Отражение западноевропейской
готической традиции в творчестве Н. В.
Гоголя
1. Связь данной традиции в литературе
с эпохой предромантизма. Изучение истории
вопроса. Идейный кризис традиций Просвещения.
Поиск новых форм словесного выражения.
Изучение эссе Анны Радклиф «О сверхъестественном
в поэзии». Два типа страха: 1) страх-отвращение;
2) страх-притяжение. Первый тип – это животный
страх, второй – страх, развивающий человеческую
фантазию. Он базируется на предчувствии
той или иной тайны. Такой страх может
выступать источником творчества. Взаимосвязь
с более современным исследованием Г.
Ф. Лавкрафта «Сверхъестественный ужас
в литературе». Понятие «готический роман»
как понятие, появившееся в результате
нового интереса к Средним векам. Синонимы:
«роман ужасов», «чёрный роман». Готическая
архитектура и значимость замка в «готических
романах». Для обитателей комфортабельных
домов XVIII и XIX вв. замковые сооружения
являли непривычную, пугающую структуру
пространства – пространства закрытого,
сдавленного массивными стенами, изобилующего
подземными ходами и помещениями. Готический
замок – своего рода «антигород», где
ясному порядку или беспорядку городского
пространства противостоит таинственный
и иррациональный порядок. Устойчивые
мотивы и образы подобного романа: замок;
подземелье, лабиринт; женщина в подземелье;
хозяин замка; мотив инцеста; мотив родового
проклятия; призраки; оживающие портреты/скульптуры;
падающие вещи.
2. Важно, что в отличие от западных
литератур, русская готика как определенная
традиция не получила в науке сколько бы
ни было комплексного освещения. В русской
литературе ни одному писателю не удалось
выразить экзистенциальный, глубинный
страх в той степени, в какой удалось это
Н. В. Гоголю. К. Мочульский писал о Гоголе
как о человеке, родившемся с чувством космического
ужаса, вполне реально видевшим вмешательство
демонических сил в земную жизнь.
При всестороннем рассмотрении
данной темы закономерно возникает вопрос
о знакомстве Гоголя с готическими романами.
Прямых свидетельств, подтверждающих
такой факт, не сохранилось. Но косвенные
данные настолько убедительны, что позволяют
утверждать вероятность подобного чтения.
По мнению В. Э. Вацуро, исследовавшего процесс
восприятия английского готического романа
на русской почве, пик готической волны
в России приходится на начало ХІХ века,
а ее спад — на 1810-е годы. Романы А. Радклиф,
мадам де Жанлис, М. Г. Льюиса, К. Рив, Дж. Мура,
В. Годвина и других авторов были широко
представлены в частных библиотеках. Более
того, в сохранившихся остатках помещичьих
библиотек В. Э. Вацуро обнаружил следы
целенаправленного собирания готических
романов. Д. П. Трощинский тоже коллекционировал
романы тайн и ужасов. По предположению
Г. И. Чудакова, книгами из его библиотеки
мог пользоваться юный Гоголь.
Готическое начало было близко
Гоголю и в силу свойственных ему личностных,
психологических особенностей. Многочисленные
свидетельства о фобиях, навязчивых состояниях
писателя содержатся в его письмах, произведениях
и воспоминаниях современников. Многие
высказывания Гоголя отражают интерес
к готической эстетике. Например, П. В. Анненков,
знавший Гоголя в различные периоды жизни,
вспоминает о следующих высказываниях
писателя: «Если бы я был художником, я бы
изобрел особенного рода пейзаж. Какие
деревья и ландшафты теперь пишут! Все
ясно, разобрано, прочтено мастером, а зритель
по складам за ним идет. Я бы сцепил дерево
с деревом, перепутав ветви, выбросил свет,
где никто не ожидает его, вот какие пейзажи
надо писать!». Подобный принцип контраста
и таинственности лежит в основе пейзажей
в готических романах. Не случаен интерес
Гоголя к истории Средневековья, периоду,
ставшему основой для готического Возрождения
в Европе. Даже окна в родовой усадьбе писателю
хотелось видеть в готическом стиле, о чем
он писал своей матери.
