Феномен детства в творчестве Максима Горького

 

Окончательно сформировал  литературную традицию, в русле которой  разрабатываются представления  о детях - участниках, героях и жертвах  глобальных цивилизационных процессов  А. Приставкин в своей повести  «Ночевала тучка золотая» (1987) [Там  же. С. 481].

 

 

Глава 2. Феномен  детства в творчестве Максима  Горького

 

2.1 Тема детства  в рассказах и повестях Максима  Горького

 

Тема детства глубоко  и органически вошла в художественное наследие А.М. Горького. Рассматривая проблему воспитания в теснейшей связи  с общественно-политическими вопросами  своего времени, писатель не случайно большинство своих произведений, связанных с темой детства, предназначал для взрослого читателя. Непосредственно  для детей им было создано немного  произведений: рассказ «Встряска» (1898), очерк «Утро» (1910) и ряд сказок. В 1919 - 1920 годах А.М. Горький был  редактором первого советского детского журнала «Северное сияние», позднее  из-под его пера вышел ряд статей о детской литературе и детском  чтении.

 

Изображая жизнь детей, А.М. Горький широко использовал свои обширные самарские и нижегородские  наблюдения и впечатления. Он во многих произведениях точно обозначил  нижегородские улицы, и даже дома. Так, в рассказе «Дележ» (1895) упоминается  Полевая улица, в рассказе «Женщина с голубыми глазами» (1895) - Сибирская  пристань, в «Биографии» (1897) - иконописная  мастерская Салабанова и т.д. В описании А.М. Горьким жизни Самары, и особенно Нижнего Новгорода, «очень отчетливо  выступали характернейшие черты  капиталистической действительности с ее противоречиями между миллионными  богатствами и ужасающей нищетой» [Кузьмичев, 1956, с. 28].

 

Классическая литература о детстве XIX века (Л.Н. Толстой, С.Т. Аксаков, А.П. Чехов) прокладывала дорогу А.М. Горькому. Вслед за Л.Н. Толстым, А.П. Чеховым, А.М. Горький глубоко раскрыл характернейшие черты психологии детского возраста, превосходно отобразил детскую  непосредственность.

 

А.М. Горький начинал литературную деятельность в период резкого обострения классовых противоречий, когда особенно остро встал вопрос о движущих силах народной революции. Развивая тему детства, он, как и крупные писатели-демократы (В.Г. Короленко, А.П. Чехов, А.И. Куприн и др.), не мог обойти вопроса о жизни детей бедняков и обитателей «дна».

 

Однако А.М. Горький не ограничивался классическим наследием, а вносил в литературу о детстве  нечто новое. Так, в произведениях  демократической литературы, рисующих ребенка, немало внимания уделялось  изображению среды и социальной обстановки, в которой протекала  жизнь детворы. Демократические  писатели неоднократно разоблачали  тех, кто лишает ребенка детства. При том, в разработке этой темы они  «не всегда были последовательными  и свободными от антропологического подхода к ней» [Кузьмичев, 1956, с. 31]. Например, такой выдающийся писатель-демократ Д.Н. Мамин-Сибиряк, резко осуждал  эксплуататоров детского труда. В рассказе «Вертел» он представил образ владельца  мастерской, жадного, хитрого собственника. Однако неожиданно в конце рассказа герой проявляет жалость к  мальчику Прошке, вертевшему колесо в  его мастерской и тяжело заболевшему.

 

У А.М. Горького есть произведения, близкие тематически к рассказу «Вертел». Однако в них мы видим  более последовательно отрицательное  изображение человека, жестоко и  равнодушно относящегося к ребенку. Так, в рассказе «Зрители» (1917) владельца  переплетной, где служил Коська, изувеченный  на улице лошадью, интересует только, цела ли трешница, данная им мальчику на покупку кожи. Видя, что ребенок  беспомощно валяется в пыли, он в  присутствии многочисленной толпы  бросает мальчику на ходу: «На что  ты мне без ноги?» и безжалостно  покидает его.

