Традициооная культура бурят

Глава 2. Традиция как культур-философская категория и специфика ее выражения в народной культуре

Традиции и традиционные культуры в условиях распространения  массовой культуры западного образца  начинают привлекать все большее  внимание ученых самых разных областей знания, но уже не как исторический «музейный» объект, а как живая  реальность, в которой можно найти  много важного и полезного  для решения противоречивых проблем  современной жизни.

Наше исследование в этом смысле не является исключением, ибо  обращение к проблеме традиционной народной культуры бурят предполагает обращение к прошлому, к настоящему и к будущему. Это позволяет  не только дать объективную оценку действительности, но и, выражаясь словами  бурятского философа Б.Б. Сибиданова «становится  важным моментом субъективного видения мира». В настоящее время субъективность уже не воспринимается как синоним некой научной ущербности и порочности. Российский философ Г. Гачев указывает на этот аспект своей научной системы: «Как в экспериментальной науке надо учитывать прибор, его устройство и возможные помехи, так и в теоретическом мышлении, где «прибором» является вот это: живой человек с особой траекторией жизни и складом души и характером, - субъект должен быть внесен и учтено его присутствие в объекте исследования. Тогда одновременно совершаются познание предмета и сократово познание самого себя. Возникает жанр жизнемысли, мышления-исповеди, просто как честного экспериментального репортажа». Наше обращение к проблемам традиционной народной культуры бурят есть не только следствие научного интереса, но и обращение к себе, в той части человеческой натуры, которая способна сделать попытку реконструировать традиции ушедших предков и проверить их на «историческую» прочность.

На протяжении XX века развитие этнологии и этнографии, социологии и философии, культурологии и  социокультурной антропологии, психологии сопровождалось выявлением таких глубин человеческого бытия, которые с  трудом поддаются объективизации и  познанию, а в доступных эмпирических источниках отражаются чаще всего лишь косвенным образом. В контексте  этих процессов легко увидеть  не абсолютность, а относительность  исторического и этно-культурологического  воссоздания мира этнических сообществ  и их культур. И если рефлексия  традиций как формы выражения  национального характера народов  встречается в научной аналитике, то ее рассмотрение в качестве способа  формирования и функционирования народной культуры не так часто.

При этом следует учитывать  и то, что историко-культурная реальность тех обществ, которые становятся предметом изучения на основе письменных и других классических историографических источников, не является чем-то определенным и достоверно установленным, ибо  в последние годы обнаруживается богатый материал, указывающий на то, что источники не только способны искажать положение дел, но и вообще не отражают многих аспектов жизнедеятельности  людей. Не случайно критический анализ источников, источниковедения в целом  стали одной из центральных тем  многих направлений гуманитарной науки.

В этом русле развития научной  мысли находится и изучение проблем  понятия и сущности традиции, проблем  единства и взаимообусловленности  этого феномена с понятиями: «идентичность» (самобытность), «идеал», «культурный  образец», «культурная форма», «культурное  наследие», другими явлениями культуры: «обычай», «обряд» на фоне широко развернувшихся процессов глобализации, экспансии  массовой культуры Запада. А это  оформило и сделало весьма актуальной методологическую проблему диалога  этнонационального, традиционного  и универсального. В контексте  данной проблемы актуализируется и  задача методологических разработок исследования традиционных культур и традиций народной культуры.

«Интерес к проблеме традиций, преемственности в культуре, как  отмечает Ю.В. Иванова, - восходит к древности  и средневековью, но их теоретическое  изучение начинается в XVIII в. С трудов Дж. Вико и И.Г. Гердера можно начинать отсчет концепциям исторического развития в философии». Основа историзма Дж. Вико - в переосмыслении традиций, в восстановлении прошлого, в понимании прошлого через призму развития человека. Дж. Вико, реконструирующий в своем творчестве гуманистические традиции античности, способствовал выделению области гуманитарных наук и во многом предопределил пути развития всей зарубежной культур-философской мысли.

В эпоху Просвещения (XVIII в.) проблема традиций решалась в русле  исторического и культурного  прогресса (Ф. Вольтер, Ж.-Ж. Руссо, Г. Кондорсе). Эти теории были определенным шагом  вперед в объяснении истории, поскольку  отвергали теологическую модель истории и обращались к изучению реального исторического процесса.