3. 1) Луков В.А. Предромантизм.
М., 2006.
2) Белый А. Мастерство
Гоголя. Исследование. М., 1996.
3) Вацуро В.Э. Готический роман
в России. М., 2002.
4) Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. Вариации
к теме. М., 1996.
5) Комната с гобеленами: Английская
готическая проза / Сост. Н.А. Соловьёва.
М., 1991.
4. Книга В.А. Лукова представляет
собой комплексное исследование предромантизма
в европейской литературе и культуре конца
XVIII века. Подробно рассматриваются различные
жанры поэзии, прозы, драматургии, а также
предромантические тенденции в театре,
живописи, музыке, архитектуре, скульптуре,
повседневной культуре. Автор ставит вопросы
о влиянии эстетики предромантизма на
романтизм и реализм XIX века. Книга полезна
для ознакомления с культурной ситуацией
в целом.
Исследование А. Белого считается
одной из лучших работ, посвящённых творчеству
Н. Гоголя. Гоголь оказал существенное
влияние на прозу автора исследования
и последний, будучи сам замечательным
мастером слова, отдаёт своему учителю
дань уважения. При этом он тщательно и
подробно анализирует словесную «ткань»
гоголевских текстов. Белый пишет об особенностях
творческого процесса автора «Мёртвых
душ», об искусстве построения им своих
сюжетов, о средствах художественной выразительности
и о стилистике произведений в целом. В
заключительной главе анализируется влияние
Гоголя на последующих деятелей культуры.
В монографии В.Э. Вацуро рассматриваются
российские судьбы знаковых текстов, отнесённых
к жанру английского «готического романа».
Это романы Г. Уолпола, А. Радклиф, М. Льюиса
и др. авторов. В исследовании три части.
В первой повествуется о ранних переводах
«готических романов», об их воздействии
на поэтику произведений отдельных отечественных
писателей (Карамзин; также поднимается
вопрос о Пушкине). Во второй части анализируются
источники исследуемых текстов, разбирается
поэтика некоторых романов. В третьей
части автор пишет о полемике в критике,
связанной с данным литературным явлением,
проводит дальнейшие параллели с творческим
наследием русских писателей. К сожалению,
монография не была завершена, но, тем
не менее, на сегодняшний день она считается
крайне качественным русскоязычным научным
трудом, наиболее полно раскрывающим заявленную
проблематику.
Книга Ю.В Манна состоит из двух
частей. В первой, более объёмной, анализируется
поэтика Н.В. Гоголя на примере материала
ранних произведений, «Петербургских
повестей», «Ревизора» и «Мёртвых душ».
Автор отличается всесторонним исследованием
текстов и очень внимательным отношением
к ним. Подчёркивается культурологическая
ценность наследия русского писателя.
Вторая часть – это подборка отдельных
статей, посвящённых конкретным вопросам
художественного мира Гоголя, а также
влиянию на него мировой культуры.
Антология английской готической
прозы «Комната с гобеленами» – любопытное
издание, дающее довольно полное представление
о «готическом романе» и сопутствующих
ему литературных явлениях. Помимо текстов
Уолпола, Бекфорда, М. Шелли и В. Скотта,
в антологию помещены и два пародийных
произведения: «Аббатство кошмаров» Т.
Л. Пикока и «Кентервильское привидение»
О. Уайльда. Поэтому данная книга рекомендуется
для расширения кругозора, лучшего понимания
гибкости рассматриваемого жанра и относительности
его художественных канонов.
5. Проблема: границы творческой
рецепции Н.В. Гоголем традиций
английского готического романа.
Тема: влияние романа М. Льюиса «Монах»
на поэтику повести Гоголя «Страшная месть».
Гипотеза: данный английский роман был
хорошо знаком Гоголю и повлиял на формирование
образов, сюжетных элементов и деталей
«Страшной мести». Цель: доказать подобное
влияние. Объект исследования: творческая
рецепция. Предмет исследования: текстовый
материал романа «Монах» Льюиса и повести
«Страшная месть» Гоголя. Основные методы:
сравнительный метод; метод интертекстуального
анализа.
6 и 8. Итак, в «Страшной мести»
собраны практически все атрибуты готического
произведения. Повествование начинается
с эпизода оборотничества, в котором проявляется
истинная сущность загадочного колдуна,
воспринимаемая присутствующими на свадьбе
как «образ сатаны». Инфернальная природа
страшного героя неоднократно подчеркивается
автором при помощи оппозиции «свой-чужой»,
которая функционально замещает принцип
контраста, лежащий в основе построения
готического романа. Свадебный обряд,
изображенный в начале произведения, является,
по сути, обрядом инициации. Он призван
усилить эффект, произведенный эпизодом
оборотничества колдуна. Мотивы слухов
и предчувствий играет важную роль не только
в первой части повести, но и в дальнейшем
развитии действия, в создании таинственной
атмосферы произведения. Можно предположить,
что эти мотивы также заимствованы писателем
из арсенала готической прозы.
Есть в повести и обязательный
для готического романа замок, окруженный
«непробудным лесом» — прибежище старого
колдуна, где «гремят цепи и бегают собаки»,
«мелькают нетопыри». Использование писателем
такого нехарактерного для украинского
быта слова, как «замок», также может свидетельствовать
об ориентации на западноевропейскую традицию.
Хронотоп замкового типа, введенный в научный
обиход М. М. Бахтиным, лежит в основе сюжетно-пространственной
организации жанра готического романа.
В «Страшной мести» он также играет существенную
роль. Пейзажи в повести соответствуют
образам готической природы и призваны
усилить и оттенить общий мрачный колорит
повести. При этом Гоголь создает оригинальные
готические пейзажи, опираясь на традицию
славянского фольклора: «...Днепр серебрился,
как волчья шерсть среди ночи». Писатель
дорожил этим сравнением. Впервые оно
появляется в черновике предисловия к «Страшной
мести».
В духе готической традиции
выстроена и система образов в повести.
Центральный образ готического злодея
(колдуна) противостоит жертвенному женскому
образу (Катерине), а положительный герой-протагонист
(Данило) не обладает достаточной силой,
чтобы остановить злодея. Во внешнем облике
колдуна выделяется особенность, которой
авторы готических романов наделяют практически
всех без исключения злодеев: это особого
рода магнетический взгляд, свидетельствующий
об инфернальной природе его носителя.
Например, Катерина вспоминает один из своих
кошмарных снов: «„Ты посмотри на меня,
Катерина, я хорош! <...> Посмотри, как
я поглядываю очами!“ Тут навел он на меня
огненные очи, я вскрикнула и пробудилась».
Накануне этого сна «чуден ей показался
странный блеск очей отца».
Онейрическая составляющая
очень важна в развитии готического сюжета.
С помощью сновидений осуществляется вхождение
мистического начала в художественную
ткань произведения. В русле готической
эстетики сновидение выступает как своеобразная
пограничная зона между жизнью и смертью,
как часть иного пространства и бытия,
в котором сверхъестественные события
обретают реальность. Используя прием
сновидений, автор раскрывает нечеловеческую
природу отца Катерины, его истинные намерения
и прошлые преступления. Во время сна душа
Катерины становится уязвима и подвластна
злой силе, которой управляет ее отец.
Гоголь успешно использует
особую нарративную технику, получившую
в истории готического жанра название
суггестивной. Страшные сцены и преступления
следуют друг за другом по принципу градации,
напряжение нарастает, а тайна колдуна
и его злодеяний не раскрывается до самого
конца. После кульминации нарастающее
напряжение, казалось, должно исчезнуть,
но оно еще более усиливается. Гоголь применяет
различные приемы, способные вызвать страх
и ужас (мертвецы, восстающие из могил на кладбище
и т.д.). Глубокая философско-этическая
проблематика, вырастающая из эпилога
повести, заставляет читателя неоднократно
переосмысливать прочитанное, при этом
ужас перед преступлениями колдуна, поправшими
все человеческие связи, умножается многократно.
