Контрольная работа по "Литературе"

Вариант №7.

 

1. Авторская песня  как социальный и эстетический феномен.
2. Анализ произведения современной художественной литературы.

 

 

 

 

 

 

 

Авторская песня как социальный и эстетический феномен.

 

Рассмотрение данной темы следует начать с раскрытия понятия  «авторская песня». Авторская песня, или бардовская музыка — песенный жанр, возникший в середине XX века в разных странах. Его отличительными особенностями является совмещение в одном лице автора музыки, текста и исполнителя, гитарное сопровождение, приоритет значимости текста перед музыкой.

Предшественником авторской  песни можно считать городской  романс и песенные миниатюры А. Вертинского. Поначалу основу жанра составляли студенческие и туристские песни, отличавшиеся от «официальных» (распространявшихся по государственным каналам) доминирующей личностной интонацией, живым, неформальным подходом к теме. Отдельные произведения жанра появились ещё в 1930-х (сочинённые П. Коганом и Г. Лепским романтические песни, самой известной из которых стала «Бригантина», а также ранние песни М. Анчарова). В довоенной Москве стали популярны песни геолога Николая Власова (1914—1957) — «Студенческая прощальная» («Ты уедешь к северным оленям, в дальний Туркестан уеду я…») и др. Собственно, Власов и положил начало туристической песне. Особая судьба у песен Евгения Аграновича, который начал сочинять песни с 1938 года. Песни этого поколения малоотличимы от звучавших по официальным каналам, и часто писались перетекстовкой уже известной мелодии: например, классикой туристской и авторской песни считается «Баксанская» — песня, написанная воинами-альпинистами зимой 1943 года на мелодию известного танго Б.Терентьева «Пусть дни проходят». Но совершенно так же написаны и всенародно известная песня «Синий платочек» (первый вариант текста, написанный профессиональным композитором, вскоре сменился «народным», который и разошелся по всей стране) и символ блокадного Ленинграда «Волховская застольная» (на мелодию песни «Наш тост»). Чаще всего (хотя и не всегда) исполнители песен этого жанра являются одновременно авторами и стихов, и музыки — отсюда и название.

В развитии авторской песни  можно выделить несколько этапов.

Первый этап — романтический, лидером которого стал Б. Окуджава, продолжался примерно до середины 1960-х  гг. Главной сферой реализации романтического начала была «песня странствий» с  центральными для неё образами дружбы (друга) и дороги как «линии жизни» — пути в неизведанное и пути к самопознанию. На этом этапе авторская песня практически не выходила за пределы породившей её среды, распространяясь «от компании к компании» изустно или в магнитофонных записях. Публично она исполнялась крайне редко и, опять-таки, почти исключительно «в своем кругу» — в самодеятельных студенческих «обозрениях», «капустниках» творческой интеллигенции и т. п., а также на туристических слётах, которые постепенно превратились в фестивали авторской песни. На этом этапе власти почти не обращали на авторскую песню внимания, считая безобидным проявлением самодеятельного творчества, элементом интеллигентского быта.

В авторской песне на первое место Булат Окуджава ставит текст. Мелодия приобретает функцию  музыкального аккомпанемента, усиливающего лиричность звучания стиха. «Для меня авторская песня — это прежде всего стихи. Поющий поэт», — так сам Булат Окуджава определяет специфику жанра. Булат Окуджава редко пишет песни «от первого лица», но поет их всегда «от себя»: «Мне важно, чтобы те самые чувства, которые владеют мною, автором песни, в момент ее исполнения завладели бы и слушателями...» По мнению Булата Окуджавы, искусство исполнения произведений этого жанра заключается в умении выразить авторский замысел или хотя бы приблизить к нему, а не в мастерстве интерпретации. Свои стихи он назвал не иначе как «городскими песенками», впрочем, это неудивительно, ведь большинство из них действительно становились текстами его песен. Названия стихов – под стать их общему наименованию: «На Тверском бульваре», «Песенка об Арбате», «В Барабанном переулке» и т. п. Но эти стихи – не простые зарисовки городского быта, как ошибочно может показаться. Окуджава романтизирует город, воспаряет над бытом. Подобно лирическому герою стихотворения «Послушайте!» Владимира Маяковского, герои Окуджавы находят красоту в хитросплетении улочек, в грохочущих трамваях, снующих по городу, в повседневной московской суете. Образ весёлого барабанщика – яркий пример тому.

