличие занимательного повествовательного материала в сборнике способствовало его популярности, а ряд его сюжетов перешел в фольклор.

«Римские деяния». В 1681 г. в Белоруссии с польского печатного издания был переведен сборник "Римские деяния". Русский сборник содержит 39 произведений об исторических лицах, связанных с Римом. В жанровом отношении повести не были однородны: в них сочетались мотивы приключенческой повести, волшебной сказки, шутливого анекдота и дидактического рассказа. Повествовательному материалу обычно давалось аллегорическое моралистическое толкование. Некоторые повести выступали в защиту средневековой аскетической морали, но большинство рассказов прославляло радости жизни.

Так, в одном произведении сочетались мотивы, близкие оригинальной бытовой повести и христианской дидактике.

«Фацеции» Во второй половине XVII в. на русский язык переводится сборник «Апофегматы», где собраны изречения философов и поучительные рассказы из их жизни. В 1680 г. с польского языка на русский были переведены «Фацеции», восходящие к сборнику Поджо Браччолини. С тонким юмором рассказываются здесь смешные анекдотические случаи из повседневной жизни людей. «Фацеции» привлекали читателя занимательностью, блеском остроумия.

«История семи мудрецов». Большой популярностью пользовалась история «история семи мудрецов», ставшая известной русскому читателю через белорусский перевод и восходящая к древнеиндийскому сюжету. Повесть включала пятнадцать небольших новелл, объединенных единой сюжетной рамкой. Все эти новеллы чисто бытового содержания.

«Повесть о Еруслане Лазаревиче». К переводным повестям примыкает «Повесть о Еруслане Лазаревиче». Она возникла в казачьей среде на основе восточного сюжета, восходящего к поэме великого таджико-персидского поэта Фирдоуси «Шахнаме». Герой поэмы Рустем в русской переработке превратился в удалого богатыря Уруслана, а затем Еруслана. Уруслан обладает гиперболической богатырской силой. Он проявляет доблесть и мужество, в бою не знает устали и постоянно одерживает победы. Уруслан бескорыстен, благороден и незлопамятлив. Ему чужды хитрость, обман, коварство. Свои подвиги он совершает во имя правды, чести и справедливости, но его подвигами также руководит стремление найти совершенную в мире женскую красоту²².

Герой был близок и  понятен русскому читателю, видевшему в нем отражение своего идеала человека.

Усиление культурных связей России с Западом отражается и в повестях русских послов.

Итак, вследствие изменений, происшедших в жизни, быте и сознании людей, меняется характер переводной литературы. Переводятся произведения преимущественно светского содержания. Однако переводчики по-прежнему не ставят своей целью передать с максимальной точностью оригинал, а приспосабливают его к вкусам и потребностям своего времени, наполняя подчас чисто русским содержанием, используя достижения и открытия в изображении человеческого характера, сделанные оригинальной литературой. Герои переводных повестей изображаются многогранно, их поступки органически вытекают из свойств и качеств характера. Исключительные обстоятельства, в которых они действуют, служат средством заострения положительных сторон их натуры.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

Итак, в процессе исследования мы определили, что возникновение новых жанров и изменение старых – это одна из самых важных линий в развитии русской литературы X–XVII вв. Создание новых жанров не только должно было ответить потребностям русской действительности вообще, но и тем потребностям, которые постоянно возникали вновь с изменением этой действительности, с появлением новых общественных ситуаций.

XVII век – век подготовки  радикальных перемен в русской  литературе. Начинается перестройка  структуры литературы как целого. Чрезвычайно расширяется количество  жанров за счет введения в  литературу форм деловой письменности, которым придаются чисто литературные функции, за счет фольклора, за счет опыта переводной литературы. Усиливается сюжетность, развлекательность, изобразительность, тематический охват. И все это совершается в основном в результате огромного роста социального опыта литературы, обогащения социальной тематики, разрастания социального круга читателей и писателей.

Литература разрастается по всем направлениям, ослабевает в  своих центростремительных силах, лежавших в основе ее устойчивости как определенной системы. В литературе развиваются центробежные силы. Она становится рыхлой и удобной для перестройки и создания новой системы – системы литературы нового времени.

