Образ ребенка и детства в русской литературе конца XIX – начала XX века: реалистическое и архетипическое наполнение

Ведущей эмоцией в ситуации переживания кончины человека является, несомненно, эмоция страха. У рёбенка существуют как инстинктивные, не имеющих опоры в его индивидуальном прошлом, так и приобретённые страхи. Анализируя процесс возникновения детских фобий, современный американский психолог К. Э. Изард  отмечал, что страх складывается из определённых и вполне специфичных физиологических изменений, экспрессивного поведения и специфического переживания, проистекающего из ожидания угрозы или опасности. Это чувство может выступать как в чистом виде, так и в комплексе с  эмоциями вины, печали и стыда в паттерне тревоги. Внимание создателей автобиографических произведений, прежде всего, привлекает эволюция эмоции страха.

Страх смерти начинает появляться у детей в возрасте 5–7 лет, когда малыш осознаёт, что человеческая жизнь не бесконечна. Смерть представляется ребёнку чем-то непонятным и противоестественным, её загадку невозможно постичь логическим путём. Рациональное осознание Серёжей Багровым (С.Т. Аксаков «Детские годы Багрова-внука»)  постулата о том, что «все люди умирают», неизменно сопровождается возникновением в сознании ребёнка эмоционально-образной картины, какого-то «страшилища и злого духа», о котором малыш боится и подумать. Стремление «не думать» обусловлено подсознательным желанием мальчика избежать столкновения с объектом смерти. Известие о смертельной болезни родного человека воспринимается ребёнком через призму отношения к нему взрослых.  Следует отметить, что в воссозданной Аксаковым картине символически сочетаются мотивы смерти и холода. Уходящая, «остывающая» жизнь (окоченевшие руки дедушки) как бы ассоциируется в восприятии мальчика с замеревшей в «мёртвом сне» природой. С.Т. Аксаков передаёт тончайшие оттенки эмоционального состояния «дитяти» не только при помощи внутренней речи, но и указывая на невербальное поведение Серёжи. По мнению автора, психологические источники страха смерти у взрослого и ребёнка различны: зрелого мужа при виде покойника волнует мысль-напоминание о конечности собственной жизни, ребёнка пугает воображаемая картина, представляющая собой угрозу существованию его «Я».

В отличие от Л.Н. Толстого и С.Т. Аксакова, анализирующих эмоциональное состояние ребёнка в ситуации «испытания смертью»,       Н.Г. Гарин-Михайловский воспроизводит уход из жизни  в контексте его социальной оценки. Именно картины смерти заставляют маленького героя «Детства Тёмы» заметить расслоение общества на богатых и бедных. Однако ребёнка волнует не  столько сам факт смерти, сколько его личная реакция на это происшествие. Этот эгоцентризм объясняется свойственной детскому возрасту сосредоточенностью на собственных переживаниях. Страх одиночества, темноты, замкнутого пространства (могилы) представляет собой своеобразную сублимацию страха смерти. От непосредственного эмоционального потрясения Тёма переходит к размышлению о конечности человеческого существования и, следовательно, о пределе его собственной жизни. Стремясь избавиться от страшных мыслей, мальчик включается в игру со сверстниками. Как для Николеньки Иртеньева смерть матери, так для Тёмы Карташёва кончина отца служит своеобразной границей между «счастливейшей порой детства» и «пустыней отрочества».

Герои всех трёх автобиографических циклов в определённые моменты своей жизни испытывают желание уйти из жизни, а Тёма Карташёв даже предпринимает попытку суицида. Подобное стремление возникает в моменты отчаяния, когда ребёнок переживает незаслуженное, с его точки зрения, или неадекватное его поступкам наказание. Собственная смерть – своеобразная месть ребёнка миру взрослых (чаще всего лишь воображаемая, гипотетически возникающая в сознании). Итак, ситуация «испытания смертью» в повестях о детстве, как и во взрослой литературе, представляет собой кульминационный момент становления внутреннего мира персонажа, в процессе которого происходит познание им таинства жизни.

Нравственный пафос русской классики обусловил её особое отношение к теме детства и образам детей: в системе этических постулатов отечественной словесности ребёнок всегда был  наивысшей ценностью. В произведениях Л.Н. Толстого,  Ф. М. Достоевского, С.Т. Аксакова и Н.Г. Гарина-Михайловского, входящих по праву в «золотой фонд» русской литературы, движение художественной мысли автора направлено в мир ребёнка, самодостаточный, идеальный, представляющий собой настоящий живительный источник для всей последующей духовной жизни писателя.

Заключение

1. Концепция личности  ребёнка, нашедшая отражение в  публицистических статьях и художественном  творчестве Л.Н. Толстого, С.Т. Аксакова  и Н.Г. Гарина-Михайловского, формируется  под воздействием идей отечественной  и зарубежной философии и педагогики. Влияние Руссо на становление  мировосприятия «молодого Толстого»  сказалось не только в изображении  «естественного человека» и признании  идеальности детской природы, но  и в показе разрушения рамок  «семейственности», а также в  выборе самого жанра исповеди. Реализация «мысли семейной»  и восприятие мира детства  в творчестве С.И. Аксакова невозможно  без учёта концепции Дома, сформированной  в трудах представителей славянофильского  направления (К.С. Аксакова, А.С. Хомякова  и др.). На творчество Н.Г. Гарина-Михайловского  определённое воздействие оказали  революционно-демократические идеи, к 80–90-м годам  XIX века воплотившиеся в идеологии народничества, например, в теории «малых дел»;

