Начало пушкинских размышлений о власти (драма «Борис Годунов»)

Но изменить присяге!//Но заслужить бесчестье в род  и род!//Доверенность младого венценосца//Предательством ужасным заплатить.

Мысль о возможном предательстве  ужасает Басманова: для него это неслыханное «бесчестье». И тем не менее, он начинает колебаться. С изумительной словесной точностью передана автором борьба в душе Басманова: «Опальному изгнаннику легко//Обдумывать мятеж и заговор,//Но мне ли, мне ль, любимцу государя…//Но смерть.., но власть... но бедствия народны…

Внутренняя борьба с самим  собой отражена в четыре раза повторяющихся, противостоящих один другому союзах «но».

Таким образом, подводя итог своим размышлениям о драме А.С. Пушкина «Борис Годунов», можно сделать следующие выводы:

Во-первых, Пушкин размышляет о власти и о  тех путях, которыми идут люди, пытаясь  её достигнуть, а также о том, что  является оплотом этой самой власти. Пушкин приходит к выводу, что стремление к власти свойственно и большинству людей способны на все ради её достижения.

Кроме того, Пушкин делает вывод, что власть, полученная нечестным, преступным путем, ведет к новым преступлениям, а страну – к хаосу. Так, как  это и было в России после правления  Бориса Годунова.

 

Глава 2: «Выводы  поэта о природе власти о тех  противоречия, которые она в себе заключает» (поэмы «Анджело» и «Медные всадник»).

В 1833 году Пушкиным были написаны почти одновременно две поэмы  – «Медный всадник» и «Анджело». Поэмы объединяет не только время создания, но и тема, затронутая в них – тема неограниченности царской власти.

Судьба этих поэм очень различна: поэма о Петре («Медный всадник») не была пропущена: Николай 1 потребовал серьезных исправлений. Поэма об Анджело была разрешена и напечатана в 1834 году. В советский же период, напротив, поэма «Медный всадник» приобрела широкую и, несомненно, заслуженную известность, а вот поэма «Анджело» оказалась забытой.

В основу поэмы «Анджело» положена пьеса Шекспира «Мера за меру». Главный вопрос - зачем Пушкин обратился к этой пьесе Шекспира, что в ней его привлекло и каким образом, следуя за сюжетом Шекспировской пьесы и, кажется, довольно точно её переводя, Пушкин написал совершенно оригинальное произведение?

Пушкин принципиально  корректирует и тему, и сюжет пьесы  Шекспира. Вместо психологической драмы  с испытанием Анджело властью он пишет поэму о трагедии власти - о невозможности монарху быть гуманным правителем. Меняется потому и исходная ситуация – в поэме Пушкина дается противопоставление двух типов правления – просвещенной монархии Дука и деспотической – Анджело, чтобы выяснить их равную неспособность осуществлять справедливую политику, направлять власть на благо граждан, утверждать человеческие порядки в стране.

В поэме «Анджело» правлении Дука раскрывается именно как правление просвещенного монарха. Пушкин изображает Дука как доброго, мудрого, справедливого правителя: В одном из городов Италии счастливой// Когда- то властвовал предобрый старый Дук.//Народа своего отец чадолюбивый,//Друг мира, истины, художеств и наук.

Казалось бы, подобное правление  должно было способствовать процветанию  общества, нести благо. В действительности, указывает Пушкин, непреодолимые  противоречия свойственны и просвещенному  правителю: «Но власть верховная  не терпит слабых рук», ибо при этом условии наступает развал общественного  порядка. «В суде его дремал карающий закон». Покаяние злу узаконивает любое преступление: «Зло явное, терпимое, давно уже дозволено». Доброта Дука мешала ему навести порядок. Чувствуя своё бессилие, он и решает передать власть строгому монарху, который, по мнению Дука, «расправой новой мог порядок вдруг завесть и был бы крут и строг». И Дук отдает бразды правления Анджело.

Таким образом, сюжетная новизна  поэмы Пушкина в том что он начинает испытывать не человека властью, а саму власть, два противодействующих друг другу типа монархического правления.

К чему же это привело?

«Строгая власть» не только не оказалась способной навести  в государстве желаемый порядок, но превратилась в деспотию, тиранию, уничтожила всякую элементарную законность, увеличила количество зла в обществе.

Лишь только Анджело вступил в управленье

И всё тотчас другим порядком потекло,

Пружины ржавые опять  пришли в движенье,

Законы поднялись, хватая в пасти зло,

На полных площадях, безмолвных от боязни

По пятницам пошли  разыгрываться казни,

И ухо стал себе почесывать народ,

И говорить: «Эхе! Да этот уж не тот».

Процитированная строфа первой части поэмы фиксирует внимание не на поведении Анджело, а на проявлении типичных черт деспотичного правления. Одним из моментов этой системы оказывается и восстановленный Анджело «давно забытый» жестокий закон: «Закон сей изрекал Прелюбодею смерть».