Особое значение в  этой перестройке литературы принадлежит  изменениям действительности. События  Смуты во многом потрясли и изменили представления русских людей о ходе исторических событий как якобы управляемых волей князей и государей. В конце XVI в. прекратила свое существование династия московских государей, началась крестьянская война, а с нею вместе и польско-шведская интервенция. Вмешательство народа в исторические судьбы страны выразилось в этот период с необыкновенной силой. Народ заявлял о себе не только восстаниями, но и участием в обсуждении претендентов на престол.

Общественная роль литературного  слова по-прежнему была высока. Появились не только подметные письма, памфлеты, политические сказания, но и многочисленные обширные исторические сочинения, посвященные только что происшедшим событиям. Активность литературы в начале XVII в. была чрезвычайно интенсивной. Авторы литературных произведений этого периода не только обсуждают события, но и эгоцентрически оправдываются в своем поведении в годы Смуты. С большей широтой и глубиной они рассматривают характеры исторических лиц, анализируют мотивы их поведения. Больше, чем прежде, их интересуют нравы высших слоев общества.

Исторические сочинения, посвященные Смуте, свидетельствуют  о резком возрастании социального  опыта во всех классах общества. Этот новый социальный опыт сказывается  в секуляризации исторической литературы. Именно в это время окончательно вытесняется из политической практики, хотя еще и остается в сфере официальных деклараций, теологическая точка зрения на человеческую историю, на государственную власть и на самого человека. Несмотря на то, что исторические сочинения, посвященные Смуте, говорят о ней как о наказании за грехи людей, но, во-первых, самые эти грехи рассматриваются в широком общественном плане (главная вина русского народа – «бессловесное молчание» и общественное попустительство преступлениям властей), а во-вторых, возникает стремление найти реальные причины событий – по преимуществу в характерах исторических лиц.

В характеристиках действующих  лиц возникает необычное для  предшествующего периода смешение добрых и злых черт, возникает представление  о характере, его формировании под влиянием внешних обстоятельств и его изменении. Такого рода новое отношение к человеку не только бессознательно отражается в литературе, но и начинает определенным образом формулироваться. Автор русских статей Хронографа 1617 г. прямо декларирует свое новое отношение к человеческой личности как к сложному соединению злых и добрых начал.

Еще одна черта знаменует  новизну подхода к своим темам  авторов начала XVII в.: это их субъективизм в интерпретации событий. Эти  авторы были по большей части сами активными деятелями Смуты. Поэтому в своих сочинениях они выступают, отчасти и как мемуаристы. Они пишут о том, чему были свидетелями и участниками, стремятся оправдать собственную позицию, которую они занимали в то или иное время. В их сочинениях уже заложен тот интерес к собственной личности, который будет интенсивно сказываться в течение всего XVII в.

Несомненно, что в этом историческом повествовании первой четверти XVII в. действовал тот «замедленный Ренессанс», который давал себя знать уже в XVI в.

Социальное расширение литературы сказалось и на ее читателях, и на ее авторах. Это литература эксплуатируемого класса. Литература начинает классово дифференцироваться. С середины XVII в. появляется демократическая литература.

Так называемая литература посада и пишется демократическим писателем, и читается демократическим читателем, и посвящена она темам, близким демократической среде. Она близка фольклору, близка разговорному и деловому языку. Она часто антиправительственна и антицерковна – принадлежит «смеховой культуре» народа. Она во многом подобна народной книге на Западе. Это тоже «замедленный Ренессанс», но несший в себе очень сильное взрывчатое начало, разрушавшее средневековую систему литературы.

Демократические произведения XVII в. важны для историко-литературного процесса еще в одном отношении. Развитие литературы, даже самое медленное, никогда не совершается равномерно. Литература движется порывами, порывы же всегда связаны с некоторым расширением поля деятельности литературы. Первое такое значительное расширение осуществилось еще в XV в., когда приход в литературу более дешевого, чем пергамен, писчего материала – бумаги повлек за собой появление массовых форм письменности: сборников, рассчитанных на широкое индивидуальное чтение. Читатель и переписчик часто сливаются в одном лице: переписчик переписывает те произведения, которые ему нравятся, составляет сборники для «неофициального», личного чтения.

