искусстве, в любой форме духовной жизни.
Искусство, по Шлегелю творение
гения, лишь ему подвластен синтез конечного
и бесконечного. Высочайшая и
ответственная миссия художника в том,
чтобы стать проводником бесконечного.
Очевиден и религиозный аспект искусства,
ведь любое отношение человека к
бесконечному мистично, религиозно, ибо
это «жизнь в Боге». В 1808 г. Шлегель
принял католическую веру после глубочайшего
религиозного кризиса, из
которого, как кажется, он сумел найти
выход.
Новалис, настоящее имя, которого Фридрих
фон Гарденберг, родился в 1772г. и
скончался в неполных двадцать девять
лет от туберкулеза в 1801 г. Его
называют поэтическим голосом романтизма,
чистым и верным. Философия Новалиса,
отраженная во «Фрагментах», может быть
названа «магическим идеализмом».
Фихте, как мы увидим, реализму противопоставит
метафизико-гносеологический
идеализм. Реалист объектом знания делает
«prius» («то, что прежде»), выводя
из него субъект. Для идеалиста «prius»
– это Я, субъект, из него выводится
объект. Так и Новалис, вслед за Фихте,
магический реализм древних
оккультистов трансформирует в магический
идеализм , с которым связывает
бессознательную активность Я, производящего
не – Я. Все происходит из духа, а
потому он доминирует в качестве абсолютного
властвующего начала. « Я равно не
- Я – высший тезис любой
науки».
В романе « Ученики в Саисе» мы читаем:
«Рискнул некто приподнять покров на
богине Саисской, и что же узрел он?
Увидел – диво дивное – себя самого».
И в
природе, и в Божестве, и в Я – одна и та
же сила: тождественный дух. «Мир –
результат взаимодействия Я и Божественного.
Все, что есть, рождается от
контакта духов». Мы соотносимся с частями
универсума, с тем, что было и что
будет. Важно лишь направление и настойчивость
нашего внимания, предпочтение
того, что для нас важнее. Философия –
это магия, но она еще и искусство.
Поэзия улавливает абсолютное, более
того: «Поэзия реальна, а реальное
поистине абсолютно – вот суть моей философии»,
- заключает Новалис.
Понятны теперь и крайности его позиции:
«Все сказка, все сон», - либо должно
стать сном. Великий маг, вероятно, тот,
кто умеет очаровываться самим собой
так, что и собственные фокусы кажутся
ему внешними автономными феноменами.
«Только по причине слабости наших органов
чувств и самоконтакта мы не можем
ощутить себя в мире волшебства. Все сказки
– наши сны об отчим доме, который
везде и нигде. Высшие потенции, подобно
генам, дремлющим внутри нас, однажды
разбудят нашу волю.».
Эту концепцию проясняет незаконченный
роман «Генрих фон Офтердинген», где сон
перемешан с реальностью, как проза с
поэзией, и где герой на своем опыте
приходит к магическому субстрату реальности.
В ней сказка, сон и поэзия –
сама истина, некий «голубой цветок»,
манящий и никогда не достижимый в
реальности.
Впрочем, от магического идеализма он
обратился к христианству, радикально
пересмотрев значение католического
средневековья (в эссе «Христианство или
Европа»), счастливое единство которого
было разрушено Лютером, предтечей
оскопленного просвещенческого интеллектуализма.
Шеллинг позже разовьет эту
идею.
Близким к христианству виделся Новалису
и греческий дух, дух безмятежности и
гармонии. Но только христианству удалось
исполнить эту гармонию, осмыслив
смерть. В одном из «Гимнов к ночи» он
говорит словами рапсода, пришедшего из
Греции: «С далекого брега, рожденный
под благостным небом Эллады, пришел
певец в Палестину отдать свое сердце
юноше чудотворящему». Сама «ночь»
символизирует, в пику «свету» просветителей,
Абсолют (вспомним теневые образы
мистической философии). Но и крест –
«несгораемый триумфальный стяг рода
человеческого» – символ победы над
смертью. Лишь он, по мнению Новалиса,
может поддержать нас в страдании и мучительной
борьбе с жизненными
невзгодами.
Фридрих Даниил Эрнст Шлейермахер родился
в Бреславле в 1768г. В 1797г. он
сотрудничает с Ф. Шлегелем в «Атенее».
Затем он преподает в Галле, а с 1810г.
– в Берлинском университете. Широко
известны его работы «Рассуждение о
религии» (1799) и «Монологи» (1800). В 1822г.
он опубликовал «Доктрину веры»,
посвященную протестантской догматике.
С 1804-го по 1828г. он переводит
платоновские диалоги, оснащая их предисловиями
и замечаниями, публикует
лекции по диалектике, этике, эстетике
и, что особенно важно, герменевтике.