Восстановление Анджело жестоких, давно забытых законов было нарушением реальных, уже сложившихся условий существования в обществе, где утверждались права человечности. Клавдио, один из главных героев поэмы, должен быть наказан по введенному Анджело закону, и казнь его есть торжество порядка. Но Анджело неожиданно для себя тоже подчиняется голосу природы, закону, который он истреблял, он воспылал страстью к Изабелле, сестре Клавдио.

Анджело не просто человек, плененный красотой женщины, он правитель. И он позволяет себе то, за что осуждает на смерть других. Более того, утоления своей страсти он добивается не по взаимному согласию, но при помощи своей власти: он предлагает сделку – просьба Изабеллы будет удовлетворена, Клавдио будет помилован, если она согласится стать его любовницей. Таким образом, Анджело нарушает закон дважды – сам стремится к прелюбодеянию, принуждая к этому Изабеллу, и из корыстных целей обещает отменить казнь Клавдио. Через год после завершения поэмы в 1834 году Пушкин записал: «Анджело – лицемер, потому что его гласные действия противоречат тайным страстям»!

Но Пушкина интересует не психологический феномен лицемерия, а его политическая сущность, ведь Анджело – монарх. Лицемерие монарха есть преступление. Оттого двойное нарушение закона Анджело закономерно дополняется третьим преступлением: он не выполняет данного Изабелле слова помиловать Клавдио и отдаёт тайный приказ казнить его. В действиях Анджело Пушкин раскрывает принципы правления, для которых чужда идея справедливости – отменить казнь Клавдио – значит позволить народу и далее «нарушать закон», а то, что его нарушил правитель, о том никто не узнает.

После милости Анджело мы знакомимся с милостью Дука. Чтобы понять характер этой милости, необходимо учитывать ту ситуацию, которой она вызвана. Дук возвращается: «Народ его встречать толпами кинулся», «улыбкой доброй Дук приветствует народ». Неожиданно к нему в ноги падает Изабелла, прося помиловать брата: «Помилуй, государь! Ты щит невинности, ты милости алтарь..» И Дук прощает Клавдио.

Анджело ведет себя в это время трусливо и подло - он в страхе объявляет Изабеллу помешанной.

Взявши власть в свои руки, Дук хочет «вельможу злого, столь гнусные дела творящего во тьме. Пред светом обличить». Даже сам Анджело признает, что за совершенное он достоин казни. Дук подтверждает решение наказать преступника: «накажу, злодейство на земле получит воздаяние». Такова неумолимая логика справедливости: зло должно быть наказано. Без справедливости нет и не может быть порядка в обществе. Без наказания преступников права граждан останутся без охраны и защиты. Дук это понимает и потому объявляет приговор: «Иди - сказал властитель, - Да гибнет судия – торгаш и обольститель». Но… жена Анджело Маргарита попросила помиловать мужа. Просьба её по-человечески понятна и оправдана – она любит Анджело. Пожалела Анджело и Изабелла, и она призвала Дука – «Прости же ты его»!

И Дук его простил. Прощен преступник – ведь преступления Анджело показаны наглядно, они очевидны, и прежде всего Дуку. Дук простил Анджело, потому что был добр. Доброта пришла в противоречие со справедливостью. Доброта Дука отлично характеризует его как честного человека. Но у отца народа есть долг, который повелевает ему быть справедливым властителем. Милость как акт монарха в данном случае – произвол, она лишена гуманности.

Сцена милосердия Дука приобретает особый смысл ещё и потому, что она завершает композицию поэмы. Поэма «Анджело» имеет кольцевую композицию: в конце её повторяется тот мотив, с которого она начинается. В первой её строфе констатируется бедственное положение города под управлением Дука, причиной которого оказывается его доброта: «В суде его дремал карающий закон»- ненаказанные пороки и преступления развращали народ: «Сам ясно видел он, сто хуже дедушек с дня на день были внуки, что грудь кормилицы ребёнок уж кусал, что правосудие сидело сложа руки».

А заканчивается поэма  тем, что добрый Дук прощает преступника. Всё вернулось на круги своя. У власти вновь добрый монарх, и бедствия, и беззаконие, безнаказанность будут вновь по-прежнему терзать общество.

Таким образом, актуальность поэмы Пушкина в постановке острейших  политических и этических проблем  монархической власти, в раскрытии  бессилия не только деспотии, но и просвещенного  абсолютизма.

Логическим продолжением мыслей Пушкина, заложенных в поэме  «Анджело», является его размышления, лежащие в основе поэмы «Медный всадник». В ней он поднимает проблему взаимоотношений личности и государства.

Поэма открывается вступлением, которое в экспозиции переносит  нас в эпоху Петра:

На берегу пустынных  волн

Стоял он, дум  великих полн.,

И вдаль глядел…

«Мощный властелин судьбы», мудрый и целеустремлённый создатель, постоянно думающий о благе страны - таким предстает нам Петр в  начале поэмы! Мысль о возведении новой столицы «на берегу пустынных  волн» продиктовано Петру не личной прихотью, а исторической необходимостью. Город на берегу Финского залива удобен:  

  Во-первых, с точки зрения военно – стратегического положения: для обеспечения политической независимости.

