Учение Платона о прекрасном

По глубокому убеждению Г. Успенского, прекрасное и в жизни, и в искусстве служит высоким целям: помогает человеку лучше построить свою жизнь и жизнь других людей. Таким образом, прекрасное оказывается полезным для человека и человечества в самом непосредственном и в самом высоком смысле этого слова.

Способность чувствовать прекрасное – это не только свойство общественного человека, но и свойство свободного человека. Можно сказать, что чувство прекрасного в человеке – одно из проявлений его духовной (и не только духовной) свободы, другими словами: познанное, освоенное явление, не содержащее в себе ничего пугающего, отталкивающего: человек овладел им, и по отношению к нему свободен. Речь здесь идет не о личном господстве человека над явлением, а о господстве его как представителя человеческого рода, о господстве, обусловленном историческим уровнем развития общества. Красота в природе – сфера свободного владения предметом (способность его познать, освоить, изготовить), в искусстве, в спорте – сфера свободного владения мастерством.

Прекрасное – исторический продукт; явления, в которых проявляется максимальное для данного уровня исторического развития общества господство человека над окружающим материальным миром. Свободное владение силами природы, умение подчинить их разумной практической цели вызывает у человека эстетическое наслаждение. Прекрасное – общечеловеческая ценность, ценность предмета для человека как рода и сфера свободы. Эти определения необходимы и достаточны для характеристики прекрасного как центральной эстетической категории.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Учение Платона о прекрасном

 

Великий древнегреческий философ Платон (427 – 347 гг. до н. э) создал систему объективного идеализма, характеризующуюся охватом широкого круга явлений окружающей действительности, разработкой вопросов диалектики, гносеологии, этики, эстетики, воспитания.

В свете рассмотрения истории развития эстетической мысли чрезвычайно важными видятся представления Платона о прекрасном.

Рассмотрению этой категории посвящен диалог «Гиппий Больший». В диалоге Платон стремится найти то, что бывает прекрасным для всех и всегда. Он ищет ответ не на вопрос «что прекрасно?», а на вопрос «что есть прекрасное?», пытаясь охарактеризовать самую сущность красоты.

Платон сталкивает в своем произведении двух персонажей: Гиппия и Сократа. Гиппий – это реальное лицо, один из известных философов-софистов; в этом диалоге он представлен как недалекий, но очень уверенный в себе человек. Гиппий и Сократ всесторонне анализируют прекрасное, пытаясь сочетать утилитарное, сенсуалистическое и этическое определения. К окончательному определению они так и не приходят, но сам анализ прекрасного, всесторонний и диалектичный, чрезвычайно полезен.

Сократ действует методом наведения и старается подвести своего собеседника к правильному пониманию проблемы.

На вопрос Сократа «Что есть прекрасное?» Гиппий отвечает: «Прекрасная девушка». Это исходный момент исследования – утверждение: прекрасное единично и конкретно. Но прекрасное еще и всеобще, и Сократ подчеркивает это в своем возражении Гиппию: «...а прекрасная кобыла, которую даже бог прославил в известном изречении, разве не есть что-то прекрасное?». Это указывает на поговорку: «Из городов – самый красивый Аргос, из лошадей – фракийские, из женщин – спартанские». Тем самым прекрасное характеризуется еще и как наилучшее, наисовершеннейшее в своем роде. Для Сократа прекрасное многообразно: «...а прекрасная лира.., а прекрасный горшок разве не есть что-то прекрасное?». Он подводит собеседника к выводу: прекрасное – общее, проявляющееся через единичное; конкретность, обладающая всеобщностью.

Гиппию кажется неудобным ставить в один ценностный ряд женщину и горшок. Тогда Сократ вводит идею степени красоты и для определения степени красоты предмета сопоставляет его с другими предметами. Сократ вспоминает изречение Гераклита: «Из обезьян прекраснейшая безобразна, если сравнить ее с человеческим родом... Из людей мудрейший по сравнению с богом покажется обезьяной – и по мудрости, и по красоте, и по всему остальному» и иронически обращает это изречение против оппонента: «Прекраснейший из горшков безобразен в сравнении с породой девичьей, как утверждает мудрец Гиппий.» Но ведь и девушка, говорит Сократ, окажется безобразной, если ее сравнить с богиней. Сократ заводит Гиппия в тупик: последнему приходится согласиться с тем, что одно и то же может быть и прекрасным и безобразным.

Гиппий ищет эталон прекрасного и предполагает, что это золото, на которое обменивается все. Ведь надо найти такое прекрасное, такое «само прекрасное, которое красит и все прочее и от которого все оказывается прекрасным». А золото именно таково. Однако Сократ выражает сомнение: ведь Фидий сделал прекрасную скульптуру Афины не из золота, а из слоновой кости. Более того, в сочетании с глиняным горшком прекрасна фиговая ложка, а золотая безобразна.

