Основания теории знаков

Какое же отношение  имеет этот (пробный и предварительный) анализ к проблеме значения? Можно допустить, если это будет подтверждено фактами, что существуют некоторые данные опыта, которые являются de facto субъективными, когда дело касается непосредственного опыта, и что, возможно, это справедливо и в отношении непосредственного опыта процесса семиозиса; не было бы ничего удивительного в заключении: если я — интерпретатор конкретного знака, значит, имеются некоторые аспекты процесса интерпретации, которые я могу непосредственно воспринимать в опыте, а другие не могут. Важно, что такой вывод не будет противоречить положению о потенциальной интерсубъективности любого значения. Тот факт, что у_l и у₂ не находятся в отношении непосредственного опыта к опыту другого, не мешает обоим непосредственно воспринимать в опыте х_l а также опосредованно означать (и, следовательно, опосредованно воспринимать), используя знаки, отношения опыта, в которых находится другой субъект — потому, что при определенных обстоятельствах объект, который не дан в непосредственном опыте, может тем не менее быть обозначен. Применим сказанное к случаю конкретного знака: непосредственное восприятие в опыте ситуации значения у y_l и у₂ может быть различным, но тем не менее оба они могут иметь одно и то же общее значение и, как правило, в состоянии решить, что» хочет сказать другой посредством знака и в какой степени эти два значения одинаковы или различны. Для того чтобы определить, какое значение имеет S_l (то есть — знаковое средство) для y_l исследователю совершенно не нужно становиться у_l или иметь такое же восприятие S_l как у_l — достаточно определить, как S_l связано с другими знаками, употребляемыми у_l в каких ситуациях y_l использует S_l для целей означения и каковы ожидания у_l когда он реагирует на S_l. В той мере, в какой указанные отношения оказываются одинаковыми для у₂, как и для у_l S_l имеет для них одинаковое значение; в той мере, в какой эти отношения для у_l и у₂ различны, различается значение S_l.

Итак, поскольку  значение знака исчерпывающе характеризуется  установлением для него правил употребления, значение любого знака может быть в принципе определено с помощью объективного исследования. А поскольку таким образом можно (если это целесообразно) стандартизировать такое употребление, то результатом является потенциальная интерсубъективность значения любого знака. Даже тогда, когда знаковое средство субъективно по своим внутренним свойствам, существование его с тем или иным значением может быть подтверждено опосредованно. Верно, что на практике определение значения сопряжено с трудностями и что различия в употреблении знаков даже членами одной социальной группы очень велики. Однако, с точки зрения теории, важно понять, что субъективный характер некоторых данных опыта и даже восприятий в опыте знакового процесса совместим с возможностью объективного и исчерпывающего определения любого значения.

Как было сказано  выше, термин «значение» был введен здесь лишь условно, для того чтобы  более четко представить концепцию  данной работы; далее этот термин употребляться  не будет, ибо он ничего не добавляет к системе семиотических терминов. Как можно видеть из приведенного выше рассуждения, то, что будет названо знаковым анализом, соответствует требованиям научного исследования. Знаковый анализ — это изучение синтактического, семантического и прагматического измерений конкретных процессов семиозиса; это выяснение правил употребления данных знаковых средств. Логический анализ в самом широком понимании термина «логика» тождествен знаковому анализу; в более узком смысле логический анализ составляет некоторую часть знакового анализа, как, например, изучение синтактических отношений того или иного знакового средства. Знаковый анализ (то есть дескриптивная семиотика) может быть осуществлен в соответствии с общепризнанными принципами научного исследования.

2. Универсалии  и универсальность

Некоторые аспекты  «универсальности» (или всеобщности [generality]) знаков привлекали внимание уже давно, и их объяснение было источником многих философских споров. Если рассмотреть явления, на которые расплывчато указывают перегруженные термины «универсалии» и «универсальность», сквозь призму семиотического анализа, то можно увидеть разные стороны проблемы, а также связи между ними.

