Шпаргалка по "Культорологии"

Литература  Древнего Египта, как и любая другая литература, неразрывно связана с  жизнью общества и его идеологией. А так как в Древнем Египте религия была господствующей формой идеологии, не удивительно, что египетская литература испытывала на себе ее существенное влияние, и религиозным мироощущением  в различных его проявлениях  пропитаны многие произведения этой литературы.

Большая часть  литературных произведений являлась художественной формой религиозных мифов, преданий, легенд, политических идей и догматов. Литература выполняла функцию религиозно-этиологического объяснения возникавших перед человеком вопросов о происхождении мира, о смысле жизни и смерти, о природных явлениях и т.д.

Значительный  пласт литературы Египта составляли облеченные в художественную форму религиозные гимны, псалмы, заклинания, исполнявшиеся в храмах во время церемоний поклонения к богам. Так, например, в древнеегипетской литературе мы видим целый цикл культовых мифов об Изиде и Осирисе. В мифах делается попытка объяснить круговорот природных циклов рассказом о смерти бога Осириса от рук его злого брата, бога Сета. Смерть Осириса и его воскресение с помощью жены – богини Изиды и ее сына – бога Гора являются причиной угасания и возрождения природы. В «Текстах пирамид» сохранились поэтические гимны в честь бога солнца Ра.

Различают литературы Древнего царства, Среднего царства, Нового царства и литературу демотическую.

Древнеегипетские  предания о потустороннем мире известны с III тыс. до н.э. – во времен Древнего царства. Они даны в «Текстах пирамид», начертанных на стенах гробниц фараонов. В них говорится, что усопший царь в лодке ночного солнца совершает путь в глубинах подземного царства, возрождаясь вместе с солнцем к новой жизни. Самое главное в них – отражение стремления смертного стать бессмертным, наивная вера человека тех времен в возможность преодолеть смерть и уподобиться бессмертным богам.

Имя воспринималось египтянами как органически присущая его носителю субстанция, сокровенная  часть его существа, рождаемая  матерью вместе с ребенком.  Увековечение имени на надгробном памятнике увековечивало  жизнь, и наоборот, уничтожение имени  было равносильно уничтожению его  носителя. Со временем вместе с именем покойного на памятниках появляются его титулы и должности, а также  списки жертвенных даров, которые ему  предназначались. К этой чисто ритуальной части текста мало-помалу для прославления умершего стали прибавлять описания наиболее примечательных эпизодов его  жизни, свидетельствующих о его  заслугах перед фараоном, о благосклонности  последнего к умершему – словом, все то, что могло его возвысить  и возвеличить. Так возникли многочисленные надписи вельмож, ставшие важнейшим историческим источником эпохи Древнего царства.

 «Человеческий»  компонент начинает в надписях  явно превалировать над ритуальным: появляются интересные, лишенные  всяких фантастических или религиозных  элементов рассказы от первого  лица о жизни и деятельности  важных сановников Древнего царства. 

Особенно  содержательные и интересные автобиографии  дошли до нас от времени V и VI династий (примерно середина XXVI - середина XXIII в. до н. э.).  Так, в плохо сохранившейся  надписи Уашптаха, визиря и главного строителя фараона V династии Неферкара, содержится драматический рассказ  о внезапной смерти этого вельможи. Царь в сопровождении своих детей  и свиты осматривал строительные работы, которые возглавлял Уашптах. Он выразил удовлетворение их ходом  и вдруг заметил, что визирь ему  не отвечает. Оказалось, что тот в  обмороке. Фараон распорядился перенести  его во дворец и немедленно вызвать  придворных лекарей. Они явились  со своими папирусами-справочниками, но все их искусство оказалось бесполезным: верный слуга царя скоропостижно  скончался. До нас дошла не только фрагментарная запись этой истории, сохранился и замечательный барельеф, запечатлевший ее кульминацию –  смерть сановника.

Особый интерес  вызывает автобиография Уни, начертанная  на плите в его гробнице в городе Абидосе (ныне хранится в Каирском музее). По-видимому, не столько счастливой судьбой, сколько незаурядными способностями  и энергией объясняется тот факт, что Уни, не занимая до поры до времени  высоких должностей, выполнял разнообразные  и трудные поручения трех фараонов, которым он служил. Случилось ему  и возглавлять войско, посланное  царем Пепи II на северо-восточные  рубежи страны «против азиатов, жителей  песков».

Одним из источников вдохновения для авторов этих надписей была процветавшая в эпоху  Древнего царства дидактическая литература.

Только одно назидательное сочинение эпохи  Древнего царства - «Поучение Птаххотепа» - сохранилось полностью в нескольких более поздних копиях с древнего оригинала. Мы не знаем, отражает ли в  какой-то мере ситуация, описанная во вступительной части «Поучения», историческую действительность или  мы имеем дело с искусным литературным приемом, с помощью которого автор  образует подобие рамки, объединяющей несколько сюжетов. Так или иначе, Птаххотеп, называющий себя визирем фараона Исеси (V династия), постарев, просит царя назначить ему преемником сына, тоже Птаххотепа. Он обещает наставить его на путь истины и научить верно служить царю, «чтобы все худое было отвращено от народа». «Принимая отставку» старого вельможи, фараон соглашается с тем, что молодой сановник нуждается в наставлении как для того, чтобы «служить примером детям знати», так и для того, чтобы самому проникнуться мыслями и чувствами отца, ибо «никто не рождается знающим».