Остановимся, во-первых, на романтической
интерпретации религии, во-вторых, на
новом прочтении Платона и, в-третьих,
на герменевтике Шлейермахера.
1.Религия – это отношение
человека со Всеобщим. Целое соотносится
с
метафизикой и моралью, но именно эта
связь стала источником экивоков, из-за
чего в религию проникли чуждые ей идеи.
Метафизика отсылает к мысли о
тотальности бытия. Этика имеет дело
со Всеобщим (поступки в счете
человеческой природы, взятой в модусе
универсума). Но ведь религия – не
мышление и не моральная активность.
Что же она? Интуиция и чувство
бесконечно. «Религия не стремится ни
объяснить, ни проникать в интуиции и
чувстве. Оставаясь по –детски пассивной,
она ставит человека в центр любого
отношения как условие всякого бытия
и причину всего становящегося. выражение
бесконечности». Всякая интуиция исходит
от объекта, отпечатанного в субъекте.
Бесконечное, оставившее след в человеке,
и есть интуиция. Чувство – это ответ
субъекта, его настроение – реакция сознания.
Чувство, сопровождающее
интуицию, свидетельствует о неустранимой
зависимости субъекта от
бесконечного. Религиозное чувство, таким
образом, есть форма тотальной
зависимости конечного человека от всеобщего
как бесконечного.
После публикации «Наукоучения» Фихте
романтики ощутили необходимость
вернуться к Платону. «Я всегда чувствовал
склонность к критике, - писал
Шлейермахер, - упражнение весьма полезное
для меня самого. так и мой «Платон»
стал чем-то вроде посредника между старым
и новым представлением о
философии». «Диалектика» мало повлияла
на современников, ибо появилась на
свет позже, зато переводы платоновских
диалогов Шлейермахеру удалось вполне,
они и сегодня переиздаются как лучшие.
Мы можем сказать, что современная философия
герменевтика обязана рождением
Шлейермахеру. Помимо простой техники
понимания и толкования разных сочинений
(например, священных текстов) она
осваивает саму интерпретативную
структуру,
характеризующую понимание как таковое.
Следует сначала понять целое, чтобы
стали ясны части и элементы. Необходимо,
чтобы текст, интерпретируемый объект
и интерпретирующий субъект принадлежали
одному горизонту, были в одном круге.
Джанни Ваттимо заметил: Шлейермахер
дал первую теоретизацию того, что ныне
зовется «герменевтическим кругом».
В основе своей проблема состоит в
удержании тотальности объекта понимания,
обнимающей и объект, и субъект.
Шлейермахер выделил два фундаментальных
свойства этого круга: а) необходимое
предзнание целостности интерпретативного
действа; б) необходимость
принадлежности действия и понимания
к более широкому горизонту. О том, какое
развитие получил второй момент в герменевтической
структуре интерпретации
человеческого опыта, речь впереди.
Фридрих Гёльдерлин (1770-1842) не принадлежал
к обществу романтиков), был
дружен с Шеллингом и Гегелем), но его
поэзия несет на себе печать романтизма.
Трагично сложилась его судьба: половина
жизни – в уединении, другая половина
– в безумии. После долгих лет непонимания
в нем признали, наконец, гения
немецкой поэзии. В этом немалая заслуга
Хайдеггера, тончайшего интерпретатора
творчества Гёльдерлина.
Любовь к Греции, духовное превосходство
красоты и поэзии, коим заповедано
Бесконечное-Единое, непосредственно
ощущение принадлежности ко всеобщему,
обожествление Природы, дающей начало
и богам, и людям, - все эти типично
романтические мотивы мы находим у Гёльдерлина.
Христианские темы звучат в его
гимнах «Хлеб и вино», «Единственный»,
хотя и в странном смешении с греческим
пантеоном. Себя Гёльдерлин видит ни
много ни мало новым пророком, почти
Иоанном с новым Апокалипсисом.
«Гиперион, или отшельник в Греции» –
роман, начатый в 1792-м и законченный в
1799г., герой которого формируется
как личность, путешествуя (знаменитое
романтическое «Wanderung»). Гиперион – грек
из 17 столетия, он горит желанием
защищать независимость отечества от
турок, возродить древнюю славу Греции,
однако его ждут разочарования. Никто
его не понимает, умирает возлюбленная
Диотима. Гиперион бежит в Германию, но
там его преследует равнодушное
непонимание. И только в лоне божественной
природы он находит успокоение. В
этом гимне природе – весь романтизм
с его ориентацией на природу.