Большой вклад в изучение проблем традиций в культуре внес представитель немецкого Просвещения  И.Г. Гердер. Он называет традицией то, что представляется человеку обществом  в процессе приобщения к тем богатствам, которые уже накоплены. Традиция располагает огромным запасом культурного  потенциала востребованного в той  или иной степени во все времена. Этот вывод доказывается словами  Гердера: «Человек воспитывается только путем подражания и упражнения: прообраз переходит в отображение, лучше  всего назвать этот переход преданием или традицией». Методология Гердера в изучении традиции, когда он анализирует двойственный характер биосоциальной сущности человека, с нашей точки зрения, вполне применима и к исследованию сущности, динамики и трансформации традиционных культур народов. Он пишет «...Воспитание человеческого рода, — это процесс и генетический и органический; процесс генетический — благодаря передаче традиции, процесс органический -благодаря усвоению и применению переданного. Мы можем как угодно называть этот генезис человека во втором смысле, мы можем назвать его культурой, то есть возделыванием почвы, а можем вспомнить образ света и назвать просвещением, тогда цепь культуры и просвещения протянется до самих краев земли. Где существует человек, там существует и традиция... Если человек живет среди людей, то он уже не может отрешиться от культуры, -культура придает ему форму или, напротив, уродует его, традиция захватывает его и формирует его голову и формирует члены его тела. Какова культура, насколько податлив материал, от этого зависит, каким станет человек, какой облик примет он». Таким образом, Гердер видел главную роль традиций в том, что, усваивая их, человек как бы рождается во второй раз, превращаясь из биологического существа в существо общественное. Для темы нашего исследования важно то, что Гердер, разрабатывая многие проблемы, обнаженные французскими просветителями, проникает в противоречивую сущность социального прогресса, последовательно применяет принцип историзма в исследовании процесса развития человеческой культуры.

2.1. Сущности символического выражения традиционной культуры бурят

Прежде чем приступить к изложению  проблемы, заявленной названием данного  параграфа, диссертант считает необходимым, вкратце остановиться на культурологической интерпретации сущности символа  вообще.

Символ в понимании большинства  культурологов - это особого рода знак, в котором обнаруживается действенное  присутствие выражаемого (обозначаемого) им содержания. Вместе с тем, культурный символ тем и отличается от простого знака, что несет в себе живую  психическую связь с тем бытием, которое он, собственно, и обозначает. В связи с этим, Гегель так фиксировал отличие символа от знака: «Символ  является не просто безразличным знаком, а таким знаком, который уже  в своей внешней форме заключает  в себе содержание выявленного им представления».

Однако если у Гегеля символ отсылает к некоторому «всеобщему качеству», которое восходит к содержанию рационального  мышления (абсолютной идеи), то культурология XX века (Фрейд и Юнг) обнаруживает внутреннюю связь символа с не рационализированной бессознательной  жизнью души. С этой точки зрения, символ есть непосредственная живая  связь, синергетическое единство предметно-чувственной  знаковой формы и смысла, укорененного в основах бессознательной душевной жизни, в «архетипах коллективного бессознательного». Именно эта связь и придает символу выразительность и действенность, недоступные простому обозначению. Происхождение символа тесно связано с исторически первыми способами духовного освоения мира - мифом и магией. Слово обыденной речи несет лишь «бледную тень» того психического смысла и той психической энергии, которые способен сконцентрировать на себе обозначаемый предмет. В магии же слово мистически связано с обозначаемым явлением и обладает самостоятельной действительностью. Конечно, магическое слово не влияло на объективный мир, но оно могло управлять «коллективным бессознательным» и в этом смысле являлось могучим оружием. Не случайно, поэтому, как подчеркивает Г.Д. Гачев «В... древнюю эпоху «злое слово» считалось опаснее меча».

Воздействие магии на человека основывалось на том, что здесь слово, жест, рисунок  становились символами. Впоследствии символизм был унаследован религией, искусством и другими формами  культуры, которая с внешней стороны  предстает как мир символических  форм. Выражая культуру в символах, человек сохраняет ту психологическую  энергию и внерациональную глубину, которые, казалось бы, должны теряться при попытке внешнего выражения  и передачи культурных смыслов. Однако символы обеспечивают творческую преемственность  культуры, делая накопленное и  воплощенное в них смысловое  содержание исходным пунктом для  творческого развития со стороны  новых поколений.

В то же время вряд ли стоит отождествлять  культуру с миром символов, ибо  культура есть универсальный способ самореализации человека, она существует и развивается через творческую активность личности. Культура и ее символы воплощают творческую энергию  личности, но безотносительно к личности не обладают подлинной жизнью и тем  более способности к развитию. Только личность способна перевести  смысловое содержание из символической  формы в форму субъективной жизни, творчески преобразовать и обогатить  это содержание и вновь воплотить  его в символические формы.

Одним из наиболее известных классов  знаков, ориентированного на качественно-количественную оценку являются числа. В архаичных  традициях числа могли использоваться в ситуациях, которым придавалось  сакральное, «космизирующее» значение. Числа выступают в соотнесении  с основными объектами космологической  модели мира - Вселенной, мировым деревом, космическими зонами, годом и т.п. Характерный пример - загадки, описывающие одновременно и год, и, по сути дела, мировое дерево: «Стоит столб до небес, на нём 12 гнезд, в каждом гнезде по 4 яйца, в каждом яйце по 7 зародышей» или «Выросло дерево от земли до неба, на этом на дереве 12 сучков, на каждом сучке 4 кошеля, в каждом кошеле по 6 яиц, а седьмое красное». Подобные «числовые» тексты также дают основания для утверждения, что в архаичных культурах число и счёт были сакрализованными средствами ориентации в пространстве и во времени. С их помощью при необходимости репродуцировалась структура космоса и правила ориентации в нём человека. В традиционной культуре бурят квалитативность разных вещей и явлений не только не случайна, но часто имеет необычное значение, восходящее к природе их сущности. Каждое число, каждая цифра здесь имеют неповторимую смысловую значимость, и в этом смысле их ценность выражает уже не математика, а символика.

