Религия древних славян

          Похоронный обряд оказался одним  из наиболее консервативных элементов культуры благодаря устойчивости определяющих представлений, на базе которых он сформировался. В центре погребального ритуала оказался страх, причем не страх перед смертью, а страх пред мертвым, он-то и поддерживал строгость соблюдения и поразительную устойчивость данного ритуала в течение многих веков. Чувство страха привело к рождению целой сети взаимосвязанных ритуалов. Эти обряду имели предохранительную цель, они должны были способствовать тому, чтобы оградить живых от злого, подчас губительного влияния мертвых.¹

          Особое место среди языческих  обрядов занимал обряд погребения. На протяжении длительного периода  сильно колебалось соотношение  двух основных видов погребального обряда - сожжения (особенно у восточных и частью у западных славян) и трупоположения (с 10-12 вв. повсеместно), часто хоронили или сжигали в лодке (пережиток водяного погребения). Первобытное погребение скорченных трупов, которым искусственно придавалось положение эмбриона в чреве, было связано с верой во второе рождение после смерти, умершего хоронили подготовленным ко второму рождению. Праславяне еще в бронзовом веке поднялись на новую ступень и отказались от «скорченности». Вскоре появился совершенно новый обряд погребения, порожденный новыми воззрениями о душе человека, которая не воплощается вновь в каком-либо другом существе (звере, человеке, птице...), а перемещается в воздушное пространство неба. Культ предков раздвоился: с одной стороны, невесомая, незримая душа приобщалась к небесным силам, столь важным для тех земледельцев, у которых не было искусственного орошения, а все зависело от небесной воды. С другой стороны, благожелательных предков, «дедов», необходимо было связать с землей, рождающей урожай. Это достигалось посредством закапывания сожженного праха в землю и постройки над погребением модели дома, «домовины».

Умершие делились на две категории. «Чистые» покойники, умершие естественной смертью: от болезни, старости, - их называли обычно, безотносительно к возрасту и полу, родителями; другая – «нечистые» умершие (мертвяки, заложные), те, кто погиб неестественной, насильственной или преждевременной смертью: убитые, самоубийцы, утопленники, опойцы (те, кто умер от пьянства), колдуны. Отношение к этим двум категориям умерших было также различно: «родителей» почитали, смотрели на них как на покровителей семьи, а «мертвяков» боялись и старались обезвредить.

          Если покойник, по народным верованиям, был чем-то обделен во время похорон (например, не был соблюден обычай обязательной жертвы ему), то он «не простит, а свое возьмет».

          Поминальный пир, в котором возлиянию (поливанию) отводилась одна из основных ролей, был известен почти всем народам мира. Для славянских язычников, если следовать рассказам «Повести временных лет», было характерно его совершение как до, так и после погребения (тризна).

          Возлияние до погребения служило, по-видимому, символом скорого неизбежного перехода в мир иной. Во многих местах Старой Руси умирающего омывали заживо, что должно было способствовать легкому и безболезненному переходу в из жизни в смерть.

          Поминальный пир, который, совершался после погребения, был многоплановым по своей сути. Цель языческой тризны состояла в необходимости отогнать злые силы от живущих.

          Языческую тризну нужно рассматривать прежде всего как оберег. Если допогребальные возлияния должны были облегчить переход в «новую» жизнь (и служили символом этого перехода), то послепогребальная тризна способствовала тому, чтобы уберечь живущих от злого влияния мертвых. Со временем обе формы объединились в послепогребальный поминальный пир.

          Земля, что рожает, была для древнерусского народно-языческого сознания, «доподлинной матерью» ей и мертвым (тем для кого земля стала новым домом) приносились жертвы. Обрядовая устойчивость «кормления» мертвого и творимых в его честь возлияний, сохранение цели ритуала (дух мертвого нужно задобрить, чтобы получить от него желаемое) характерна для славян.

Свадебный обряд.

          Существует достаточное число  внешних и даже весьма показательных  данных, которые, косвенно свидетельствуют в пользу предположения об общих представлениях, лежащих в основе свадебного и похоронного ритуалов. К ним относится, например, хорошо известный факт, что в досвадебный период невеста ходит в темной, "печальной" одежде, т.е. совершенно так, как того требуют траурные обычаи. Невеста венчалась иногда в девичьем сарафане и в легком шерстяном кафтане черного цвета с белым платком на голове, которые обычно надевали при трауре.

          Невесту обычно «закрывали» черной  фатой, всю неделю до свадьбы невеста сидит с подругами «завешанная». Обычай «закрывания» невесты считался не только семейным, но и родовым. Суть его, безусловно, охранительная, но этот оберег имел двойственную природу. С одной стороны голова невесты покрывалась, и это было необходимым средством от вредоносной силы, исходящей от «лиминального» существа, с другой – это был оберег самой невесты от внешних враждебных сил. Женщина, если она нарушает этот обычай, навлекает на себя «укоры» вплоть до изгнания из рода.

          Часто перед женихом выводили несколько девушек, одинаково одетых, а жених должен был угадать невесту. При сохранении исконного смысла данного обычая особая форма скрывания невест среди одинаково одетых, безликих (лица закрыты) девушек получала дополнительную и очень существенную нагрузку. Обезличивание, одинаковость связывались с представлением о «нездешнем», потустороннем временном их пребывании.