Лирический герой Окуджавы тоже стремится будоражить человеческие умы. Его главное желание –  сделать души людей более чуткими  и отзывчивыми. Эта тема звучит в  стихотворении «Полночный троллейбус»  Это настоящее соединение одиноких душ создаёт ту общность, которую  Окуджава в другой своей известной  песне лирически трогательно  назовёт «надежды маленький оркестрик под управлением любви». Кстати, любовная тема занимает у Булата Окуджавы совершенно особое место. Любовь воплощается в разнообразных ситуациях, имевших место в самых разных эпохах. Например, в песнях Окуджавы мы встречаем любовь гусара и прекрасной Наталии, влюблённость музыканта, дарящего своё вдохновение своей возлюбленной. Влюблённый человек по Окуджаве готов навечно передаться великому таинству любви, забыв о сне. Но, безусловно, главный мотив любовной лирики Окуджавы – это поклонение любимой женщине, её обоготворение.

Хотя Окуджава творил в  прошлом столетии, в его стихах зачастую заметна некоторая путаница времён, и это неудивительно –  автор не раз сам называл себя поэтом XIX века. Окуджава стремится  вернуться в «свою» эпоху, в которую  он по случайности не попал, сочиняя  исторические стихи. Например, «Батальное полотно» стало квинтэссенцией XIX века, которой сошлись образы императора, генерала и свиты. Над ними же –  вечное, неизменное небо, которое не меняется с течением времени. Но никакая  поэтика XIX века не скроет тревоги и  боли окружавшего Окуджаву мира. Романтика  былых сражений перемешивается с  трагедией недавних событий: поэт был  участником Великой Отечественной  войны. На эту тему – проникновенное стихотворение-песня «До свидания, мальчики». Названия и первые строчки  песен рисуют войну как величайшую народную трагедию («Вы слышите, грохочут сапоги», «Простите пехоте», «А мы с  тобой, брат, из пехоты»).

В послевоенные годы лирика Булата Окуджавы стала жизнеутверждающей  и светлой, потому что он органично  влился в движение шестидесятников.

В последние годы творчества Окуджава осмысливает прожитое, возвращаясь к истокам и вновь мысленно проходя свой путь. Он клянётся в верности своему двору (при этом, кстати, перенося понятие дворянства, тесно связанное с XIX веком, на современную почву). Одновременно он обнажает несовершенство окружающего общества, упрекает тех, кто стоит у руля общества. Автор с нескрываемой иронией рассказывает о дураках, имеющих привычку собираться голодными стаями и нападать на умных людей-одиночек, «белых ворон». В этом – груз жизненного опыта, желание учиться дальше у жизни и поделиться накопленными знаниями с другими людьми.

Что же можно сказать в  целом о творчестве такого, безусловно, талантливого и оригинального человека, как Булат Окуджава? Его девиз  – автор должен творить не на потребу публики, а выделять и  показывать во всех красках окружающий мир. Поэтому он и призывает художников окунуть кисти «в суету дворов арбатских и зарю», фактически, приравнивая эти два понятия по высоте. Окуджава жаждет показать счастливых людей даже тогда, когда вокруг счастья явно не хватает. Своеобразным идеалом искусства для поэта становится живописец Пиросиани, аскет, которому едва хватало денег на еду и краски на протяжении всей его жизни. Тем не менее этот художник всегда изображал жизнь в моменты ликования и праздника, творя во имя будущего. Финал стихотворения об этом живописце трагичен и призывает читателя к философским размышлениям.

Булат Окуджава, который  всегда придерживался принципа Пиросиани, составил целую эпоху. Он стал ярчайшей звездой лирического монотеатра, такой, какую не забудут никогда.

Особняком, однако, стояли горькие  и сатирические песни А. Галича, который  уже в начале 60-х гг. («Старательский вальсок», «Спрашивайте, мальчики», «За семью заборами», «Красный треугольник» и др.) обратился к резкой критике существующего строя с неслыханной для того времени смелостью и откровенностью.