 

В рассказе А.М. Горького «Нищенка» (1893) барин вместо того, чтобы подать на улице нищей девочке милостыню, приводит ее к себе в дом, и приводит только потому, что девочка кажется  ему красивой. Бедняжка не собрала  ничего, - дома ей грозит суровая расправа. Чтобы спастись от побоев жадной тетки, девочка попыталась украсть у  своего «благодетеля» несколько  серебряных монет, но была поймана и  отправлена домой.

 

«Филантропа» огорчило одно - вся эта история вывела его  из душевного равновесия: «Да неужели  же, - рассуждает он, - нельзя быть свободным? Не чувствовать себя обязанным что-то делать, чем-то волноваться - нельзя? Хорошо. Но если так - это рабство!». [Горький, 1953, с. 189]

 

У А.М. Горького условия жизни  детей «дна» нарисованы с такой  силой отрицания, что у читателя должен возникнуть четкий вывод: «общественный  строй, так калечащий ребенка, - нетерпим» [Кузьмичев, 1956, с. 32]. В рассказе «Девочка» (1905) девочка лет одиннадцати, обращаясь  к мужчине, заявляет: «Пойдем со мной за пятиалтынный» и прибавляет: «Ты  что кобенишься? Думаешь - я маленькая, так кричать буду?» [Горький, 1953, с. 69].

 

В.Г. Короленко, А.П. Чехов, А.И. Куприн, Д.Н. Мамин-Сибиряк, часто обращались к изображению судьбы детей социальных низов, но эта тема при описании детства  у них далеко не единственная [Кузьмичев, 1956, с. 32]. У А.М. Горького напротив, подавляющее  большинство произведений о ребенке  развивает именно данную тему («О девочке  и мальчике, которые не замерзли» (1894), «Дележ» (1895), «Вор» (1896), «Нищенка» (1893), «Девочка» (1905) и др.). «Собранные воедино страницы горьковской книги  о детстве - это страницы, содержащие в себе грозное обвинение всему  старому миру» [Торопчина, 2008, с. 11].

 

А.М. Горький со страстным  протестом изобразил «своеобразную  детскую каторгу буржуазного  мира» [Кузьмичев, 1956, с. 32]. Ребенка-бедняка  часто били и даже калечили физически. На страницах горьковских произведений мы сталкиваемся со сценами жестокого  наказания детей. Так, сюжет рассказа «Встряска» (1898) построен на изображении  того особого вида наказания, которому подвергались мальчики в мастерских (ученика хватали за волосы, поднимали  на воздух и секли).

 

Не раз на страницах  своих произведений А.М. Горький  с возмущением говорит об избиении детей. Однако отношение к ребенку-бедняку  в обществе не ограничивается только физическим истязанием. Он получает непрерывные  нравственные травмы. Маленький Панька из повести «Горемыка Павел» (1894) исключительно больно переживает кражу  своим опекуном денег, оставшихся от приемного отца. Илья Лунев из повести  «Трое» (1900) буквально ошеломлен  тем, что единственный близкий ему  человек - родной дядя принимает участие  в ограблении умирающего тряпичника деда Еремея. Мальчик-подкидыш Панька («Горемыка Павел» (1894)) то и дело попадает из одних рук в другие, что «расширяет его кругозор и  социально обостряет его сознание» [Кузьмичев, 1956, с. 33]. Сам автор говорит, что когда мальчика определили в  сапожную мастерскую, «переход от спокойного, созерцательного существования  в будке Арефия (его приемного отца) к этой жизни, полной ругани, песен, табачного дыма и запаха кожи, был для Паньки резок и давил его» [Горький, 1976; с. 55]. Жизнь в мастерской мучила его своей «тупой бессмысленностью» [Там же. С. 60].