« О природе, о человеческом мечтал я
долго, тщетно, но теперь говорю: лишь ты
жива, все прочее натужно мыслимое, тает,
как кусочек воска, под пламенем
твоим.. Как долго я тебя не замечал! И
сколько раз толпа тебя дразнила, но
боги твои живы и счастливы в безмолвии,
покое. Люди, как гнилые плоды,
опадают с тебя: пусть они умрут, вернутся
к твоим корням, и я, о древо жизни,
зазеленею с тобой и легким дуновением
коснусь твоих ветвей с молодыми
побегами! Нежно и трепетно, ибо все мы
– семена и злаки одного златого
колоса. Вы, недра земли! Вы, цветы! Вы,
леса, и вы, орлы! И ты, сестра света!
Как стара и всегда свежа наша любовь!
Свободны мы, зачем менять способы
жизни? Уподобимся же друг другу, в глубине
мы так похожи.. И мы, о Диотима,
не разлучены, слезы по тебе напрасны.
кто может разделить любящих?.. сколько
бессмысленных слов напридумали эти
странные люди. Все приходит под действием
желания, и все заканчивается миром..
Исходя из сердца и возвращаются к
сердцу вены, и все - единая, вечная,
сияющая жизнь».
В жизни Фридриха Шиллера(1759-1805) легко
вычленяются три периода. Период –
«штурмерский» период, его украшают драмы
«Разбойники», «Заговор Фиеско в
Генуе», «Коварства и любовь», «Дон Карлос».
Второй (с 1787г. он изучает
Канта, философию и историю) связан с
кафедрой истории в Йене. Третья фаза
творчества – его театр: трилогия «Валленштейн»
(1799), « Мария Стюарт» (1800)
и « Вильгельм Телль»(1804). С философской
точки зрения интересны его работы
«О грации и о достоинстве» (1793), «Письма
об эстетическом воспитании» (1793-
1795), «О наивной и сентиментальной
поэзии» (1795-1796).
Любовь к свободе во всех ее формах –
политической, социальной и нравственной
- сформировала Шиллера. Французская
революция и ее последствия, однако,
убедили Шиллера в незрелости человека,
для которого свобода – беда, а не
благо, ибо истинная свобода в совести.
Как же ее достичь? Высшая школа
свободы, убежден Шиллер, в красоте, ибо
лишь она способна гармонизировать
внутренний мир человека.
В работе «О грации и достоинстве» мы
находим шиллеровское понятие «прекрасной
души» («die schone Seele»), ставшее популярным
в романтическую эпоху.
Преодолевая кантианское противопоставление
«чувственной склонности и
морального долга», Шиллер видит в «прекрасной
душе» природную спонтанность,
побуждаемую непосредственностью красоты.
Это благородная душа,
гармонизирующая «инстинкт» и «моральный
закон».
В « письмах об эстетическом воспитании»
Шиллер уточняет, что у человека есть
два фундаментальных инстинкта: материальный
и инстинкт формы. Первый
связывает человека с чувственностью,
а значит, с материальностью и бренностью
бытия, второй, конечно, связан с рациональностью.
Композиция двух тезисов не
должна приносить в жертву чувственное
начало, ибо тогда это была бы форма вне
реальности. Предпочтительнее « игровой
инстинкт» (вспомним кантианскую
«свободную игру способностей»), опосредующий
реальность и форму, случайность
и необходимость. Игра и есть свобода.
Для Шиллера первый инстинкт – это
жизнь, второй – форма, игра – «живая
форма», она же и красота. Чтобы оценить
человека в рациональном смысле, следует
сначала оценить его как существо
эстетическое. Воспитать эстетически
– значит воспитать свободным, ведь
красота всегда свободна.
В работе «О наивной и сентиментальной
поэзии» Шиллер защищает следующие
тезисы. Но уже сентиментальный человек
далек от природы, он «чувствует»
природу, размышляет о ней, на этом и основано
поэтическое чувствование.
«Объект, - пишет он, - отсылает к некоторой
Идее, и в ней поэтическая сила.
Сентиментальный поэт, следовательно,
всегда при деле, ибо он всегда в борьбе
с реальностью как пределом и одновременно
с идеей бесконечного, и в этом
смешанном чувстве вызывает доверие
благодаря двойному источнику».
Но только в сентиментальную эпоху, пишет
U. Perone, «наивный» поэт может
стать тем, чем мы хотим стать. «Сентиментальный
поэт чувствует себя отдельным
от античности и вместе тоскующим по
ней. это чувство, спроектированное в
идеальное, и есть условие наивности».
Романтические ферменты налицо. Гёте и
другие поэты нового времени не могли
не быть сентиментальными поэтами.
Классический канон красоты отныне реализуется
не непосредственно, а как идеал
романтический.
Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749-1832) – несомненно,
величайший немецкий поэт,
в нем воплотилась целая эпоха устремлений,
чаяний и разочарований. В отличие
от Шиллера, он держал дистанцию по отношению
к философам-профессионалам. Тем
не менее, его сочинения полны философских
идей, некоторые из них стали