Идейно-художественное своеобразие новеллы "Часы" И. Лу-Юханссона

Когда будущие супруги  поехали в город за предсвадебными покупками, они приобрели и часы на специально отложенные для этого  деньги. Купив эти часы, на обратной дороге домой, героиня, будучи измученной поездкой, уронила их. Отец, заметив  происшествие, придержал лошадь, и  ни слова не сказал своей будущей  жене о том, что она «растяпа», ни разу за всю жизнь не упрекнул ее этим случаем, несмотря на то, что они оба долго копили деньги для покупки этих часов, стоимость которых была немалой для простых крестьян. В приведенном выше рассказе героини впервые появляется символ часов как вещи.

Эпизоды, представленные в новелле, соотносятся посредством связующего элемента – образа часов. Косвенное присутствие образа отца и возникновение его из речи героев, их воспоминаний, из мозаики их монологов возможно лишь благодаря образу часов, отсчитывающих время назад, для того, чтобы вновь пережить те моменты, когда герои были счастливы или несчастны, когда они мечтали, любили и были молоды.

Часы здесь выступают  не только как предмет обихода, который  еще молодая батрачка с мужем, ныне покойным, купили перед свадьбой, но и как символ времени, который  все время движется вперед, приводя  к старости и смерти. Часы в первом случае выступают как вещь. По мнению В.Н. Топорова, «основной модус вещи, говоря словами Хайдеггера, — в ее веществовании». Часы как вещь словно оповещают о вещи, то есть «преодолевают свою вещность, превращаясь в знак вещи и, следовательно, становясь элементом уже совсем иного пространства — не материально-вещественного, но идеально-духовного. Когда вещь приобретает и символическое значение <…> или употребляется прежде всего как символ <…>, мир вещей подключается к сфере духовного и человеческого как особый язык и симболярий»¹⁰. Часы с одной стороны выступают в рассказе в качестве будничного прозаического предмета обстановки. Но это не просто дорогой сложный механизм, для батраков это, прежде всего, символ роскоши. Крестьянка не случайно говорит, что «они стоили двадцать одну крону. Эти деньги мы долго копили, и они лежали у нас отдельно»[468]. Несложно посчитать, что при доходе в сто крон в год, такая сумма была для простых крестьян очень крупной.

Однако символический  смысл часов ведет еще и  к понятию времени. Время изображается как жизнь, летящая под тиканье часов, которую нельзя вернуть, но моменты ее навсегда останутся в памяти. Только к концу новеллы герой понял, что часы были не просто украшением их жилища, он настолько привык к их тиканью, что даже не замечал их. «Под тиканье <часов> родители прожили всю свою жизнь. Он и сам родился под это тиканье…». В тот момент герой понял, что для матери это не просто настенные часы, это вещь, с которой ассоциируется жизнь героини с момента свадьбы, с момента того происшествия, когда женщина уронила дорогие часы. Для матери эти часы являются символом уходящего времени, заката жизни, они всю жизнь прожили «под тиканье» часов, которые каждую секунду отмеряли данное каждому из героев время, ползли, отсчитывали минуты, которые невозможно вернуть, повернуть время вспять.

В новелле ярко представлена авторская игра со временем: оно синхронно моменту начала повествования. Именно во время ретроспективы время набирает обороты, оно уже не статично, а стремится вперед, подчеркивая движение, яркость изображаемой картины.

Художественное  время носит системный  характер. Время в произведении – это не только способ организации текста, но это то, что организовывает смысл текста, это часть художественного мира писателя. Сопоставление реального времени и времени художественного обнаруживает их различия. Реальное время наделено такими свойствами как одномерность, непрерывность, необратимость, упорядоченность. В художественном времени все эти свойства преобразуются. Оно может быть многомерным, так как литературное произведение имеет, во-первых, автора и предполагает наличие читателя, во-вторых, границы: начало и конец. В тексте возникают две временные оси — «ось рассказывания» и «ось описываемых событий»: «ось рассказывания одномерна, тогда как ось описываемых событий многомерна». Необратимость также не характерна для художественного времени: в тексте часто нарушается реальная последовательность событий.¹¹

В художественном тексте возникает подвижная, часто изменчивая и многомерная временная перспектива. Автор произведения в соответствии со своими эстетическими намерениями «играет» со временем, то замедляет его, то ускоряет. В центре внимания писателя находится и сам образ времени, связанный с мотивом движения.¹²

Отсылки к датам крайне точные. Сын в ходе разговора бросает фразу, что действие происходит в 1936 году. Фабульное время дается абсолютной датировкой момента действия. Однако в ходе повествования возникает антитеза: присущая автору точность указания времени действия, реалистичность событий противопоставляется тому, что возникает ощущение, будто время «утратило реальность». Неподвижность всего, что окружало героев в момент повествования, противопоставляется динамике, возникающей в момент воспоминаний героини.