Сбитый с толку, Гиппий догадывается, чего хочет от него Сократ: «Ты ищешь для ответа нечто такое прекрасное, что никогда, нигде и никому не могло бы показаться безобразным». Но, правильно почувствовавши намерение Сократа, он все еще продолжает блуждать в своих определениях.

Тогда, может быть, прекрасное – это обыденное, нормальное, общепринятое, веками сложившееся и освященное традициями течение жизни? «...Я утверждаю, – говорит Гиппий, – что всегда и везде прекраснее всего для каждого мужа быть богатым, здоровым, пользоваться почетом у эллинов и, достигнув старости и устроив своим родителям, когда они умрут, прекрасные похороны, быть прекрасно и пышно погребенным своими детьми». Сократ замечает, что здесь не учитывается, что прекрасным может быть исключительное: ведь на героев, рожденных бессмертными богами, и на самих богов определение, предложенное Гиппием, нераспространимо, а им нельзя отказать в красоте. Тогда возникает суждение: прекрасное – уместное, подходящее, пригодное. Но Сократ напоминает, что существует пригодное для совершения зла. Тогда не есть ли прекрасное то, что пригодно к совершению добра, то есть полезное? Это определение также отвергается: «Определение прекрасного, будто оно есть полезное... вовсе не есть самое прекрасное определение» (различение полезного и прекрасного принадлежит персонажу платоновского диалога. Реальный же Сократ считал, что полезное прекрасно для того, для чего оно полезно).

Интереснее всего анализ шестого ответа: «Прекрасное есть приятное, испытываемое через зрение и слух». В диалоге Платона возникает сенсуалистическо-гедонистический подход, утверждающий, что прекрасное – источник особого удовольствия: «...прекрасное – это приятное благодаря слуху и зрению», а «приятное, связанное со всеми остальными ощущениями, получаемыми от пищи, питья, любовных утех» выносится за пределы прекрасного [1, С 21].

Платон различает физически и духовно прекрасное и в уста Сократа вкладывается вопрос: разве прекрасные действия и законы бывают нам приятны через слух и зрение? Здесь идет уже собственно платоновское изложение проблемы и предпринимается попытка сочетать утилитарное, сенсуалистически-гедонистическое и этическое определения: прекрасное – «удовольствие, которое полезно», а полезно «то, чем производится добро».

Но Платон различает добро и красоту. Его Сократ говорит: «...ни благо не может быть прекрасным, ни прекрасное – благом, если только каждое из них не есть нечто иное».

Спор Гиппия и Сократа не приводит к окончательному определению прекрасного. Но в ходе дискуссии прекрасное всесторонне анализируется, а ее вывод – заключительная фраза диалога: «Прекрасное – трудно».

В диалоге «Пир» Платон пишет: Прекрасное существует вечно, оно не уничтожается, не увеличивается, не убывает. Оно ни прекрасно здесь, ни безобразно там... ни прекрасно в одном отношении, ни безобразно в другом».

Перед познающим его человеком прекрасное «не предстанет в виде какого-то облика, либо рук, либо какой иной части тела, ни в виде какой-либо речи, либо какой-либо науки, ни в виде существующего в чем-либо другом в каком-нибудь живом существе или на земле, или на небе, или в каком-либо другом предмете...». Прекрасное выступает здесь как вечная идея, чуждая изменчивому миру вещей. Такое понимание прекрасного вытекает из философской концепции Платона, утверждавшей, что чувственные вещи – тени идей. Идеи же – неизменные духовные сущности, составляющие истинное бытие [4, С. 43].

В диалоге «Филеб» Платон утверждает, что красота не присуща живым существам или картинам, она – «прямое и круглое», то есть абстрактная красота поверхности тела, форма, отделенная от содержания: «...я называю это прекрасным не по отношению к чему-либо..., но вечно прекрасным самим по себе, по своей природе».

По Платону, красота не есть природное свойство предмета. Она «сверхчувственна» и неприродна. Познать прекрасное можно, только находясь в состоянии одержимости, вдохновения, через воспоминание бессмертной души о том времени, когда она еще не вселилась в смертное тело и пребывала в мире идей.

Восприятие красоты доставляет особое наслаждение. Платон раскрывает свое понимание пути познания красоты. Персонаж его диалога мудрая женщина Диотима излагает «теорию эроса» (сверхчувственного постижения красоты). Эрос – мистический энтузиазм, сопровождающий диалектическое восхождение души к идее прекрасного; это философская любовь – стремление к постижению истины, добра, красоты. Платон намечает путь от созерцания телесной красоты (нечто незначительное) до постижения красоты духовной (наивысший этап познания красоты – постижение ее через знание). По Платону идею красоты человек познает, только в одержимом состоянии (= вдохновении). Вечное и бессмертное начало присуще смертному человеческому существу. Для приближения к прекрасному как к идее необходимо воспоминание бессмертной души о том времени, когда она еще не вселилась в смертное тело [4, С. 44].