С середины 60-х гг. к иронической, а позднее и к откровенно сатирической трактовке окружающей жизни обратился  и Ю. Ким («Разговор двух стукачей», «Два подражания Галичу», «Моя матушка Россия» и др.). Ряд песен А. Галича («Мы не хуже Горация», «Я выбираю свободу») и Ю.Кима («Подражание Высоцкому», «Адвокатский вальс») были прямо посвящены советским диссидентам.

Эстетика «песни протеста»  была продолжена В. Высоцким. Он расширил интонационные приёмы (так, его интонационная  находка — распевание согласных) и лексику песни, включив в  неё обширный пласт сниженной  лексики.

Владимир Высоцкий - феномен  семидесятых годов, его творчество самобытно и многогранно. Он написал  более 600 стихотворений и песен, сыграл более 20 ролей в спектаклях и более 20 ролей в кинокартинах и телефильмах. Но социальная и нравственная позиция  Высоцкого нашла наиболее яркое  выражение в "авторской песне" (термин самого В. Высоцкого). В своих  стихах-песнях поэт откликался "на злобу  дня" и обращался к историческому  прошлому нашей родины; писал и  пел о человеческих переживаниях и одушевлял природу; воскрешал  такие вечные чувства и понятия, как любовь, дружба, честь, правда, добро, свобода. Поэт не отделял себя от своих героев, остро ощущал и как бы перекладывал на свои плечи сложную запутанность их судеб, боль и горечь переживаний. Его песни - своего рода самопознание народной души. В песенном творчестве Владимира Высоцкого проявилось необычайное богатство реалистических, разговорно-бытовых и романтически-возвышенных, лирически-проникновенных образных и речевых средств и интонаций. Стилевое богатство и своеобразие творчества Высоцкого во многом определяется тематикой и жанровым диапазоном его произведений. Среди них выделяются группы-циклы о войне ("Мы вращаем землю"), о работе ("Черное золото"), о горах ("Вершина") и море ("Мы говорим не "штормы", а "шторма"), о любви ("Баллада о любви"), искусстве ("Мой Гамлет"), родине, времени, судьбе и т.д. В творчестве Высоцкого преобладают песни-монологи (от своего имени, от лица реальных и условных персонажей), хотя в них может присутствовать и разговорно-диалогическое начало, но в целом это "песни-роли". Для них характерно наличие автора (поэта и композитора), который одновременно и режиссер-постановщик, и актер-исполнитель своих произведений перед слушателем. Язык песен Высоцкого может показаться слишком обычным, порой даже грубым, упрощенно-примитивным, но это впечатление обманчиво, как и представление об отсутствии у него поэтической культуры. Отличительной чертой песен Высоцкого всегда было погружение в народную речевую стихию, свободное владение ею. Конечно, подчас встречаются и элементы стилизации, особенно ощутимые в так называемых "дворовых песнях" или в воссоздании мелодики цыганского романса, но если говорить о зрелом творчестве, эстетический вкус и чутье никогда не подводили поэта. Для него характерно особое ощущение обстоятельств быта, деталей человеческого поведения и психологии, мыслей и чувств, жестов и поступков, а главное - предельная достоверность воссоздания живой разговорной речи. Важное место в творчестве поэта занимает тема Родины-России, её сегодняшнего дня и исторического прошлого. В "Балладе о времени" поэт вспоминает "о походах, боях и победах", о тайнах и легендах прошлого, воскрешая извечные нравственные идеалы: Чистоту, простоту мы у древних берем, Саги, сказки из прошлого тащим, Потому что добро остается добром - В прошлом, будущем и настоящем! В стихотворениях военного цикла: "Мы вращаем Землю", "Он не вернулся из боя", "Братские могилы" и др. показана жестокая правда войны, горькая реальность. Поэт считал, что в народе должна остаться вечная память о погибших в боях за Родину. А в Вечном огне - видишь вспыхнувший танк, Горящие русские хаты, Горящий Смоленск и горящий рейхстаг, Горящее сердце солдата. Наверное, у каждого человека, знакомого с песенным творчеством Владимира Высоцкого, есть "свой" Высоцкий, есть песни, которые нравятся больше других. Нравятся потому, что чем-то роднее, ближе. Но о чем бы он ни писал - о войне, о шоферах, о шахтерах, о летчиках, об альпинистах, об ученых, - казалось, автор тесно связан с этой профессией, а на самом деле он был человеком с неистребимой жаждой познания. Где бы он ни был, с кем бы ни общался - все впечатления от увиденного и услышанного находили отклик в его песнях. Высоцкий - это человек-легенда, борец за человеческое достоинство, провидец. Он не умел молчать, лгать, пресмыкаться. Владимир Высоцкий сгорел из-за нас, ради нас, за нас. Он считал необходимым прожить жизнь так, чтобы в память о ней людям захотелось зажечь свечу...