 

Дети, герои горьковских  произведений, живут в обстановке острой социальной борьбы, которая  накладывает отпечаток на формирование их характера и мировоззрения. В  повести «Фома Гордеев» (1899) герой - купеческий сын в детстве подвергается «резко протиповоложным классовым  влияниям» [Кузьмичев, 1956, с. 33]. На пароходе отец его - богатый судовладелец, проповедует  ему «мораль господ» [Там же, С. 33].. «... Ты им хозяин, - говорит Игнат  Гордеев Фоме о матросах, - они  твои слуги, так и знай. Захочем  мы с тобой, и всех до одного на берег  швырнем,-- они дешево стоят, и их везде как собак нерезаных» [Горький, 1953; с. 33].

 

Перед глазами мальчика развертываются одна за другой сцены. Матрос называет отца Фомы «кровососом и, глядя прямо  в лицо хозяину, смело повторяет  обвинение: - А разве не правда моя? Не сосешь ты... - Я? - Ты. Фома видел, как  отец взмахнул рукой, - раздался какой-то лязг, и матрос тяжело упал на дрова. Он тотчас же поднялся и вновь стал молча работать...» [Там же. С. 35].

 

А вот другая поучительная для Фомы история. Он залез за яблоками в сад к штабс-капитану Чумакову. Владелец сада - маленький человек, узнав, что воришка - сын богача, не только отпускает Фому, но даже просит засвидетельствовать почтение уважаемому родителю. А.М. Горький показал, как  «классово-эксплуататорское начало постепенно входит в сознание Фомы» [Кузьмичев, 1956, с. 34]. «Когда тот на пароходе прослушал  наставления отца, «ему захотелось что-нибудь крикнуть матросам - что-нибудь грозное и хозяйское» [Горький, 1953; с. 34].

 

В саду, почувствовав растерянность  Чумакова перед богатством Гордеевых, он повернулся спиной к старику и, небрежно бросив ему: «Вы сами боитесь  моего отца...», пошел вглубь сада. Юный Фома вполне логично приходит к выводу, что капиталы его отца дадут ему возможность прожить  без всякого труда и учения. «Я, - гордо заявляет он, - и без  науки на своем месте буду. И  всякому ученому нос утру... Пусть  голодные учатся, - мне не надо» [Там  же. С. 57].

 

У Фомы вырабатывается сложный  и противоречивый характер. Он не замыкается в купеческой среде, а вступает в  те или иные отношения с представителями  других социальных слоев. Учась в  школе, Фома делается приятелем не только сына богатого купца Смолина, но и  Ежова, сына сторожа казенной палаты. Борьба двух социальных миров ощущается  героем уже в детстве на собственном  жизненном опыте. Вначале команда  парохода любила его не как хозяйского сынка, а как ребенка, и он «любил этих сильных ребят, коричневых от солнца и ветра» [Там же. С. 59]. Но однажды  Фома услышал, что лоцман и машинист назвали его отца жадным. Мальчик  простодушно передал содержание их разговора отцу. Игнат Гордеев  прогнал того и другого, и вскоре матросы стали чуждаться Фомы.

 

При изображении детства  одного из главных героев повести  «Трое» (1900- 1901) Ильи Лунева А.М. Горький  особенно много внимания уделяет  социальным явлениям. От старого тряпичника деда Еремея мальчик слышит рассказы о местных богачах, наживших состояние  преступным путем, и вскоре убеждается в огромной власти денег над человеком, когда становится невольным очевидцем  ограбления буфетчиком умирающего деда Еремея.

 

С исключительной наглядностью встает перед Ильей образ собственника в дни его службы в лавке  купца. Он встречает здесь людей, которых отличает ненависть, жестокость, лицемерие. Вот старая женщина украла рыбу, и приказчик, который сам  брал у хозяина целыми кульками, с размаху бьет злосчастную воровку  по лицу отнятой рыбой. Другой приказчик, не пропускавший ни одной церковной  службы, ворует не меньше первого. Сам  хозяин приобрел капитал нечестным  путем.

 

Важно отметить, что писатель показывает: отрицательное воздействие  на ребенка исходит не только от зажиточных людей, но и от героев, относящихся  к трудовому обществу. Среди таких  людей живет и одиннадцатилетняя  девочка-проститутка («Девочка» (1905)), и  Ленька («Страсти - Мордасти» (1913)), и  герои повести «Трое» (1900) и т. д.

 

Однако А.М. Горький не изображал среду, окружающую ребенка, односторонне: он умел видеть в простом  человеке хорошее, светлое. Это впоследствии с исключительной четкостью сформулировано им на страницах «Детства» (1913) в  известных словах о том, что сквозь пласт всякой скотской дряни «все-таки победно прорастает яркое, здоровое и творческое, растет доброе -- человечье...» [Горький, 1988; с. 72].

 

Почти в каждом из своих  ранних произведений о детях он запечатлел и образы честных людей, хотя часто  не лишенных некоторых недостатков. И в «женщине с голубыми глазами», и в буйной проститутке из «Страстей -Мордастей» (1913), и в мрачном кузнеце («Трое» (1900)), и даже в старом жадном нищем из «Деда Архипа и Леньки»(1894) есть явные проблески подлинно человеческого. И, прежде всего, А.М. Горький отмечает их огромную любовь к ребенку.

 

Социальные противоречия писатель запечатлел и в самой  детской среде. Подкидыша Паньку («Горемыка Павел») и тряпичника Илью («Трое») в школе ребята дразнили и преследовали прежде всего потому, что они были наиболее бедными  и обездоленными. А сцена ссоры  Фомы («Фома Гордеев») с его школьным товарищем Ежовым имеет классовую  подоплеку. Ежов насмешливо назвал богатых  учеников «чемоданчиками с пирожками», а Фома, презрительно и зло посмотрев  на обидчика, обозвал его «попрошайкой и нищим».

 

Ученики из бедных семейств отчетливо ощущали, что учителя  по-разному относились к детям  имущих и неимущих. Этим возмущаются  и Панька, и Илья, и Ежов. Сами цели учения представлялись ребятам тоже по-разному. Для бедняка Ежова  учение является средством выхода в  интеллигентные люди, а для Фомы ученье - это дело «между прочим».

 

Большую воспитательную роль в жизни ребенка у А.М. Горького играют «героико-возвышенные образы художественной литературы» [Кузьмичев, 1956, с. 35]. Особенно существенны они  были для формирования психологии и  мировоззрения Фомы («Фома Гордеев») и ребятишек в повести «Трое».

 

А.М. Горький изображал  в своих произведениях детей, которым приходится трудиться с  ранних лет. Показывая роль труда  в жизни ребенка, писатель с одной  стороны, подчеркивает изнурительность  непосильной, однообразной работы, вроде  работы Мишки (рассказ «Встряска» (1898)) в иконописной мастерской. С другой, А.М. Горький запечатлел благотворное влияние труда на формирование личности ребенка. Так, Илья (повесть «Трое»), собиравший с дедушкой Еремеем старье на свалках, «вечером, возвращаясь домой, входил на двор с важным видом человека, который хорошо поработал...» [Горький, 1981, с. 66].

 

Для характеристики взглядов А.М. Горького на роль ребенка в трудовом процессе знаменателен его разговор по поводу рассказа А. Серафимовича «Маленький шахтер» с автором этого рассказа, происходивший незадолго до революции 1905-1907 годов. А.М. Горький, высоко оценив произведение в целом, упрекнул писателя в том, что тот не раскрыл в  нем великой силы труда: ведь мальчик, когда вырастет, «настоящий потомственный  шахтер будет! Перед ним земля-то, недра раздвигаться будут. Это вот, знаете, забываем мы все... А надо помнить. А раз помнить, значит и изображать» [Горький, 1989, с. 66].