Символом динамичности служит изображаемый автором воз, на котором лошадь везет героиню и ее будущего мужа в город за покупками, а также рассказ о том, что благодаря усилиям соседей и батраков у героев получился настоящий праздник во время свадьбы. Движение подчеркнуто действиями, совершавшимися в тот момент.

Время в понимании  героини – своеобразно. В начале рассказа время статично. Старушка сидит неподвижно, «безучастная ко всему окружающему», и время как будто остановилось для нее.

События изображаются автором  не в хронологической последовательности. Отправная точка – момент в  настоящем, статичный, застывший в  пространстве, будто парящий в  воздухе. С течением повествования  время все дальше движется назад, словно скачками, то на пятьдесят два  года назад, в момент свадьбы, то еще  дальше, в момент рождения героини  и ее мужа, то снова застывает. Однако застывает оно не в прошлом, останавливаясь во время воспоминаний – оно останавливается  именно в настоящем.

Но время остановилось не для всех, находившихся в момент рассказа в той комнате или  рядом с домом. Для старушки оно  летело, ведь она жила воспоминаниями, и, припоминая свою молодость, она чувствовала  саму жизнь. Вспыхнувшая в ее глазах «искорка» с каждой секундой разгоралась  все сильней, ее речь стала более  ярко эмоционально окрашенной. Она  уже говорила громко, уверенно, вызывая  в сыне все большее желание принять участие в разговоре, сфокусировать его внимание на беседе и изумить его.

Когда героиня начала свой рассказ о часах, то она сообщила сыну, что не хотела об этом рассказывать и теперь, и что об ее тайне  никто не знал. Рассказчик повествует, что старуха словно собиралась с духом, а после того как она заговорила, повествователь сравнивает ее речь с «долго сдерживаемым могучим потоком, точно хлынувшим из ее уст». После того, как мать поведала сыну свой секрет, после наступления его прозрения по поводу часов, он, наконец, по-настоящему заметил и понял роль этих часов в жизни его семьи.

И женщина, желавшая выговориться, наконец смогла это сделать. Она сделала очень разумные выводы по поводу своей тайны, пустяковой, но мучавшей её всю жизнь. Она сказала, что «никогда не надо таить того, что гнетет тебя». Возможно, что она бы и раньше смогла избавиться от своих мук, если бы больше доверяла сыну, если бы была смелей. Скорей всего, ее несмелость – это характерная черта, типичная для крестьян, чьими правами общество в ту эпоху попиралось. Страх перед людьми, чувство недопонимания со стороны других людей, боязнь того, что тебя осудят, характерны для батраков того времени, ведь эти люди не были независимыми, а мнение других было для них очень важным фактором. Возможно, героиня не могла высказаться по другой причине: она боялась, что как только поведает о своей тайне, ее жизнь потеряет некий смысл, который придавало ей сохранение секрета. И после того, как она открылась сыну, они оба поняли, как «пятьдесят два года промелькнули как одно мгновенье». Здесь герой будто говорит словами автора о том, что «мать тщетно пыталась удержать это ускользающее мгновенье», речь героя-рассказчика переходит в несобственно-прямую речь героя.

Автор описывает время  не только точными датами, указанием  года и месяца, но и указанием  на то, что действие проходило в  религиозный пост, проходивший ноябре. Это говорит лишь о времени действия. Про религиозность семьи автор не говорит ни слова, но церковное событие навевает воспоминания о прошлом, о событиях, происходивших в то же время года, в котором живут герои в настоящем.

Художественное время  изображается благодаря использованию  времени глаголов («купили», «подарили», «играл на скрипке», «две девушки пришли», «получился праздник»).