К проблеме можно  подойти, исходя из введенного Пирсом разграничения синсигнумов и легисигнумов (sinsign, legisign): синсигнум — это нечто конкретное, функционирующее как знак, тогда как легисигнум есть «закон», который функционирует в качестве знака. Конкретная последовательность начертаний в определенном месте, как, например, англ, house «дом», — это синсигнум; однако эта частная последовательность значков не есть английское слово house, потому что это слово — «одно», в то время как случаи его появления или воспроизведения столь же многочисленны, как различные употребления этого слова. Слово — это закон или навык употребления, своего рода «универсалия» в противопоставлении конкретным случаям его появления. На Пирса указанная ситуация произвела столь сильное впечатление, что он положил различие синсигнумов и легисигнумов в основу своей классификации знаков; это различие было проявлением в области знаков феномена закона (навыка, «Третичности»— Thirdness, опосредования), на объективном характере которого Пирс так настаивал.

Все, что было здесь сказано, совместимо с таким  общим подходом; предыдущий раздел должен был ясно показать, что семиозис, будучи процессом функциональным, столь же реален и объективен, как и те факторы, которые функционируют в этом процессе в качестве его составляющих. Следует также признать, что в тех случаях, когда в семиозисе в качестве знакового средства функционирует, скажем, слово house, данный синсигнум (или конкретный случай семиозиса) не тождествен легисигнуму house. Что же тогда представляет собой легисигнум и где в знаковом процессе нужно искать «универсалии» и «универсальность»? Ответ на данный вопрос должен гласить, что элемент универсальности или всеобщности есть во всех измерениях, но путаница возникает в тех случаях, когда эти измерения не разграничиваются и когда утверждения на метаязыке смешиваются с утверждениями на языке-объекте, на котором говорят о вещах.

Можно экспериментально доказать, что в одном процессе семиозиса вместо первоначального  знакового средства могут быть подставлены  другие, и при этом не произойдет никаких существенных изменений. Удары  метронома, к которым привыкло животное, могут ускоряться или замедляться в определенных пределах, не вызывая никаких изменений в реакции животного; слово house может быть произнесено в разное время одним и тем же лицом или разными лицами, различным тоном, и, несмотря на это, оно вызовет одинаковую реакцию и будет использоваться для означения одних и тех же объектов. У написанного слова может существенно различаться величина букв, почерк, цвет чернил и т. п. Вопрос о границах такого варьирования, о том, что остается постоянным в этих границах, решить крайне трудно, даже вооружившись самой совершенной экспериментальной методикой, но сам факт вариативности сомнений не вызывает. Строго говоря, знаковое средство — это только та сторона материального знаконосителя, благодаря которой имеет место семиозис; остальное с точки зрения семиотики несущественно. Сказать, что то или иное знаковое средство «универсально», значит сказать, что это один из класса объектов, которые имеют свойство или свойства, необходимые для того, чтобы вызвать определенные ожидания, чтобы вступать в определенные отношения с другими знаковыми средствами, чтобы обозначать определенные объекты. Все объекты этого класса подчиняются одним и тем же правилам знакового употребления. Так, house и HOUSE могут быть одним и тем же знаковым средством, a house и Haus не могут: тот факт, что the house is red «дом красен» соответствует правилам английского языка, тогда как the Haus is red не соответствует, показывает, что эти знаковые средства — не одинаковы, поскольку правила их употребления (частично) различны. Ни одну из наук, изучающих знаки, не интересует полное физическое описание знакового средства, они занимаются им лишь в той степени, в какой оно как знаконоситель соответствует правилам употребления.

В каждом конкретном случае семиозиса знаковое средство представляет собой, разумеется, вполне определенное частное явление, синсигнум; о его «универсальности» (о том, что это легисигнум) говорит лишь один фактор, который можно сформулировать с помощью метаязыка: знаковое средство — это один член из класса объектов, способных выполнять одну и ту же знаковую функцию.

Другая сторона  проблемы связана с семантическим  измерением. Десигнат знака — это  класс объектов, которые знак может  обозначать в силу своего семантического правила. Правило может допускать, чтобы знак применялся только к одному объекту или ко многим объектам, но не ко всем объектам и не ко всему. Здесь «универсальность» знака есть просто его потенциальная способность обозначать более чем один объект или ситуацию. Поскольку такое утверждение является семантическим, его можно сформулировать как конверсию отношения денотации: объекты имеют свойство универсальности, если могут обозначаться одним и тем же знаком. Коль скоро множество объектов или ситуаций допускает применение определенного знака, они отвечают условиям, установленным семантическим правилом; следовательно, существует нечто, равно истинное для всех этих объектов и ситуаций, и в этом отношении и в этой степени они тождествен-rite; различия, которые, возможно, и существуют, для данного конкретного случая семиозиса несущественны. «Универсальность (или всеобщность) объектов» — это семантический термин, и говорить так, как если бы «универсальность» была термином в «Вещном языке », обозначающим сущности ( «универсалии ») в реальном мире, значит произносить «вещные» псевдопредложения квазисемантического типа. В Средние века этот факт учитывался в учении, согласно которому «универсальность» — термин вторичной интенции, а не первичной; говоря современным языком, это термин семиотики, а не «вещного языка». В «вещном языке» просто существуют термины, правила употребления которых делают их применимыми ко множеству ситуаций; если же исходить из объектов, можно только сказать, что мир таков, что часто тем или иным знаком может быть обозначено множество объектов или ситуаций.

Аналогичное положение  обнаруживается в синтактике, где  отношения знаковых средств изучаются  постольку, поскольку эти отношения  определены правилами образования  и преобразования. Сочетание знаковых средств есть некоторое частное [особенное] (a particular) явление, но его форма может быть такой же, как у других сочетаний знаковых средств, то есть множество сочетаний различных знаковых средств может быть результатом одного и того же правила образования или преобразования. В этом случае конкретное сочетание знаков обладает формальной или синтактической универсальностью.

С точки зрения прагматики, для обсуждаемой проблемы существенны два соображения. Во-первых, здесь перед нами некоторый аналог уже описанной семантической ситуации. Тот факт, что некоторые знаковые средства могут обозначать много объектов, соответствует тому, что ожидания варьируются по степени определенности: следовательно, ожидание может быть удовлетворено целым рядом объектов. Человек ожидает, что завтра будет хороший день — и ряд погодных условий оправдывает его ожидание. Таким образом, хотя реакция в конкретной ситуации специфична, тем не менее в рамках прагматики истинно утверждение, что сходные реакции часто вызываются множеством знаковых средств и удовлетворяются множеством объектов. С этой точки зрения, интерпретанта (как и любой навык) имеет характер «универсальности», который в конкретной ситуации контрастирует с ее индивидным характером. В прагматике различается еще один аспект универсальности знаков, а именно социальная универсальность, которая заключается в том, что знак может быть общим для многих интерпретаторов.

В универсальности, присущей семиозису, необходимо, таким  образом, различать пять типов. Поскольку  термин «универсальность» имеет множество употреблений, в некоторых из этих пяти случаев он явно неуместен. В этой связи мы будем использовать термин «всеобщность» (generality). Существуют пять типов всеобщности знаков: всеобщность знакового средства, Всеобщность формы, всеобщность денотации, всеобщность интерпретанты и социальная всеобщность. Суть вопроса состоит в том, что каждый из этих видов всеобщности может быть констатирован только в пределах семиотики как целого; следовательно, всеобщность — это реляционное понятие, поскольку все отрасли семиотики изучают только отношения. Назвать нечто «всеобщим» или «универсальным» — значит просто употребить «вещное» псевдопредложение вместо точного семиотического выражения; такие термины могут лишь означать, что нечто, о чем идет речь, находится к чему-то еще в одном из отношений, объединенных в указанных выше пяти типах всеобщности знаков. Таким образом, сохраняется то, что не потеряло значения в теориях номинализма, реализма и концептуализма; в то же время удается устранить последние попытки трактовать всеобщность как субстанцию или сущность, приняв тот уровень дискурса, на котором можно адекватно обсуждать всеобщность, и осознав реляционный характер терминов, употребляемых на этом уровне.