В XVII в. – новый толчок в сторону массовости литературы: это произведения демократического характера. Они настолько массовые, что историки литературы XIX и начала XX в. признавали их недостойными изучения – «заборной литературой». Они пишутся неряшливой или деловой скорописью, редко тотчас же переплетаются, оставаясь в тетрадочках и распространяясь среди малоимущих читателей. Это второй «порыв к массовости». Третий будет в XVIII в., когда литература попадет на печатный станок и разовьется журналистика с ее новыми, общеевропейскими жанрами.

Черты, типичные для демократической  литературы XVII в., мы можем наблюдать и за ее собственными пределами. Многое перекликается с ней в переводной литературе, и в частности в переводном псевдорыцарском романе. Демократическая литература не стоит обособленно во всем том новом, что она внесла в историко-литературный процесс.

Как одно из проявлений влияния  нового типа может рассматриваться  и русское барокко. Русское барокко  – это не только отдельные произведения, переведенные с польского или  пришедшие с Украины и из Белоруссии. Это прежде всего литературное направление, возникшее под влиянием польско-украинско-белорусских воздействий. Это новые идейные веяния, новые темы, новые жанры, новые умственные интересы и, конечно же, новый стиль.

Появление новой системы  жанров – основной признак перехода русской литературы от средневекового типа к типу нового времени.

Долго задержавшееся  Предвозрождение способствовало развитию в русской литературе эмоциональности  и «особой сердечности».

Обилие жанров (привнесенных извне и «своих»), различные стилевые пласты этих жанров привели к обогащению и развитию литературного языка, к появлению в нем различных его модификаций.

Однако были не одни только достижения. Сравнительно поздняя эмансипация  человеческой личности и поздняя  секуляризация литературы не дали в  достаточной мере развиться и расцвести в ней вплоть до середины XVIII в. личностному началу. Развитие личностного начала совершалось с большим трудом и только во второй половине XVIII в. позволило русской литературе достичь уровня других литератур нового времени.

Итак, весь историко-литературный процесс XVIII в. есть процесс формирования литературы как литературы, но литературы, существующей не для себя, а для общества. Литература – необходимая составная часть истории страны.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13-ти т., т.5. – М. Филинь, 2008.
2. Державина О.А. «Великое Зерцало» и его судьба на русской почве. – М., 1965.
3. Древняя русская Пчела по пергаменному списку. Труд В. Семенова. – СПб., 1893.
4. Дробленкова Н.Ф. Новая повесть о преславном Росийском царстве и современная ей агитационная патриотическая письменность. – М. – Л., 1960.
5. Истоки русской беллетристики (раздел о «Савве Грудцыне» написан Д.С. Лихачевым). – М., 1870. 
6. Кеведо. Избранное. – Л., 1971.
7. Кукушкина М.В. Памятники культуры. – Ежегодник 2010. –  М.:  Филинъ, 2010.
8. Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси. Изд. 2-е. – М., 1970.
9. Лихачев Д.С., Панченко А.М. «Смеховой мир» Древней Руси. – Л., 1976.
10. Майков Л.Н. Очерки из истории русской литературы XVII и XVIII столетий. – СПб., 1889.
11. Масса Исаак. Краткое известие о Московии в начале XVII века. Пер. А. А. Морозова. – М., 1937.
12. Назаревский А.А. Очерки из области русской исторической повести начала XVII столетия. – Киев, 1908.
13. Орлов А.С. Исторические и поэтические повести об Азове. – М., 1906.
14. Перетц В.Н. Из истории старинной русской повести. – Университетские известия. – Киев, 1907, № 8.
15. Платонов С.Ф. Древнерусские сказания и повести о Смутном времени как исторический источник. – СПб., 1888.
16. Попов А.Н. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в Хронографы русской редакции. – М., 1869.
17. Робинсон А.Н. Воинские повести Древней Руси (серия "Литературные памятники"). – М. - Л., 1949.
18. Русские повести XVII века/ Послесл. и коммент. М.О. Скрипиля к Повести о Савве Грудцыне. – М., 1954.
19. Русская демократическая сатира XVII века. Подгот. текста, статья и коммент. В.П. Адриановой-Перетц. –М. – Л., 1954.
20. Чернышевский Н.Г. Полн. Собр. Соч., т.2. – Пг, 1918.