Поэзия изумления О.А. Седаковой

остерегаются иноверных.

Няня Варя лежит на кладбище,

А дождь идет,

Великий, обильный, неоглядный,

Идет, идет,

Ни к кому не стучится.

 

Ольга Александровна  принадлежит к православной церкви. «Духовная поэзия» для нее – это поэзия иноческая, монашеская. Свое творчество она не относит и к душевнополезному. Ее стихи – явление религиозного искусства.

Поэт задает много вопросов в своих стихах: «Что же сердце бежит от себя, как живое?», обращается к обиде: «Что же ты, злая обида, сидишь предо мной, как гадалка?», коню: «Спрашивай, конь, меня, что хочешь», судьбе: «Может и ты меня вспомнишь, когда я про тебя забуду…», Богу: «Боже, сделай меня чем-нибудь новым!», любимому: «Милый мой, сама не знаю: к чему такое бывает?». Многие из них строятся как диалог или разговор, в котором есть рассказчик и слушатель.

 

Через все  творчество, начиная с ранних стихотворений, проходят мотивы дороги, путешествия, воды, музыки. Они усложняются, становятся ярче.

Трудно определить жанровое своеобразие поэзии О. Седаковой. Тут один жанр переходит в другой.

Немалая часть  произведений заключена в циклы: «Китайское путешествие», «Стрелы и надписи», «Ямбы», «Старые песни». «Я думаю, что это доступная разновидность большой формы нового времени. В мышлении нашего века есть стремление думать веером вариантов. Посыл не складывается сразу в одной вещи, но отражается в серии, – говорит поэтесса. – А что касается заглавий циклов, то «это просто легкий намек, одна из красок общей палитры».

Поэзия XX века, последних лет отмечена формальными поисками. О. Седакова выбирает синтетический путь, далекий от трафарета, шаблона. Ее стихи часто рифмуются, но она не пренебрегает и белым стихом («Женская фигура»). Силлабо-тонический размер легко переходит в тонику или чередуется с ней.

Наблюдается большое разнообразие в строфике. Скорее всего,  такое разнообразие в строфике, в первую очередь, зависит от важности, неповторимости мысли, заключенной в каждой строфе. Поэт хочет донести ее целиком, а не  разделять из-за каких бы то ни было условностей. Это свобода не ради свободы, а ради того, чтобы предохранить инакость и обыденность от того, что звучало бы слишком привычно.

Глава 3

Художественно-выразительные  средства, используемые О.А. Седаковой

 

Как уже говорилось выше, поэзию Ольги Александровны Седаковой можно рассматривать как явление религиозного искусства. Поэтому большинство стихов наполнено устаревшими словами, формами и оборотами речи («…голубчик…», «ибо», «Что же я такое сотворила, очи», «Росла сиротой, старела вдовой…»). Особенно ярко это прослеживается в стихотворениях, посвященных бабушке, отражающих духовную тематику.

 

Колыбельная

Как горный голубь в расщелине,

Как городская ласточка под стрехой –

За день нахлопочутся, налетаются

И спят себе, почивают,

Как будто еще не родились, –

Так и ты, мое сердце,

В гнезде–обиде

Сыто, согрето, утешено,

Спи себе, почивай,

Никого не слушай:

–Говорите, дескать, говорите,

Говорите, ничего вы не знаете:

Знали бы вы, так молчали,

Как я молчу

С самого потопа,

С Ноева винограда.

 

Наряду со старославянизмами, библейскими цитатами, фразеологизмами поэт использует просторечия, кажущиеся нарочито простыми синтаксические конструкции.

Все стихотворения поэтессы проникнуты изумлением. Это ощущение достигается с помощью образности речи, обилия метафор, сравнений, олицетворений. Восхищаясь природой, также поэт использует олицетворения, сравнения и, конечно же, эпитеты.

В своих стихотворениях Ольга Александровна Седакова описывает мельчайшие явления, события, образы («величиной с око ласточки, с крошку сухого хлеба»). Именно из них и состоит наша жизнь, а способность замечать их – это, наверное, и есть счастье.

В своих стихотворениях Ольга Александровна в основном использует женскую рифму. Но в цикле  «Ямбы» строго соблюдаются мужские окончания. «Ямбы символизируют состояние решительности, в том числе и социальной, там никакая свобода-игра не мыслиться. Ямб – военный стих. Мысль о ритме, с самого начала, одна из главных моих забот. Ритм свидетельствует о живости или не живости поэзии. В ямбах я могу писать регулярно силлабо-тоническим стихом с правильной рифмовкой без всяких неточностей. Но я так же могу воспользоваться и свободным стихом, который не следует понимать как разрушение. Я настаиваю, что это не перебивка ритма, но выстраивание более сложной модели. А выбор той или иной системы зависит от того, что может выразить. Я уверена – раньше, чем мысль, раньше, чем что-либо, возникает именно ритм…», – говорит поэтесса. И действительно, свободные стихи остаются удивительно ритмичными, музыкальными.

Глава 4

Поэзия изумления  О.А. Седаковой

 

С.С. Аверинцев, рассуждая  об античной и средневековой поэтике, предположил, что Философу, любителю и искателю Мудрости, наиболее приличествует состояние изумления. И никакие удары жизни не могут истребить способности к изумлению.

В поэзии О.А. Седаковой  имеют место  философские темы, философские мотивы, поэтому она, по мнению С.С. Аверинцева, от начала до конца проникнута изумлением.