Важное место в творчестве многих бардов занимала тема Великой  Отечественной войны. При этом, в отличие от героического пафоса песен «официальной культуры», в авторской песне на первое место выходил «человеческий аспект» войны, причинённые ей страдания, её античеловечность («До свидания, мальчики!» Б. Окуджавы, «Баллада о вечном огне» А. Галича, «Так случилось, мужчины ушли» В. Высоцкого и многие другие песни).

Видя силу воздействия  такой авторской песни, власти перешли  к её преследованию. Перед поэтами-певцами наглухо закрылись двери концертных организаций (в 1981 году после XXV Московского слёта КСП[1] по линии ВЦСПС было разослано в регионы письмо, запрещающее предоставление любых площадок для сценических выступлений Юлию Киму, Александру Мирзаяну и Александру Ткачёву, издательств, радио- и телестудий, их изгоняли из творческих союзов, выталкивали в эмиграцию (А. Галич), всячески поносили в печати и т. д. В то же время, благодаря «магнитиздату», её знали, пели, слушали, переписывали друг у друга. О жизни авторской песни в 1979—1990 годах писала регулярная самиздатская газета «Менестрель» Московского клуба самодеятельной песни (с 1979 — гл. ред. А. Е. Крылов, с 1986 — Б. Б. Жуков), распространявшаяся в фото- и ксерокопиях по всей стране.

Однако, отношение государства к авторам было далеко не единым. Так, Союз Писателей занимал позицию предельно неприязненную — «что это за поющие поэты»; в то же время Союз композиторов многое делал для авторов самодеятельной песни, считая, что их творчество, при всей самодельности их мелодий, компенсирует некоторое пренебрежение массовой песней, появившееся у профессиональных композиторов в 60-е годы по сравнению с довоенным временем (в частности, это мнение звучало в известном документальном фильме 1967 г. «Срочно требуется песня»). При всех мерах запрещения песен по другим линиям, песни С.Никитина, В. Берковского, А.Городницкого, А. Дулова и других регулярно включилась в нотно-текстовые сборники массовой песни, выпускаемые СК. А такому известному автору 70-х и 80-х годов как Евгений Бачурин, Союз композиторов фактически стал продюсером — выпустив его первый виниловый альбом, а вскоре и второй. Также, никакие гонения на авторскую песню не влияли на частоту появления по радио Сергея Никитина.

Среди работ профессиональных композиторов интонации авторской  песни узнаваемо звучит у Микаэла Таривердиева, Александры Пахмутовой и Андрея Петрова.

Власти попытались овладеть авторской песней изнутри, взяв под  «крышу» комсомола стихийно возникавшие  повсюду «клубы самодеятельной (первоначально  — студенческой) песни» (КСП). Но это  удавалось им не слишком хорошо.

Повзрослевшие «барды»-основатели жанра продолжали разрабатывать лирическую линию, но в ней все отчетливее звучали ностальгия по прошлому, горечь потерь и предательств, стремление сохранить себя, свои идеалы, редеющий дружеский круг, тревога перед будущим — настроения, суммированные в чеканной строчке Б. Окуджавы: «Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». Эта лирико-романтическая линия была продолжена в творчестве С. Никитина, А. Дольского, В. Долиной, а также бард-рокеров (А. Макаревич, Б. Гребенщиков)

С начала 1990-х гг. развитие авторской песни перешло в  спокойное русло. Растёт число «поющих поэтов» и их исполнительское мастерство, количество их профессиональных организаций, концертов, фестивалей, продаваемых кассет и дисков; оформляется даже своеобразная «классика» авторской песни (популярные альбомы «Песни нашего века»). Появляются посвящённые авторской песне передачи на радио и телевидении.