Во всех диалогах, посвященных проблеме прекрасного, Платон разъясняет, что предметом прекрасного является не то, что лишь кажется прекрасным, и не то, что лишь бывает прекрасным, а то, что по истине есть прекрасное, т.е. прекрасное само по себе. Сущность прекрасного, не зависит от случайных, временных, изменчивых и относительных его проявлений.

Прекрасное существует не в этом мире, а в мире идей. Другими словами, способность понимать прекрасное Платон выводил из присутствия в человеке чистой идеи.

«Идея» по Платону – это причина, источник бытия, образец, взирая на который творят мир вещей, цель, к которой, как к верховному благу стремится все существующее. В чем-то «Идея» Платона сближается со смыслом, который это слово, получило в обычном обиходе. «Идея» – это не само бытие, а соответствующее бытию понятие о нем, мысль о нем. Это обычный смысл слова «идея» в нашем мышлении и в нашей речи, где «идея» значит именно понятие, замысел, руководящий принцип, мысль и т.п.

Тот, кто последовательно поднимается по ступеням созерцания прекрасного, «увидит нечто прекрасное, удивительное по своей природе». Этой характеристики достаточно, чтобы установить ряд важных признаков платоновского определения прекрасного и вместе с тем признаков каждого «вида», каждой «идеи». Эти признаки – объективность, безотносительность, независимость от всех чувственных определений, от всех условий и ограничений пространства, времени и т.д. Платоновское прекрасное есть «идея», в специфически платоновском смысле этого понятия, т.е. истинно сущее, сверхчувственное бытие, постигаемое одним только разумом.

«Идея» прекрасного, т.е. прекрасное само по себе, истинно сущее прекрасное не подлежит никакому изменению или превращению. Она и есть вечная сущность, всегда равная самой себе. Постижение «идеи» прекрасного представляет труднейшую задачу. Прекрасное как «идея» вечно. Оно ни возникает, ни уничтожается, ни увеличивается, ни убывает, оно находится вне времени, вне пространства, ему чужды движения, изменения. Оно противостоит красоте чувственных вещей, следовательно, чувственные вещи не являются источником красоты.

Чувственные вещи, названные прекрасными возникают и погибают. Прекрасное неизменно, чувственные вещи изменчивы. Прекрасное не зависит от определений и условий пространства и времени, чувственные вещи существуют в пространстве, возникают, изменяются и погибают во времени. Прекрасное едино, чувственные вещи множественны, предполагают дробность и обособление. Прекрасное безусловно и безотносительно, чувственные вещи всегда стоят под теми или иными условиями.

По Платону реально существует не чувственный предмет, а лишь его умопостижимая, бестелесная, не воспринимаемая чувствами сущность. Учение Платона – объективный идеализм, т. к. «идея» существует сама по себе, независимо от многочисленных одноименных предметов, существует как общее для всех них.

Из этого следует, что способ постижения прекрасного – не художественное творчество и не восприятие художественного произведения, а отвлеченное умозрение, созерцание через посредство разума.

Платон связал эстетическую категорию прекрасного с философскими категориями бытия и познания и с этической категорией блага.

Идею блага Платон ставил превыше всего. Для него благо было причиной всего прекрасного как в мире, так и в жизни людей. Так, мир познаваем благодаря благу. Благо, по Платону, это – мировой принцип.

Когда Платон заговаривает об общих закономерностях бытия чувство реальности неотступно владеет им. В искусстве Платон тоже видит свои закономерности, что позволяет нам еще раз подметить его стремление к объективности в вопросах эстетики.

Когда Платон захотел очертить предмет своей эстетики, он назвал ее ни больше, ни меньше – любовью. Философ считал, что только любовь к прекрасному открывает глаза на это прекрасное и что только понимаемое как любовь знание есть знание подлинное. В своем знании знающий как бы вступает в брак с тем, что он знает, и от этого брака возникает прекрасное потомство, которое именуется у людей науками и искусствами.

Любящий всегда гениален, т.к. он открывает в предмете любви то, что скрыто от всякого не любящего. Обыватель над ним смеется. Но это свидетельствует только о бездарности обывателя. Творец в любой области: в личных отношениях, в науке, искусстве, в общественно-политической деятельности, – всегда есть любящий. Только ему открыты новые идеи, которые он хочет воплотить в жизнь и которые чужды не любящему. Так художник, испытывая любовь к предмету искусства и видя в нем то, что сокрыто от других (иными словами, воздействуя на предмет искусства), в процессе акта творчества создает нечто прекрасное, или, точнее, его копию.