2. Возникновение и развитие  темы детства как в мемуаристике, так и в художественной литературе связано с общественным признанием самодостаточности и субъектности данного возрастного периода. Автобиографическая художественная проза как явление более позднее в истории отечественной словесности «вырастает» на почве мемуаристики, постепенно освобождаясь от пут документальности. В свою очередь, авторы записок и воспоминаний о детстве (Т.П. Пассек, С.В. Ковалевская,     В.В. Вересаев и др.), создававшихся во второй половине XIX–начале ХХ века, строят своё повествование с учётом опыта, методов, художественных открытий и всего арсенала средств, добытых автобиографической литературой на трудном пути её развития и становления. Автобиографические произведения хранят в себе как «память жанра» традиции агиографии, что проявляется во внимании писателей к истории рода, в использовании ими  житийных сюжетных конструкций, в обращении к библейским образам и  символике.

3. Взаимоотношение «ценностных контекстов» (М.М. Бахтин) взрослого повествователя и персонажа-ребёнка, которые то сливаются, то противостоят друг другу, оказывает влияние на сюжетно-композиционную структуру автобиографических произведений, что находит воплощение в примате «внутреннего единства эпизодов взамен внешнего» (Н.П. Гиляров-Платонов).  Данный факт обусловлен процессом социализации ребёнка. Взросление детей, формирование суверенности их личности  представляет собой диалогическое сочетание половой и социальной идентификаций. Герои произведений Л.Н. Толстого,         С.Т. Аксакова и Н.Г. Гарина-Михайловского  осваивают не только маскулинный (мужской) тип поведения, но и дворянский комплекс «нормативного воспитания».

4. На формирование модели  мира персонажей автобиографических  повестей влияют как общество  взрослых, так и собственно детская  субкультура. Немаловажны и личные  усилия ребёнка, проявляющиеся в  разных видах его интеллектуально-творческой  деятельности. Особое внимание писатели  уделяют религиозно-духовной сфере  внутреннего мира своих героев, поскольку непременным условием  гармоничного развития человеческого  «Я» считают просветлённое состояние  души, которое даруется человеку  лишь приближением к Богу, молитвенным  очищением от ложных кумиров, освобождением от гордыни и  эгоистического самоутверждения.

5. Пространственно-временной  континуум автобиографических произведений  о детстве, которые могут рассматриваться  как разновидности семейного  романа, имеет особое сходство  с хронотопом идиллии. В соответствии с отношением автора к общественному укладу жизни автобиографические произведения можно условно  разделить на две группы. Писатели, исповедующие патриархальные взгляды, стремились воспроизвести свой усадебный мир, наполненный счастливой поэзией детства и тоской взрослого героя о безвозвратно ушедшем времени (Л.Н. Толстой, С.Т. Аксаков, К.В. Лукашевич). Данный тип отношения к детству можно обозначить как ситуацию «потерянного рая».  Художники слова, разделяющие  демократические воззрения (Н.Г. Гарин-Михайловский,        Е.Н. Водовозова),  негативно оценивали патриархальную старину и в своих произведениях демонстрировали процесс разрушения семейного уклада, в результате чего у героя-ребёнка возникало чувство душевного дискомфорта и желание покинуть родной дом. Данная ситуация напоминала историю «блудного сына». Правда, в отличие от библейской притчи, возвращение взрослого героя в отчий дом, если оно имело место, не приводило к воссозданию утраченноё гармонии.

6. Специфика психологизма  каждого из исследуемых нами  произведений обусловлена различным  сочетанием в них прямой, косвенной  и суммарно-обозначающей форм изображения поведения персонажей, что непосредственно связано с возрастом героев-детей.  Следует отметить также, что уменьшение доли прямой формы психологизма в повествовании Н.Г. Гарина-Михайловского является не только особенностью его индивидуальной творческой манеры, но и знаменует собой определённую тенденцию, сказавшуюся  в стремлении отдельных русских писателей конца XIX столетия к отказу от психологической рефлексии. Авторы, работающие в области детской литературы, должны также учитывать особенности восприятия произведений маленькими читателями, требующими динамичного действия, не осложняемого  пространными отступлениями.

7. Конфликт детей и мира взрослых, стремящихся привить подрастающему поколению свои представления о должном, из внешнего противостояния переходит во внутреннее противоборство различных мотивов и побуждений в душе самого ребёнка. Рассмотрение различных аспектов этого внутреннего конфликта, возникшего как осознание и переживание персонажем собственной вины, немыслимо без психологического экскурса в глубины его души. Не менее значима  для понимания сокровенных тайн внутреннего мира ребёнка игра, в которой малыш не только получает представления об окружающем мире, но и сам приобщается к этому миру, деятельно преобразуя его.  Немаловажным событием в жизни персонажей автобиографических повестей является кончина  близких или знакомых им людей. Столкновение с тайной смерти эмоционально переживается ребёнком как потрясение, вызывая, прежде всего, чувство страха. Психологический анализ подобных ситуаций, имеющих место во всех трёх автобиографических повестях, не только помогает  постичь сущность характеров и мотивы поведения героев-детей, но позволяет проследить за процессом  становления их  внутреннего мира.