В рассказе – особый хронотоп, благодаря которому создается ощущение того, что реальность застыла в определенных временных рамках: осенний день тысяча девятьсот тридцать шестого года. Пространство замкнуто, ограниченно комнатой, в которой находятся герои. Бахтин М.М. назвал «хронотопом» «существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе»¹³. Основным в данной новелле оказывается хронотоп гостиной, в которой находятся герои, где и начинается все действие. Затем время, когда героиня начала рассказывать о своих воспоминаниях, будто стало набирать обороты («неожиданно сказала она»).

Статику особенно ярко подчеркивает пейзаж: «сын смотрел в окно, а мать все рассказывала о свадьбе. Вороны, нахохлившись, сидели на ветвях, окутанных туманом. С кустов сирени капало. Все замерло и, казалось, к чему-то прислушивается». По В.Е. Хализеву «Образы природы (как пейзажные, так и все иные) обладают глубокой и совершенно уникальной содержательной значимостью». В человеческой культуре давно установилось представление о единении человека с природой, о  том, что связь их глубинна и нерасторжима.

Пейзаж в этой новелле  – психологический, передает общее  настроение героев. Природа словно прислушивается к рассказу героини, заинтересована в разговоре. Автор  показывает, что совсем недавно прошел дождь, вероятно, заставивший героиню вспомнить некоторые моменты своей жизни, которые навевали на нее тоску, что было под стать погоде. Кусты сирени говорят о том, что возле дома находится небольшой сад или палисадник, где и растет сирень. Сад часто символизирует мир в целом. "Сад, - замечает Д.С. Лихачев, - всегда выражает некую философию, представление о мире, отношение человека к природе, это микромир в его идеальном выражении".¹⁴

Пейзажи в художественном произведении помогают глубоко проникнуть в душу героев и их переживания, лучше  понять идейный замысел автора.¹⁵  В литературе пейзаж обычно включается в общую систему образов произведения, занимая в ней специфическое для данного классового стиля место и характеризуясь специфическими для данного стиля особенностями.¹⁶ В этом произведении отсутствуют элементы развернутого пейзажа. Пейзаж здесь выступает фоном для действия героев, передает их настроение в данный момент.

В литературе с помощью  пейзажных описаний автор, как правило, прерывает повествование непосредственно перед поворотами сюжета или его кульминационными моментами¹⁷, что видно из того, как построена данная новелла. Образ ворон, сидящих на ветках, в рассказе выступает дважды. Первый раз, когда старуха начинает рассказывать о том, как их семья жила, когда сын еще был маленьким. Второй раз, когда женщина уже объяснилась с сыном, поведала ему свой секрет, после чего образ автора и героя сливаются в одно целое, что и является кульминационным моментом в рассказе. Птицы словно являются слушателями тайны старухи, хранителями ее секрета, из-за которого героиня долго испытывала страх. Туман же, окутывающий ветви сирени и «нахохлившихся ворон», здесь выступает символом тайны, которую он будто покрывает. Птицы сидят недвижимые, туман здесь выступает как нечто статичное, нависшее над землей, создающее впечатление того, что все замерло, а время остановилось.

 

 

¹ Горкин А.П. Композиция /Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. Под редакцией проф. Горкина А.П. — М.: Росмэн.  2006.

² Там же.

³ Хализев В.Е. Указ. соч.

⁴ Хализев В.Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. – М. «Высшая школа», 1999. – 400 с.

⁵ Там же.

⁶ Там же.

⁷ Хализев В.Е. Указ. соч.

⁸ Лу-Юханссон И. Часы/ Шведская новелла под ред. В. Мамоновой, Т. Тумаркиной. – М.: Прогресс, 1964. – 550 с.

⁹Г.П., Шпайер Г.  Указ. соч. — Стб. 152—156.

¹⁰ Топоров В.Н. Вещь в антропоцентрической перспективе //Aequinox. М., 1993,с. 70-94.

¹¹ По Николиной Н.А. Художественное время и пространство/ Филологический анализ текста: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. — М.: Издательский центр «Академия», 2003. —с. 121-123)

¹² Николина Н.А. «Былое и думы» А. И. Герцена: особенности временной организации / Указ. соч., — с. 129-130

¹³  Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики.: Сб. — М.: Худож. лит, 1975. — С. 234-407

¹⁴По  Хализеву В.Е. Указ. соч.

¹⁵ http://www.bukinistu.ru/literaturnyiy-peyzazh.html

¹⁶ Литературная энциклопедия. — В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929—1939.

¹⁷ Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. — М.: Росмэн. Под редакцией проф. Горкина А.П. 2006.