Собственно  «Поучение Птаххотепа» состоит  из 45 или 46 более или менее развернутых, иногда сходных по содержанию наставлений. Они очень конкретны, большая  их часть вводится условным «Если  ты...». Первые несколько слов почти  всех нравоучений написаны красными чернилами (вот какая давняя история  у нашей красной строки!), а  текст одного из списков маркирован красными же точками. Следует подчеркнуть, что красные точки - единственный знак препинания, которым начиная  с эпохи Нового царства пользовались египтяне, характерен не только для  стихов - сплошь и рядом они встречаются  в безусловно прозаических текстах.

Назидательная часть «Поучения» кажется весьма бессистемной: рекомендации высокого нравственного характера чередуются с наставлениями житейского толка  и с советами, продиктованными  подчас неприкрыто утилитарными соображениями.

Птаххотеп считал необходимым для преуспевания в  бюрократической среде рекомендовать: «Гни спину перед начальниками [своими]... и будет процветать дом твой. [...] Когда не сгибается рука для приветствия, плохо это для противопоставляющего себя [таким образом] начальнику».

Безусловно, в большой мере отражают порядки  своего времени и такие советы: «Если ты находишься в передней [приемной залы царя], всегда веди себя соответственно твоему рангу, в который ты был  возведен в первый день. ...Лишь царь выдвигает вперед, но не возвысят [досл.: назначат] тех, которым [другая] рука помогает». «Если ты значительный человек, заседающий в совете господина своего, будь в высшей степени осторожным [досл.: держи настороже разум твой, как  только возможно]. Говори, когда ты осознал, что понимаешь [суть дела]. Говорящий  в совете - это умелец. Труднее [умная] речь работы всякой».

Мысль Птаххотепа, однако, часто возвышается над  обычным житейским практицизмом египтян, и он обращается к сыну со следующими, удивительными в устах  сановника, возглавлявшего могущественную и богатую бюрократию, словами: «Не  будь высокомерен из-за знания своего и не [слишком] полагайся на себя из-за того, что ты знающий. Советуйся  с незнающим, как и со знающим, - [ведь] нет предела умению и нет  умельца, [вполне] овладевшего искусством своим. Сокрыто речение прекрасное более, чем зеленый драгоценный  камень, но находят его у рабынь при жерновах».

Из «Поучения  Птаххотепа» со всей очевидностью следует, что писец для него - идеал чиновника  его времени.  Он человек «знающий», «умелец», «говорящий в совете», и  в поисках «речения прекрасного», т.е. мудрого и справедливого, не должен гнушаться общением с самыми бесправными и угнетенными - с  «рабыней при жерновах». Таким и  хочет видеть своего сына старый визирь. Вот почему он советует: «Если ты начальник, будь спокоен, когда слушаешь ты слова просителя; не отталкивай его  прежде, чем он облегчит душу [досл.: себя] от того, что он думал сказать  тебе».

Продолжение этого наставления изумляет тонким знанием человеческой души, человеческой психологии: «Человек, пораженный несчастьем, хочет излить свою душу [даже] больше, чем [добиться] благоприятного решения  своего вопроса [досл.: чем выполнения того, из-за чего он пришел]».

Идеал чиновника  предполагает для Птаххотепа наличие  у него и такого качества, которое  мы бы назвали порядочностью: «Не  клевещи ни на кого, ни на большого, ни на малого; мерзость для КА это». «Не пересказывай [досл.: рассказывай] клевету - да не услышишь ты ее [даже]. ...Рассказывай  виденное, не слышанное».

Наконец, следует  вспомнить еще один знаменательный совет Птаххотепа: «Если ты начальник, отдающий распоряжения многим людям, стремись ко всякому добру, чтобы в распоряжениях  твоих не было зла. Велика справедливость и устойчиво [все] отличное. Неизменна  она [справедливость] со времен [бога] Осириса, и карают нарушающего законы». Этот совет мог дать только умудренный богатым опытом сановник, осознавший моральную и социальную силу справедливости, считавший, что власть должна покоиться не только и не столько на насилии, сколько на традиционном законе и на человеколюбивом отношении к труженикам.  

Египетскую литературу периода Среднего царства (XXII - XVI вв. до н.э.)  принято называть классической. Несколько папирусов этого периода сохранили два произведения, восходящие к значительно более раннему времени – ко времени гераклеопольских фараонов IX и X династий (прибл. XXII в. до н. э.), правивших частью Египта в смутную переходную эпоху между Древним и Средним царствами.