Романы А. Радклиф и роман М. Г. Льюиса
«Монах» представляют собой различные
модификации жанра «готического романа».
Однако повесть «Страшная месть» свидетельствует
о том, что Гоголь ориентировался не на сентиментально-готические
романы А. Радклиф.
В поэтике «Страшной мести»
больше ощущается влияние другой ветви
«готического романа» – френетической
(от фр. frenetique – бешеный, иступленный, неистовый),
начало которой было положено «Монахом»
М. Г. Льюиса. Трактовка категории «ужасного»
существенно отличается в френетической
и сентиментальной готике. «Ее инструментом
был не столько terror страх, согласно Берку
и Радклиф, неразлучный с чувством наслаждения,
пробуждающий деятельность души и мысль
о величественном, сколько horror, их уничтожающий»,
– пишет В. Э. Вацуро.
Важную роль в повести Гоголя
и в романе Льюиса играет осмысление проблем
веры и греха, преступления и наказания.
Главные герои обоих произведений, не просто
воплощение типа готического злодея, они –
великие грешники. Сам Сатана бросает
монаху обвинение: «...Ад не может похвастать
более страшным грешником, чем ты». «Неслыханный
грешник» – так Гоголь называет колдуна.
Образ колдуна из повести Гоголя
и Амбросио из романа Льюиса связывает
также сюжетообразующий мотив инцеста,
толкающий обоих героев на новые преступления,
что в итоге приводит их к гибели. Однако
мотив инцеста у Гоголя и Льюиса несет разную
смысловую нагрузку. В отличие от колдуна
инцест Амбросио неосознанный. До самого
конца он не знает, что предметом его преступной
страсти стала родная сестра, а невольной
жертвой – мать. Роман Льюиса, созданный
в переходную эпоху предромантизма, наряду
с новаторскими чертами содержит черты,
связывающие его с эпохой Просвещения.
В трактовке мотива инцеста Льюис следует
за античной традицией, где роковая случайность
оборачивалась для героя преступлением.
У Гоголя мотив инцеста играет другую функциональную
роль, он является неким маркером демонической
природы героя, что свидетельствует о принадлежности
повести «Страшная месть» к художественной
системе романтизма.
Прошлое, в котором содержится
какая-то родовая тайна или нераскрытое
преступление, определяет ход событий
в настоящем. Таково обязательное жанровое
условие любого готического романа. В романе
Льюиса судьба Амбросио и его монашество
традиционно связаны с тайной рождения
героя. В то же время путь Амбросио – это
путь постоянной борьбы с дьявольскими
искушениями и постепенное осознание собственной
деградации и слабости. Психологический
рисунок характера Амбросио на редкость
убедителен для романа конца ХVIII века.
У Гоголя тайна прошлого колдуна
связана с возмездием за убийство его предком
своего побратима, совершенным в незапамятные
времена. Раскрывая тайны прошлого колдуна,
Гоголь поднимает проблематику преступления
и наказания до философско-космического
осмысления. Колдун из повести «Страшная
месть» понимает, что он «неслыханный грешник»,
что его преступления противоречат человеческой
природе, но читатель не видит внутренней
мотивировки его поведения. Для Гоголя
более важно представить колдуна внешне,
а не изнутри, через цепь необъяснимых преступлений,
и тем самым доказать, что он действительно
тот самый «неслыханный грешник». В конце
повести становится понятно, что колдун
совершает злодеяния под давлением неумолимого
Рока, его судьба предопределена задолго
до его рождения, родовое проклятие довлеет
над ним. «Нет такого слова на свете, которым бы
можно было его назвать. Его жгло, пекло,
ему хотелось бы весь свет вытоптать конем
своим, взять всю землю от Киева до Галича
с людьми, со всеми и затопить ее в Черном
море. Но не от злобы хотелось ему это сделать;
нет, сам он не знал отчего».