Наиболее известными авторами 2000-х годов обычно считаются Г. Данской, О. Медведев и О.Чикина.

Авторская песня началась с предстояния людей перед освобожденной от иллюзий правдой жизни во время Великой Отечественной войны и жестокостей тоталитарного сталинского режима, с проблемы духовного и нравственного выживания людей в этих условиях и желания высказать открывшуюся страшную и прекрасную правду. Желание рассказать о предстоянии человека перед жизнью и смертью и через них перед вечными духовно-нравственными ценностями и привело к созданию авторской песни.

Это предстояние перед вечным проходило через каждодневную жизнь создателей авторской песни, наполняя ее, но с течением времени по ряду причин ослабло и в значительной мере было утрачено. Внимание было перенесено на проблемы личной, индивидуальной жизни человека, все меньше связанной с вечным. В связи с этим также ослаб и во многом был утрачен коллективистский, общинный настрой в среде авторской песни, все больше уступая место индивидуальным интересам.

Сейчас перед последователями  авторской песни стоит проблема осознания духовно-нравственных основ  авторской песни, не зависящих от изменения внешних условий. И  вслед за осознанием — проблема создания нового, более высокого уровня песенной поэзии духовно-нравственного  направления.

 

 

Анализ произведения современной  художественной литературы.

 

 

 

«Чтец»  Бернхарда Шлинка.

В романе охвачен исторический период от 1958 по 1990-е годы. Повествование  ведется от имени главного героя  Майкла Берга. Начинается словами: «Когда мне было пятнадцать лет, я перенес желтуху. Болезнь началась осенью и кончилась с наступлением весны. Чем холоднее и темнее становился старый год, тем слабее делался я. Только в новом году дело пошло на поправку. Январь был теплым, и моя мать стелила мне на балконе. Я видел небо, солнце, облака и слышал, как играют во дворе дети. Как-то ранним вечером в феврале я услышал пение дрозда». Не случайно он слышит пение дрозда. В христианстве дрозд символизирует собой соблазн плоти (сладкое пение и черное оперение). Соблазн, влечение героя к женщине, которую встретил сразу же по пути, когда вышел в первый раз после болезни на улицу и от слабости почувствовал себя плохо, будет присутствовать до самого конца истории. Она была той единственной, которая помогла ему, подобрав его на улице, и практически довела до дому. Ее звали Ханна Шмиц, ей было тридцать шесть лет, то есть она была старше Майкла более чем на двадцать лет. Когда они впервые встретились, он почувствовал какую-то тягу. Заплакал, она прижала его к себе. Майкл в своих воспоминаниях скажет: «Я был едва выше ее ростом, чувствовал ее грудь на моей груди, чувствовал в тесноте объятия, свой плохой запах изо рта и запах ее свежего пота и не знал, что мне делать с моими руками. Я перестал плакать». Майкл пишет свои воспоминания спустя тридцать два года после первой встречи, но при чтении слышится каждый его вздох при упоминании имени фрау Шмитц. Возможно это потому, что она стала первой женщиной в его жизни. Не исключено и то, что их объединил один интерес – литература. Майкл читал, а она слушала. В воспоминаниях он скажет: «Я читал также то, что уже знал и любил. Так Ханна услышала многие произведения Келлера и Фонтане, Гейне и Мерике. Долгое время я не отваживался читать ей стихи, но потом вошел во вкус, и даже выучил наизусть целый ряд стихотворений, прочитанных мной вслух. Я не забыл их и по сегодняшний день. В целом названия книг в тетради свидетельствуют о вере в гражданское и просветительское предназначение выбранной литературы. Я также не помню, чтобы я когда-нибудь задался вопросом, не стоит ли мне выйти за рамки творчества Кафки, Фриша, Джонсона, Бахман и Ленца и перейти к чтению экспериментальной литературы, литературы, в которой я не улавливаю сюжета и в которой мне не нравится ни один из героев. Я понимал так, что экспериментальная литература экспериментирует с читателем, а это было не нужно ни Ханне, ни мне». Видно, что автор – популяризатор качественной литературы.  И хотя «Чтец» не интертекстуальное произведение, но отсылает читателя к писателям, в обратном порядке от Чехова через Шницлера к Гомеру.