Отсель грозить  мы будем шведу,

Здесь будет город  заложен

Назло надменному соседу.

Во-вторых, с точки зрения культурного общения с Западом:

Природой здесь  нам суждено

В Европу прорубить  окно…

В-третьих, для развития экономики  и торговли страны, для полного  торжества России!

Сюда, по новым  по волнам

Все флаги в  гости будут к нам

Так в замечательной поэтической  форме Пушкин даёт историческое обоснование  замыслов Петра 1. Проходит сто лет, и замысел Петра осуществился: заложенный при его жизни Петербург  стал дивным городом:

По оживленным берегам

Громады стройные теснятся

Дворцов и башен: корабли 

Толпой со всех концов земли.

К богатым пристаням  стремятся…..

Но торжественный тон  вступления, так подходящий для гимна  прекрасному городу, меняется на печальный, как только автор переходит от вступления к 1-ой части, рассказывающей о наводнении 1824 года.

Над омраченным Петроградом

Дышал ноябрь осенним  хладом…

Картины нарядного и праздничного Петербурга сменяются описанием  бедных кварталов столицы: Почти у самого залива-

Забор некрашеный, да ива

И ветхий домик…

То есть, перед нами предстают  два образа города: город, красотой и мощью которого восхищается  вся Европа, город, возникший в  мечтах Петра, и город с бедными  окраинами, о которых не знает  почти никто. В двух эти ликах города проявляется противоречивость и двойственность фигуры Петра 1, мудрого человека, деятеля, стремившегося совершать свои деяния на благо России и самовластного императора, принесшего столько несчастия в жизнь Евгения, фигура которого вдруг возникает как продолжение печального воя ветра, из его тревожных волнующихся стихий, жалкая и потерянная. В грандиозном деле государственного строительства для Пушкина нет частностей, или, вернее, личность и её судьба - не частность, а величайшая сторона всеобщего. И в этом - логика обвинений Петра Евгением. Поэт берет одно из высших достижений Петра - Петербург и показывает, что решение «общего» за счет «частного», достижение «всеобщего счастья» ценою страдания отдельного человека недопустимо, т.к. «частные» человеческие страдания неминуемо оборачиваются всеобщими. Следовательно, судьба Евгения – судьба народная.

Ведь кто он? Евгений  – мелкий чиновник, живущий скромной жизнью. А Пушкин рассказывает, что  Евгений – отпрыск древнего боярского  рода, что имена его дедов и  отцов под пером Карамзина. В  родных преданьях прозвучало, что « в минувшие времена// Оно, быть может, и блистало, но ныне светом и молвой оно, быть может, и забыто» - печально заключает поэт.

Почему забыто? - напрашивается  вопрос. И Пушкин в поэме утверждает: «безродный и беспамятный», Евгений – прямое детище петровских преобразований…

При помощи особых композиционных приемов поэт устанавливает между  Петром и Евгением некую внутренне  осознаваемую связь. Он достигает это  тем, что Петр и Евгений появляются перед нами в совпадающих композиционных местах поэмы, используя параллелизм  при изложении мыслей того и другого  героя. 

«И думал он» - О Петре              «И о чем же думал он?»- О Евгении.

И Петр, и Евгений в  момент появления каждого из них  в поэме – оба думают, но ход  их мыслей – контрастный.

Думы  Петра: Здесь будет город заложен         Думы Евгения – о другом:

Назло надменному соседу.                                   О чём же думал он?

Природой здесь  нам суждено                      Что был он беден, что трудом,

В Европу прорубить  окно,                            Он должен был себе доставить

И независимость  и честь…

У одного – «великие думы», связанные с судьбами страны, у  другого - мечты о личном счастье, «смиренном и простом». Контраст общего и частного, резко проведенный  при сопоставлении «дум» Петра  и Евгения, и лежит в основе конфликта поэмы. Потому Петр в ней и вершитель важнейших исторических деяний, могучий зодчий вознесшегося « из тьмы лесов, из топи блат» великого города, и самовластный правитель, «Россию поднявший на дыбы». Потому - то с воспевающим волю Петра вступлением вступает в спор другой образ – образ державного всадника, непоколебимо стоящего среди «вселенского потопа»:

Ужасен он в  окрестной мгле!

Какая дума на челе!

Какая сила в нем  сокрыта!

Восхищение Петром здесь  граничит у Пушкина с ужасом. И  остро встает вопрос:

Куда ты скачешь, гордый конь,

И где опустишь ты копыта!

Поэт понимал, что реформы  Петра были направлены на преодоление  отставаний от Европы, но с другой стороны - Петр боролся со своим обществом: сооружение города было продиктовано необходимостью, направлено на всеобщее благо России, но вот интересы Евгения  и его мнения вряд ли учитывались  Петром, так как город «под морем», действительно, таил в себе постоянную угрозу «злого бедствия».

Мечты Петра воплощены  в образе прекрасного города, но именно эти воплощенные мечты  вступают в противоречие с мечтами  Евгения. Прекрасный город, при возведении которого не подумали о бедняках, своим  существованием приносит беду Евгению: