Анна Ахматова. Судьба поэтессы, женщины, человека

В Ташкенте Ахматова иногда читала стихи в госпиталях перед  ранеными. Однажды ей передали, что  после ее выступления один боец рассказывал  другому: тут сестрица приходила, песни  рассказывала... Ахматова была рада, что  ее называли сестрой, а ее стихи –  песнями. Стихи Анна Ахматова читала хорошо. Сильно звучало каждое слово, сказанное неторопливо, четко, выразительно. Ахматова никогда не напрягала горло, никогда не повышала голоса, но его  всюду было слышно, как слышен зов  набата.

Так прозвучало тогда стихотворение "Мужество", опубликованное в газете "Правда" в номере от 8 марта 1942г:

Мы знаем, что ныне лежит  на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших  часах,

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без  крова, -

И мы сохраним тебя, русская  речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена  спасем

Навеки!

В ташкентской жизни Ахматовой  не было дня, когда бы она не говорила об осажденном Ленинграде. В ее больших  зеленовато-серых продолговатых  глазах прочно жила печаль. В Ташкенте Анна Ахматова услышала горькую весть  о гибели в блокадном Ленинграде одного из мальчиков Смирновых. Его  памяти посвящено стихотворение:

Постучи кулачком – я открою. Я тебе открывала всегда. Я теперь за высокой горою, За пустыней, за ветром и зноем, Но тебя не предам никогда... Твоего я не слышала стона, Хлеба  ты у меня не просил. Принеси же мне  ветку клена Или просто травинок зеленых, Как ты прошлой весной приносил... Принеси же мне горсточку чистой, Нашей невской студеной воды, И  с головки твоей золотистой Я  кровавые смою следы.

Ташкентские годы Ахматовой  были связанны с тяжелой болезнью Анны Андреевны, в то время уже  немолодой (ей было за пятьдесят). Об этом у нее есть элегия «Где-то ночка  молодая...»В этом возрасте тяжелее  переносится даже ангина, не то что  тиф, которым она заболела. Началась борьба за жизнь поэта, в которую  добровольно включились отзывчивость и любовь друзей Анны Андреевны. К  счастью, все обошлось.

Где-то ночка молодая,

Звездная, морозная,..

Ой, худая, ой, худая

Голова тифозная.

Про себя воображает,

На подушке мечется,

Знать не знает, знать не знает,

Что во всем ответчица,

Что за речкой, что за садом

Кляча с гробом тащится.

Меня под землю не надо б,

Я одна – рассказчица.

Особые мотивы приобрела  в Ташкенте поэзия Анны Андреевны. Ахматова умела смотреть. Сквозь тяготы войны  проступал Восток. Он подчинял себе, вторгался в суть стихов, в творчество. В ташкентских стихах Ахматовой  восприятие Востока на редкость органичное.        Ахматова в своей лирике ташкентского периода воспроизводила жизнь с  ее достоверными подробностями, непререкаемую  высоту азийского неба и светлую  землю, дарившую ощущение вечности.

Анна Андреевна любила цветы краткой азиатской весны, когда чрезмерность солнечного света  слепит глаза и все вокруг согрето  еще нежгучим солнцем. У нее есть стихи об этом - "Ташкент зацветает":

Словно по чьему-то повеленью,

Сразу стало в городе светло –

Это в каждый двор по привиденью

Белому и легкому вошло.

И дыханье их понятней слова,

А подобье их обречено

Среди неба жгуче-голубого

На арычное ложиться дно.

Под звездным кровом азийского  дома Ахматовой не столько сладко спалось, сколько писалось, ибо приведенные  стихотворения далеко не исчерпывают  того, что создала она в Ташкенте.

15 мая 1944 года Ахматова  вылетела в Москву, и летом  1944 года она возвращается в  Ленинград. В автобиографических  набросках она пишет: «В послеблокадном  Ленинграде меня больше всего  поразило спокойствие ко всему  привыкших жителей. Несмотря на  то, что неприятель был еще  очень близко, они были уверены,  что все уже в порядке».

В 1945 году стихи Ахматовой  часто появлялись в газетах и  журналах, ее выступления в концертных залах Москвы проходят триумфально. В колонном зале при ее появлении  на сцене ей устроили овацию, причем люди аплодировали стоя. А ведь в  то время «вставать» залу полагалось только при появлении вождя. И, может  быть, поэтому последовавшее вскоре (14 августа) разгромное «Постановление ЦК...» Ахматова отчасти объясняла  доставшимися ей «не по чину» бурными  овациями. Показывая фотографию, сделанную  в концертном зале, обычно говорила: «Это я зарабатываю себе постановление».

Вслед за этим 1 сентября 1946 года Ахматова была исключена из Союза  писателей СССР. На долгие годы имя  и стих Ахматовой были вычеркнуты из советской литературы.        Однако проклятьями литературных сановников и бытовыми трудностями (после исключения из Союза писателей ее лишили рабочей  карточки, и она стала получать «иждивенческую» порцию хлеба) не ограничились удары судьбы.   

В августе 1949 года арестовали Пунина, а 6 ноября вновь был арестован  Лев Гумилев. В течение всего 1950 года Ахматова отчаянно пыталась вызволить  из рук сталинских палачей единственного  сына. Среди ахматовских строк  есть и такие:

Ты спроси у моих соплеменниц,

Каторжанок, стопятниц, пленниц,

И тебе порасскажем мы

Как в беспамятном жили страхе,

Как растили детей для  плахи,

Для застенка и для тюрьмы.

Чтобы хоть как-то помочь арестованному  сыну, Ахматова решилась на высшую степень  унижения для подлинного поэта: она  написала стихи, прославляющие Сталина. Мать, прославляющая палача собственного сына... Эта страница нашей литературы и нашей жизни является одним  из тягчайших обвинений сталинизму.

Я приснюсь тебе черной овцою

На нетвердых, сухих ногах,

Подойду, заблею, завою:

«Сладко ль ужинал, падишах?

Ты вселенную держишь, как бусу,

Светлой волей Аллаха храним...

И пришелся ль сынок мой  по вкусу

И тебе, и деткам твоим?»

«Подражание армянскому»

После войны и последние  годы жизни

Как радостную дату и значительнейшее  событие своей жизни отметила Ахматова в автобиографических заметках день возвращения сына – 15 мая 1956 года.

Десятки тысяч сыновей  и отцов возвращались домой в  те весенние дни. Миллионы не вернулись. О том, как постепенно возвращалось к Ахматовой официальное признание (читательская любовь не покидала ее никогда), рассказывают некоторые ее автобиографические наброски и стихотворные строки:

Вот она, плодоносная осень!       

Поздновато ее привели.

А пятнадцать блаженнейших весен

Я подняться не смела с  земли.

Я так близко ее разглядела,

К ней припала, ее обняла,

А она в обреченное тело

Силу тайную тайно лила.

Ахматову выбирают на писательские съезды, проходившие в Москве в  середине и в конце пятидесятых  годов. 12 декабря 1964 года в замке  Урсино Анне Ахматовой вручена международная литературная премия "Этна Таормина" - за 50-летие поэтической деятельности и в связи с выходом в Италии сборника ее избранных произведений, а 5 июня 1965 года ей вручается пурпурно-серая мантия доктора литературы Оксфордского университета в Англии.

Читательские письма, которые  получала тогда Ахматова, были совсем безыскусны, подчас даже неграмотны, но это нисколько не снижало для  нее их ценности: они – были свидетельством того, что ее поэзия проникает во все более широкие читательские круги, задевает подчас и еще не совсем проснувшиеся души. Ахматова воспринимала своих читателей не как безликую массу, но как тысячи индивидуальностей, как живых конкретных людей, которым, по ее выражению, «настежь распахнута душа поэта».

Умерла Анна Ахматова после  четвертого инфаркта 5 марта 1966 года в  подмосковном санатории, окруженная любовью  и участием близких ей людей.

После торжественного отпевания  а Никольском соборе в Ленинграде ее похоронили на скромном кладбище ее любимого Комарова, совсем недалеко то залива.

Здесь все меня переживет,

Все, даже ветхие скворешни

И этот воздух, воздух вешний, Морской свершивший перелет.

И голос вечности зовет

С неодолимостью нездешней,

И над цветущею черешней

Сиянье легкий месяц льет.

И кажется такой нетрудной,

Белея в чаще изумрудной,

Дорога не скажу куда...

Так средь стволов еще  светлее

И все похоже на аллею

У царскосельского пруда.

Так мысленно возвращалась она  не раз в сады и парки своей  юности – в Царское Село, которое  теперь в сознании читателей все  чаще связывается не только с «веселым именем Пушкина», но и с именем одной  из его наследниц Анны Ахматовой.

Основные мотивы творчества Ахматовой

Чему же были посвящены  первые сборники стихов А. Ахматовой? Это  была прежде всего любовная лирика, но совершенно иная по своей тональности  и образности, чем у ее современников, известных поэтов – символистов. "До Ахматовой, - как верно замечает Д. Самойлов, - любовная лирика была надрывной  или туманной, мистической и экстатической. Отсюда и в жизни распространялся  стиль любви с полутонами, недомолвками, эстетизированной и часто ненатуральной." Ахматова, пожалуй, впервые после Пушкина заговорила в русской поэзии о любви не только как о высоком, но и как о естественном, неотъемлемом от человеческого существования чувстве:

Знаю: гадая, и мне обрывать       

Нежный цветок маргаритку.

Должен на этой земле испытать

Каждый любовную пытку.

Лирическая героиня ее стихов - не пастушка, не королевна, не Прекрасная Дама, а обычная женщина "в сером, 'будничном платье на стоптанных каблуках", которая умеет  страстно и нежно любить, горестно и глубоко страдать, гордо сохраняя при этом свое человеческое достоинство. Первые книги Ахматовой можно  действительно назвать любовными  жизненными драмами в стихах, тем  более что за ними вставала реальная история ее сложных любовных отношений. Точно и сдержанно говорит  о всех этапах дальнейшего развития любовных отношений: откровенном признании ("Я написала слова, что долго  сказать не смела") и первом свидании ("Благослови же небеса - Ты первый раз  одна с любимым"), поцелуе и  клятве ("Ты с кем на заре целовалась, клялась, что погибнешь в разлуке ?"), долгожданных письмах ("Сегодня  мне письма не принесли: забыл он написать или уехал") и случайных  размолвках ("О, я была уверена, что  ты приедешь назад)"), "милых уликах" любви ("три гвоздики", "гладкое  кольцо", "хлыстик и перчатка", "новогодние влажные розы") и  любовной бессоннице ("Ты опять, опять  со мной, бессонница)"), расставаниях ("Сердце к сердцу не приковано, если хочешь - уходи") и встречах ("Последний  раз мы встретились тогда на набережной, где всегда встречались"), наконец, о трагическом разрыве и долгой памяти.

И когда друг друга проклинали

В страсти, раскаленной добела,

Оба мы еще не понимали,

Как земля для двух людей  мала.

Как видим, все реально, конкретно, все как в жизни, но от этого  не менее поэтично и возвышенно, В стихах Ахматовой - буквально исповедь любящего и страдающего человеческого  сердца, в котором нежность переплетается  со страстью, сомнение - с надеждой, сожаление - с радостью, горечь - с  восторгом, грусть - с отчаянием, упоение - с тоской.

Отличительное свойство ее поэзии в том, что любовная страсть и  мука выражают себя зачастую очень  скупо, всегда двумя - тремя словами, ибо страдания любящей души у  нее подчас неимоверны - до трагического молчания.

Но зато окружающий природный  и прекрасный мир всегда активно  участвует в выражении этого  сдержанного во внешних проявлениях  чувства:

ахматова поэтесса стихи

 

А еще так недавно, недавно

Замирали вокруг тополя,

И звенела и пела отравно

Несказанная радость твоя.

Лирическая героиня Ахматовой, захваченная страстью, точнее видит  себя и острее воспринимает окружающий ее предметный, вещный мир, который  словно вовлекается в орбиту ее чувствования, ее "ауры".

Таким образом, можно отметить, что уже в начале своего творческого  пути А. Ахматова возвращала русскую  поэзию к "лирическому реализму", к точности слова, к реальной сущности переживаний, к его "жизненному подтексту", возрождая тем самым традиции классические, пушкинские. Позднее  в стихотворении "Творчество", размышляя над "тайнами ремесла" поэта, Ахматова, для которой стихи  всегда были прежде всего формой высказывания, образом ее мыслей, а не просто "стихосложением", сама подчеркнет эту реалистическую, жизненно достоверную, а не выдуманную основу своих произведений:

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая  стыда,

Как желтый одуванчик у  забора,

Как лопухи и лебеда.

Наступал 1914-й год, открывший  еще одну замечательную черту  личности и творчества Ахматовой - ее высокую гражданственность. Войну  она восприняла как трагедию личную (ушел на фронт муж, Николай Гумилев, и вскоре пропал без вести), и как  общенародную.

В этот "страшный год", когда  надвинулась "туча над темной Россией" и приходилось "над усопшим  светло горевать", Ахматова, подобно  многим своим современникам-поэтам, заговорила голосом пророческим  о грядущих вместе с войной больших  национальных бедствиях.      

Сроки страшные близятся. Скоро

Станет тесно от свежих могил.

Ждите глада, и труса, и  мора,     

И затменья небесных светил.       

Трагически по большей  части звучит и тема любви в  ее книге "Белая стая", вышедшей в сентябре 1917 года:

Вестей от него не получишь больше,

Не услышишь ты про него.

В объятой пожарами, скорбной Польше

Не найдешь могилы его.

Анна Ахматова продолжала писать на протяжении и 20-х, и 30-х годов, но ее стихи лишь изредка появлялись на страницах журналов либо вовсе  не печатались по цензурным соображениям, а большая их часть вообще не могла  быть тогда обнародована и сжигалась, уничтожалась .самим автором после  прочтения немногим близким друзьям. В своих "Записках об Анне Ахматовой" ее подруга, писательница Л. Чуковская  рассказывает: "Это был обряд: руки, спички, пепельница, - обряд прекрасный и горестный"