          Во время свадебной церемонии у славян были отмечены случаи ритуального обмывания (кропления) не только молодых, но и всех, кто присутствовал на свадьбе. Здесь прямая аналогия с «очищением» всех участников похорон.

          Смерть, роды и вступление в брак сопровождались особым ритуалом «прощания». Обряды «прощания с умирающим» и «прощание невесты перед вступлением в брак» были опоэтизированы и доведены до высокой степени художественного совершенствования свадебными и похоронными причитаниями.

          Всевозможные запреты, налагаемые на невесту, - табу видеть, говорить, есть, физическое удаление невесты от сторонних глаз, саван в качестве свадебного подарка - все это вместе взятое говорит о том, что истоки этих запретов ведут к моменту системы инициации (в данном случае женской), связанной с обязательным временным укрыванием посвящаемого, с одеванием «смертной одежды».

          Девушка, достигшая половой зрелости, впоследствии в свадебном обряде – невеста, переходила в новую социальную категорию. По древним представлениям, такой переход был возможен только через прекращение добрачного существования, то есть через «умирание». Таким образом, совершенно очевидна функциональная близость положений невесты в свадебном обряде и посвящаемого в обряде инициации. Несмотря на то, что древние славяне, по-видимому, не знали инициации как ритуального

действа в целом, основные представления этого комплекса, тем не менее, получили у них отражение в различных обрядах и фольклоре.

          «Уходом» невесты в «иной»  мир заканчивается первый период  свадебного обряда. За «временной смертью» следует ее воскрешение в новом качестве. Траурные одежды предсвадебного периода меняются на праздничные, светлые. «Горемычную» поневу замужняя женщина меняет на праздничную. «Срезана» девичья коса, волосы убраны под повойник, у многих народов женщина меняет и свое имя, которое как бы воплощала в себе рождение новой души.

          Рождение нового человека (замужней  женщины) получило и специфическое обрядовое оформление – «поиски молодой», которую разыскивают на другой день после свадьбы.

          Послебрачный ритуал поисков  молодой сопоставим с другим обрядом, который носит название «поиски покойника» и представляет собой ритуальный обход жилых и хозяйственных помещений, предшествующий поминальному пиру.

Заключение.

          Долгое время существовало представление о дохристианской Руси как о периоде, отсталом в цивилизационном отношении, и только принятие христианства осветило эту темную культуру и позволило Руси полноправно войти в семью европейских народов. Это скорее соответствует церковному тезису «язычество - тьма, христианство – свет», но совершенно не соответствует историческим реалиям. В действительности уже задолго до принятия православия Русь обладала высокой, самобытной культурой.

          Язычникам  были известны многие виды  искусств. Они занимались живописью,  скульптурой, музыкой, развивали ремёсла. Здесь важную роль в изучении культуры и быта играют археологические исследования.

          Раскопки  на территориях древних городов  показывают всё разнообразие  быта в городской жизни. Множество найденных кладов и вскрытые могильники донесли до нас предметы домашней утвари и ювелирные украшения. Обилие женских украшений в найденных кладах, сделало доступным изучение ремёсел. На диадемах, серьгах древние ювелиры отразили свои представления о мире, с помощью витиеватого растительного орнамента они могли рассказать о смене времён года, о жизни языческих богов... Неведомые звери, русалки, грифоны занимали воображение тогдашних художников.

          К сожалению,  почти вся языческая архитектура  была деревянной и почти утрачена, но в сохранившихся ранних каменных христианских храмах можно увидеть в отделке и орнаменте языческие мотивы. Это типично для периода двоеверия, когда художник мог изобразить рядом христианского святого и языческого божества, свести вместе в витиеватом орнаменте крест и древние славянские символы.

          Однако, несмотря на то, что язычество было очень красивой религией, оно, в конце концов, обнаружило свою несостоятельность. Русские князья прекрасно понимали необходимость принятия христианства. Оставаться языческой страной означало изоляцию от всего европейского сообщества стран. Новому государству, с его единым правителем нужна была соответствующая религия.

Список использованной литературы.

          1. Еремина, В. А. Ритуал и фольклор [текст]: / В. А. Еремина.- Л.: Наука, 1991.- 208с.

          2. Обертынская, Е. И. Славянское язычество [электронный ресурс]: / Грани Эпохи этико-философский журнал №19  1. 09.2004. Режим доступа: http://grani.agni-age.net/articles4/slav.htm

          3. Рыбаков, Б. А. Язычество Древних славян [текст]: / Б. А. Рыбаков. 2-е изд.- М.: Наука, 1994.- 610с.

          4. Семенова, М. В. Быт и верования древних славян [текст]: / М. В. Семенова.- СПб.: Азбука-классика, 2001.- 560c.

          5. Шевцова, Н. П. Язычество и христианство в генезисе русской национальной культуры [электронный ресурс]: / Режим доступа:                                          http://avt.miem.edu.ru/Kafedra/KT/Publik/posob_9_kt.html

¹ Б. А. Рыбаков язычество древних славян М., "Наука"1994 с.20, 23.

¹ В. А. Еремина Ритуал и фольклор М., 1994 с 40