У разных народов, в том числе  и бурят, есть свои излюбленные, предпочитаемые для символических целей числа - выражающие своеобразие культуры этноса. Так, например, число «один» у бурят, монголов символизирует  начало числового ряда, выражает понятие  «все», единое, целое, неразделимое. Корень слова - «один» и от него производные  понятия - един, единственный, соединение, объединение, — один Бог, одна Вселенная, одно Солнце, Луна, род, племя, - т.е. то, что не делится и понимается как  единое целое. С помощью лексического значения единицы можно выразить силу содружества - едины (хамта), передать бессилие изолированности, одиночества, переживания одиноких (гансаардаха). Кроме того, единица выражает первичность  временных отношений. Мысль о  том, что с единицы начинается понятия множественности, передается разными художественными средствами. Существуют, например пословицы: «лепешка одной коровы может обмарать целую  стайку коров»), или «тысячи дней и ночей работать за счастье одного дня». Символика единицы употребляется  также и в обрядовых благопожеланиях, например: «Высказанное только одними устами могут услышать тысяча ушей . В бурятской, монгольской астрологии определенные цифры обозначают соответствующие годы, месяцы, дни и часы по 12-тилетнему животному циклу и, наоборот, по названиям животных определяются соответствующие им временные отсчеты в данном цикле. По представлениям бурят, четные числа символизируют «этот мир», а нечетные - «потусторонний мир». Этим объясняется использование в похоронных церемониях и ритуалах нечетных чисел: тройка, семерка, двадцать один и сорок девять. В свадебных обрядах провожают невесту по нечетным числам («не наша»), а приводят невестку по четным числам («наша»).

С точки зрения взглядов бурят на смысл человеческой жизни - это и  есть гармоничное существование  среди счастья и несчастья. Отсюда бытует народный идеал счастливой жизни, символизирующий комплекс «счастье-беда-счастье», который весьма важен во всех обрядах  и обычаях. Это соблюдается, например, во время подготовки к празднованию «Белого месяца» (три, пять, семь, девять рядов по вертикали главного подношения табаг -сооружения особой формы, в религиозных  и бытовых церемониях), или во время сурхарбана (нечетное число  туров борцов). Все это свидетельствует  о существовании символики нечетных чисел и о том, что она не потеряла своего значения как в повседневной практике традиционного общества, так  и в официальных церемониях.

2.2. Анализ традиционных ценностей материальной культуры бурятского народа

До сих пор человечество волнует интерес к своим истокам, к своему прошлому, истории своей  культуры. Всплеск национального самосознания, поиски национальной специфики - характерная примета нашего времени. Одна их важных сторон этого поиска — стремление получить ответ на вопросы: «кто мы?», «откуда мы?», «какие мы?» «как мы оцениваем сами себя?», «в чем заключается самобытность нас и нашей культуры?».

У многонациональных народов России сформировались уникальные по своему нравственному и эстетическому  богатству традиционные народные культуры. Их своеобразие выработано историческими  условиями существования, укладом  жизни, земледельческим и скотоводческим типом хозяйствования, национальным бытом, неповторимой духовной атмосферой народной жизни, врожденным природным  мировоззрением, своеобразными формами  общения.

В последние два десятилетия  в отечественной философской  и социологической науке, общественном сознании все шире распространяются идеи общечеловеческих ценностей, что  открывает широкие возможности  приобщения к ним народов России. Эти идеи расширяют возможности  понимания общечеловеческой культуры, шедевров материальной и духовной ее составляющих, рожденных в недрах греческой, французской, немецкой, английской, итальянской и других национальных культур, ставших общечеловеческим достоянием.

Здесь важно обратить внимание на одно обстоятельство. Речь идет о приобщении народов России к общечеловеческим ценностям, приобщении их национальных культур к общечеловеческой культуре. Приобщение же, как философская категория  означает не простое соприкосновение, а органический процесс вхождения  одной системы ценностей, знаний в другую, за счет чего эта другая система приращивается, равно как и приобщающаяся система вбирает в себя ценности другой, обогащая свое духовное состояние. Следовательно, для того, чтобы приобщиться к общечеловеческим культурным ценностям, необходимо иметь собственную национальную культуру, собственные национальные материальные и духовные ценности. Именно здесь и возникает проблема неоднозначной трактовки некоторыми отечественными философами, культурологами и социологами соотношения национального и общечеловеческого в развитии культуры. Эта проблема российской действительности особенно остро встает сегодня. Анализируя результаты перестройки, философ культуры В.М. Межуев сформулировал суть процесса разрушения национальной культуры: «Назвав коммунизмом все то, что отличает Россию от Запада, интеллигенция фактически восстала не против коммунизма самого по себе, а против того, что составляет своеобразие России и живущего в ней народа. Под видом борьбы с коммунизмом она объявила войну самой России».