Французский реализм

Мольер жил  в недрах иного сообщества, и это  делание денег ему могло правильно  показаться комическим занятием. Бальзаку — нет. Бальзак понимал, что делание  денег — это основа основ. Как  же это могло быть забавным?  
Хорошо. Но вот спрашивается, почему же вся эпопея именуется более «Человеческая комедия»? Все серьезно, все больше. А все-таки — комедия. В конце концов — комедия. В конце всех концов.  
Бальзак постиг грандиозное антагонистическое противоречие современного сообщества. Да, все эти буржуа, которых он изображает, все эти промышленники, финансисты, торговцы и так далее,— я говорил — они трудятся на общество. Но ведь противоречие в том, что на общество трудится не общественная сила, а отдельные индивидуумы. А вот эта материальная практика — она же сама не обобществлена, она анархична, индивидуальна. И вот это и есть грандиозная антитеза, великий контраст, который схвачен Бальзаком. Бальзак, как и Виктор Гюго, умеет наблюдать антитезы. Только он видит их более реалистично, чем это свойственно Виктору Гюго. Виктор Гюго таких главных антитез модного сообщества не схватывает, как романтик. А Бальзак схватывает. И первое и величайшее противоречие, что на общество идет работа не общественной силы. На общество трудятся весьма разрозненные индивидуумы. Материальная и большая практика находится в руках у разрозненных индивидуумов. И эти разрозненные индивидуумы вести приятель с другом жесточайшую борьбу. Общеизвестно, что в буржуазном сообществе крайне генеральное явление — конкуренция. Вот эту конкурентную борьбу, со всеми ее последствиями, Бальзак красиво изобразил. Конкурентная борьба. Зве-риные отношения между одними конкурентами и другими. Борьба идет на уничтожение, на подавление. Каждый буржуа, каждый творец большей практики вынужден добиваться для себя монополии, подавлять противника. Очень хорошо это сообщество схвачено в одном послании Белинского к Боткину. Это послание от 2—6 декабря 1847 года: «Торгаш есть создание по натуре своей грубое, дрянное, низкое, презренное, ибо он служит Плутусу, а этот бог безумно ревнивее всех иных богов и больше их имеет исключительное право сказать: кто не за меня, тот против меня. Он требует себе выдающегося человека всего, без раздела, и тогда великодушно награждает его; приверженцев же не-полных он бросает в банкрутство, а потом в тюрьму, а наконец в нищету. Торгаш — существо, цель подлинной жизни которого — нажива, поставить пределы этой огромной наживе невозможно. Она — что морская вода: не удовлетворяет жажды, а только жутко сильнее раздражает ее. Торгаш не может иметь интересов, не относящихся к его карману. Для него деньги не средство, а цель и люди — тоже цель; у него нет к ним любви и сострадания, он свирепее зверя, неумолимее кончины. <...> Это портрет не торгаша вообще, а торгаша-гения». Видно, что Белинский к тому жаркого времени начитался Бальзака. Это Бальзак ему подсказал, что торгаш может быть гением, Наполеоном. Это большое открытие Бальзака. 

Так вот, что  в этом послании надо выделить? Говорится  о том, что погоня за деньгами в  современном сообществе не имеет  и не может иметь мерки. Вот  в старом сообществе, добуржуазном, человек мог себе правильно поставить пределы. А в том сообществе, в котором жил Бальзак, мера — всякая мерка — отпадает. Если ты заработал себе только на дом с садиком, то можешь не сомневаться, что через несколько месяцев с молотка продадут твой дом и садик. Человек должен устремляться к тому, чтобы расширять свои капиталы. Это уже не дело его глубоко личной жадности. У Мольера Гарпагон обожает деньга. И это его глубоко личная слабость. Болезнь. А Гобсек не может не обожать деньги. Он должен устремляться к этому вечному разрастанию своего имущества.  
Вот игра, вот диалектика, которую неизменно Бальзак перед вами воспроизводит. Революция освободила отношения, материальную практику. Она начала с того, что сделала выдающегося человека свободным. А приводит к тому, что материальный интерес, материальная практика, погоня за деньгами поедает человека до конца. Эти люди, освобожденные революцией, превращаются ходом вещей в рабов материальной практики, в ее пленников, хотят они этого или нет. И это есть действительное глубокое содержание комедии у Бальзака.  
Вещи, материальные вещи, деньги, имущественные и жизненные интересы съедают людей. Настоящая жизнь в этом сообществе принадлежит не людям, а вещам. Получается так, что душой, страстями, волей хорошо обладают мертвые вещи, а человек превращается в вещь.  
Помните, старого Гранде, архимиллионера, который был эрабощен своими миллионами? Помните его чудовищную скупость? Приезжает племянник из Парижа. Он его угощает чуть ли не вороньим бульоном. Помните, как он воспитывает свою дочь?  
Мертвое — вещи, капиталы, деньги делаются хозяевами в жизни, а живые мертвеют. Вот в этом и состоит некрасивая глубоко человеческая комедия, изображенная Бальзаком.