3. Взаимосвязь  семиотических наук

Поскольку в настоящее время наблюдается тенденция к специализированным исследованиям по синтактике, семантике и прагматике, необходимо решительно подчеркнуть взаимосвязь этих наук в пределах семиотики. И действительно, семиотика, будучи более широкой наукой, чем эти дисциплины, изучает главным образом их взаимосвязи и тем самым семиозис в целом — чем каждая из этих Дисциплин по отдельности не занимается.

Один из аспектов взаимосвязи дисциплин, составляющих семиотику, заключается в том, что, хотя каждая из них так или иначе имеет дело со знаками, ни о два не может определить термин «знак » и, следовательно, дать определение самой себе. Так, например, «синтактика» — термин не синтактический, но сугубо семиотический, и то же самое справедливо в отношении «семантики» и «прагматики». Синтактика занимается правилами образования и преобразования, но правила предполагают возможные способы поведения и, следовательно, понятие интерпретатора; таким образом, «правило » — это термин прагматики. Семантика эксплицитно указывает на знаки только как на десигнаты объектов или ситуаций, однако это отношение невозможно без семантических правил употребления; таким образом, вновь имплицитно вводится понятие интерпретатора. Прагматика непосредственно имеет дело с интерпретируемыми знаками, но «интерпретатор» и «интерпретанта» не могут быть определены без использования терминов ^знаковое средство» и «десигнат» — поэтому все эти термины являются в строгом смысле слова семиотическими терминами. Эти соображения — сами по себе лишь немногие из возможных — показывают, что, хотя сами семиотические дисциплины не устанавливают отношения друг к другу, они могут быть разграничены и охарактеризованы только в пределах более широкой науки, составными частями которой они являются.

Верно также, что  тот, кто изучает какое-либо измерение семиозиса, употребляет термины, имеющие все три измерения, и использует результаты, полученные при изучении других измерений. Правила, управляющие знаковыми средствами изучаемого языка, должны быть поняты, а «понимание» — это термин прагматики. Правила соединения и преобразования возможных знаковых средств не могут быть составлены просто применительно к каким-то возможным знаковым средствам, они должны реально функционировать как знаки. В дескриптивной синтактике должны быть знаки для обозначения изучаемых знаковых средств, и цель ее — построить истинные утверждения об этих знаковых средствах, однако термины «обозначать» и «истинный» не относятся к синтактике. Семантика изучает отношение сочетания знаков к тому, что оно обозначает или может обозначать, но это подразумевает знание структуры сочетания знаков и семантических правил, благодаря которым существует отношение денотации. Прагматика не может уйти далеко без учета формальных структур, которым она должна найти прагматическое соответствие, и отношения знаков к объектам, которое она стремится объяснить с помощью понятия навыка употребления. Наконец, языки синтактики, семантики и прагматики имеют все три измерения: они означают определенный аспект семиозиса, они имеют формальную структуру и им присущ прагматический аспект, коль скоро их используют или понимают. Тесная взаимозависимость семиотических дисциплин позволяет говорить о семиотике как о единой науке, но не следует забывать, что указанные дисциплины основаны на трех не сводимых друг к другу подходах, которые обладают относительной самостоятельностью и соответствуют трем объективно существующим измерениям семиозиса. При изучении любого знака может быть использован любой из этих трех подходов, хотя ни один из них в отдельности не охватывает всей сущности знакового процесса. Можно сказать, что в некотором смысле ни один из этих подходов не имеет предела, то есть такой черты, дойдя до которой исследователь должен был бы отказаться от одного подхода и перейти к другому. Это просто объяснить: ведь при каждом подходе исследуются разные аспекты семиозиса. Сосредоточивая внимание на каком-то одном измерении, мы сознательно отвлекаемся от тех аспектов процесса, которые можно изучить при других подходах. Синтактика, семантика и прагматика — составные части единой науки семиотики, но такие составные части, которые взаимно не сводимы друг к другу.