В своей книге «Письма  о русской поэзии» Н.С. Гумилев  пишет: « Поэзия для человека – один из способов выражения личности… но поэзия заключает далеко не все прекрасное, что доступно человеку. Никакими средствами стихотворной поэтики не передать подлинного голоса скрипки или флейты, никакими стилистическими приемами не воплотить блеска солнца, веяния ветра…

Поэт, понявший «трав  неясный запах», хочет, чтобы то же стал чувствовать и читатель. Ему надо, чтобы всем «была звездная книга ясна»…».

Ольге Александровне  удается показать невидимое и представить звучание того, что мы не слышим. Отсюда непонимание. Она сама удивляется: ведь то, о чем она пишет, просто. Как же это можно не понять.

«Ольга Седакова выбрала твердую верность аристотелевскому принципу философского изумления в такое время, когда все усилия теоретиков и практиков так называемого постмодерна направлены на то, чтобы окончательно и бесповоротно изгнать последнее воспоминание о реальности, стоящей за словами Философа. В ее докладе о постмодернистском образе человека на международном симпозиуме в Ферраре (май 1999 года), имеющем характерное название «No Soul Any More» («При условии отсутствия души»), она констатировала: «Внутренней темой постмодернизма остается обделенность экстазом». Последовательная тематизация тихого «экстаза», удивления, изумления превращается в акт незаурядной отваги. Обсуждая положение христианства в современном мире, Седакова как-то, помнится, употребила формулу: «гонение равнодушием»; конечно, это не львы и тигры на арене Колизея, однако опыт показывает, что на наших современников перспектива и такого гонения действует, да еще как! Так что о мужестве я говорю вполне всерьез», – это высокая оценка учителя и старшего друга Ольги Александровны Седаковой С.С. Аверинцева, который отмечает самое главное в ее поэзии.

Показать красоту первородного мира, заставить человека удивиться, изумиться, вспомнить то, что он никогда не видел,  и поверить в это, довериться, и есть главная задача поэта.

В одном из интервью О.А. Седакова размышляет: «В чем задача художника, за что он больше всего отвечает? Явно не за декларативные положения, для этого одаренности не нужно. Поэзия – своего рода утешение, – каким образом это получается? Как Баратынский полагал, самой гармонией?     

Болящий дух врачует  песнопенье...

 Для собственного  утешения или одобрения я вспоминаю некоторые стихи, которые, казалось бы, не несут никакой четкой положительной программы. Например, "Кармен" Блока:                         

Так сердце под грозой певучей                         

Меняет строй, боясь  вздохнуть,                        

И кровь бросается  в ланиты,                         

И слезы счастья душат  грудь                        

Перед явленьем Карменситы.

Подумайте, при чем  здесь Карменсита? А действует.     

 В искусстве есть  еще радость, которая как бы  не связана с окружающей действительностью. Вот эти моменты ликования и радости для меня говорят даже больше, говорят о какой-то тайной вере искусства. Мир в искусстве предстает иногда в своем непадшем состоянии, как некое воспоминание о рае. Вспомнить о рае – это очень большая вещь. И воспоминание о первозданной красоте – один из важнейших даров поэзии».

Цикл стихов  «Китайское путешествие» – своеобразный рассказ о рае. Почему китайское путешествие? Ольга Александровна с родителями жила в Китае в детстве, до 5 лет. И, возможно, детские воспоминания, общие представления о далекой чужой культуре сродни воспоминаниям о первозданной райской красоте.

 

И меня удивило:

Как спокойны воды,

Как знакомо небо,

Как медленно плывет джонка в каменных

берегах.

 

Родина! Вскрикнуло сердце при виде ивы:

такие ивы в Китае,

смывающие свой овал с  великой охотой,

ибо только наша щедрость

встретит нас за гробом.

 

В «Китайское путешествие»  входит 18 стихотворений, которые «существуют в своей целостности». Повествование начинается рано утром и заканчивается звездной ночью. Размеры и метры стихотворений разнообразны. Для поэта важен прежде всего ритм, ритм развития, свободный, широкий, который может варьироваться. «Тогда произведение разовьет себя гораздо богаче, чем ты можешь вообразить заранее». Именно в этом проявляется животворное начало поэтического творчества.

 

 

 

Вывод

 

Я полностью соглашусь  с высказыванием Д. Бавильского, что поэзия Ольги Александровны  Седаковой является душевнополезной, хоть сама она так и  не считает. Ее творчество не похоже ни на одно предшествующее. Оно насквозь пропитано изумлением, и в этом заключается его очарование. Ольга Александровна в своих стихотворениях показывает, как можно в обыденности, суетности нашего мира видеть в каждой песчинке жизни нечто особенное. И в заключении я бы хотела поместить еще одно стихотворение поистине выдающейся женщины, которое, по-моему, может служить напутствием всем нам:

Похвалим нашу землю,

похвалим луну на воде,

то, что ни с кем  и со всеми, что нигде и везде  – 

величиной с око ласточки,

с крошку сухого хлеба,

с лестницу на крыльях  бабочки,

 с лестницу, кинутую  с неба.

Не только беда и жалость  – 

сердцу моему узда,

но то, что улыбалась 

чудесная вода.

Похвалим веток бесценных, темных

купанье в живом стекле

и духов всех бессонных

над каждым зерном в земле.

И то, что есть награда,

что есть преграда для  зла,

что, как садовник у  сада,-

у земли хвала.