Первое из них известно  под названием «Повесть о красноречивом поселянине». Действие повести относится ко времени царствования X династии. Собственно, действия как такового в повести почти нет. Она содержит девять в высшей степени витиеватых речей поселянина перед могущественным сановником, в которых поселянин возмущается тем, что подчиненный сановника его ограбил. Речи эти записываются и в письменном виде доставляются фараону, такому же любителю красноречия, как и сановник. Пострадавшему возмещают понесенные им убытки, более того - его вознаграждают. Все довольны: фараон и сановник, услаждавшиеся речами поселянина, и поселянин, добившийся правосудия и награды за свое красноречие. Речи поселянина являются, по-видимому, образцом риторики того времени. Вместе с тем они пронизаны идеей укрепления внутреннего положения страны, установления в ней справедливости и праведного суда.

Второе произведение – «Поучение царя Гераклеопольского» (имя его нам неизвестно) своему сыну Мерикара. Царственный автор делится со своим сыном, будущим царем, опытом в управлении страной. Текст «Поучения» содержит ряд примечательных мыслей: например, «богатый народ не восстает»; или: «язык — это меч [царя]; речь сильнее любого оружия»; «не гневайся - хорошо самообладание»; «создай себе памятник любовью [окружающих] тебя». Много внимания уделяется методам борьбы против заговорщиков и мятежников. Царь указывает, как надо относиться к подданным, отделяя от основной их массы свое ближайшее окружение: «Почитай сановников, способствуй преуспеянию народа твоего» и т. д. Одним словом, в этом «Поучении» мы находим ряд любопытнейших высказываний, свидетельствующих о высоком уровне политического мышления руководителей Египетского государства.

Один из папирусов  известен под названием «Потерпевший кораблекрушение». Папирус содержит рассказ от первого лица о фантастических приключениях на море, точнее, на пустынном острове среди моря. Герой рассказа отправился к рудникам фараона на судне с командой из опытных корабельщиков:

...Озирают ли они 

небо, озирают ли землю - сердца их неустрашимее,

чем у льва. И возвещают они 

бурю до прихода ее и грозу 

до наступления ее. 

Но все-таки, когда разразился шторм, судно со всей командой погибло. Спасся только рассказчик: огромная волна выбросила  его на неизвестный берег. Очутился он на плодороднейшем острове совершенно один. Однако одиночество египетского  Робинзона было скоро нарушено: колоссальный змей, властитель острова, явился к  нему и спросил, как и почему потерпевший  кораблекрушение оказался в его  владениях, а затем предсказал ему, что через четыре месяца на остров придет судно из Египта и герой  вернется домой. О себе и об острове  змей рассказал малопонятную историю: на острове жило семьдесят пять змей и среди них девочка, дочь смертной женщины, но внезапно с неба упал огонь  и все змеи, за исключением одного – того самого, который остался  хозяином острова, - сгорели. Пророчество  змея вскоре исполнилось: из Египта прибыло  судно и потерпевший кораблекрушение  счастливо вернулся домой, рассказал  фараону о своих приключениях и поднес ему богатые дары с  острова.

Совсем к  иному жанру относятся сказки папируса Весткар (конец Среднего царства). Они объединены общей рамкой: фараон IV династии Хуфу (Хеопс) скучает и говорит своим сыновьям, что он хочет услышать от них рассказы про старину; его сыновья - мудрец Джедефхор, затем Хафра (Хефрен), преемник Хуфу на престоле страны и строитель второй великой пирамиды, и, наконец, Бауфра – по очереди рассказывают отцу сказки. Объединение сказок или рассказов посредством рамки — композиционный прием, известный литературам и Запада (например, «Декамерон»), и Востока (например, «Панчатантра», «Тысяча и одна ночь»). В папирусе Весткар он встречается, пожалуй, впервые в мировой литературе.

Начало папируса Весткар не сохранилось. Первая сказка пропала, и текст папируса открывается  последними фразами из нее. За ними следует рассказ царевича Хафра  о чудесном происшествии в правление  царя III династии Небка. Герой этой сказки – обманутый муж, жрец-чтец Убаинер, жена которого изменила ему с человеком  из народа. Обманутый муж, узнав об измене жены от одного из слуг, вылепил  из воска небольшого волшебного крокодила  и прочел над ним заклинание. Фигурка  крокодила приобрела магическую силу. Убаинер приказал своему слуге  бросить фигурку в пруд, когда  возлюбленный его жены пойдет купаться. Слуга Убаинера выполнил приказание своего хозяина, и маленькая фигурка  превратилась в огромного живого крокодила, который схватил молодого человека и увлек его на дно  пруда, где он семь дней оставался  бездыханным. В течение всего  этого времени Убаинер находился  при царе. По истечении семи дней жрец-чтец пригласил фараона к  пруду, чтобы показать ему чудо. Убаинер  приказал крокодилу вынести молодого человека на берег. Затем он нагнулся к крокодилу, протянул руку, и крокодил тотчас превратился в маленькую  восковую фигурку. В заключение жрец рассказал фараону о том, что  произошло, и разгневанный фараон приказал крокодилу вновь утопить юношу. Последовало новое превращение  фигурки в крокодила, который  схватил юношу и увлек его  навсегда в пруд. Неверная жена жреца-чтеца  была сожжена по приказанию фараона, и прах ее был рассеян в реке.