«Раскол» в истории России (к проблеме генотипа отечественной культуры)

Раскол же привлек в ряды старообрядцев  тех, кто стремился к богатству, они в результате стали играть главную роль в старообрядческих общинах.

Результатом этого стало то, что  как отмечает Ионов «в 20-х годах XVIII века поморцы, разорвав с традицией  старообрядчества, стали молиться за царя. Затем они допустили и  брак, но не как таинство, а как  форму гражданских отношений, санкционируемых  согласием родителей. К концу XVIII века поморское согласие отказалось от ожидания конца света и продолжало свое существование в основном как  трудовая артель, крупнейший центр  предпринимательства на Севере. Подорвать  его силы смог лишь разгром Выгорецкого  общежительства при Николае I».

Однако, среди старообрядцев было много и таких людей, которые  продолжали придерживаться старообрядческих позиций. В результате, в самой  среде старообрядцев не мог не произойти раскол. Как справедливо  отмечается Ионов, «на почве разногласия  с поморцами по вопросам отношения  к властям и браку из их рядов  выделилось еще более радикальное  направление беспоповцев - федосеевское согласие. Оно было создано на рубеже XVII и XVIII вв. бывшим дьячком Феодосием  Васильевым. Это были ярые сторонники равенства «учителей» и рядовых  верующих, противники государства и  брака. Главной целью федосеевцев  было ограждение своего «малого мира»  истинной веры и социальной справедливости от «большого мира» нечестия и зла».

При этом, следует отметить, что, как  было сказано выше, несмотря на разногласия  с официальной церковью, многие старообрядцы сохраняли верность идеалам Православия.

В Москве старообрядцы создали Преображенскую общину, которая помогала беглым крепостным крестьянам, посадским людям, приписанным  к другим городам, беглым солдатам вопреки  закону утвердиться в Москве. Она  помогала горожанам, пострадавшим от пожаров  и эпидемий. Это привлекало на предприятия, созданные членами общины, рабочую  силу.

Эта община в значительной степени  способствовала развитию предпринимательства: «Предпринимателям-старообрядцам община выделяла льготные кредиты для покупки  предприятий и в случаях разорения  из-за произвола государственной  власти. «Духовные стены» старообрядческой веры создавали в крепостническом, самодержавном государстве, тягловой городской общине защищенное пространство, без которого новые тенденции  в обществе и экономике не могли  бы утвердиться».

Формирование крепостной системы  в XVIII веке стало серьезным тормозом развития государства, что понимала и власть. Однако, разрушение одним  ударом такой системы могло привести к еще худшим последствиям для  экономики.

Поэтому государство постепенно перестало  препятствовать развитию старообрядческих общин. В начале XIX века Преображенская община была признана государством. Однако это не могло не привести к новому расколу в среде старообрядцев. Борьба между богатыми и бедными  старообрядцами Преображенской общины завершилась в 1816 г. победой бедноты  и уходом богачей в Монинскую  общину, принадлежавшую к поморскому согласию, признававшему власть правительства  и гражданский брак.

Сохранение верности идеалам Православия  способствовали тому, что старообрядческие общины во многом определяли в XIX в. жизненные  установки московского купечества. Как справедливо отмечает Ионов  «именно с деятельностью старообрядческих общин связано появление корпоративной  морали купечества, «нерушимого» купеческого слова».

Очевидно, что старообрядчество сыграло  огромную роль в развитии предпринимательства. Однако, постепенно неотделимое от предпринимательской деятельности стремление к наживе привело к  тому, что предприниматели стали  фактически терять связь и со старообрядцами, и в Православием. Поэтому естественно, что содействие старообрядчества процессу модернизации было недолгим. Но совсем не потому, что, как отмечает Ионов  «старообрядчество оплетало капиталиста  и рабочего сетью взаимных обязательств, поддерживая между ними традиционные, общинные отношения».

Старообрядцы стали понимать, что  развитие предпринимательства с  его жаждой наживы противоречит Православию.

В результате постепенно в среде  старообрядцев остались те, кто были не согласны с обрядовой стороной Православия. Остальные же или возвращались в лоно Православной церкви, или  вообще оставались вне церкви.

Как справедливо отмечает Ионов, «подобным  было влияние старообрядчества и  на рост грамотности населения. Широкое  распространение грамотности среди  старообрядцев-беспоповцев способствовало их превращению в купцов и промышленников, мастеров и приказчиков. Но ограничение  круга чтения Священным писанием, цитатничество в религиозных  спорах приводили к тому, что умение читать сочеталось у них с редкой ограниченностью кругозора, стремлением  и потребностью при помощи новых  знаний доказывать старые истины. Это  отношение к знанию, называемое «начетничеством» (от слова «начитанный»), было очень  характерно в конце XIX — начале XX в. для грамотных русских людей  из народа. Как и в области социально-экономических  отношений, старообрядчество здесь  создавало инструменты модернизации, но при этом само, же ставило препятствия  на пути их совершенствования и эффективного использования. Так социокультурная  инверсия от традиционализма к модернизации из-за своей незавершенности готовила обратную социокультурную инверсию – от модернизации к традиционализму, торжество общинных и уравнительных  ценностей в обществе». 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выводы.

Таким образом, говоря о причинах раскола, следует отметить, что утверждения  о том, что его основой стала  церковная реформа, являются безосновательными.

Церковная реформа стала поводом  для некоторых высокопоставленных иерархов объявить «войну» действующему патриарху и царю. Нет сомнений, что не было бы реформы, «бунтовщики» нашли бы другой повод. Россия только вышла из тяжелейшего периода  Смутного времени, в результате чего сознание многих людей просто было настроено по-бунтарски, многим хотелось потрясений, можно сказать, что «бунтарский  дух» еще царил в обществе. Достаточно сказать, что примерно в тот же период проходило восстание Степана  Разина. Таким людям нужен был  повод, и они его нашли.

Об их нравственном облике говорит  хотя бы сцена в соборе при снятии протопопа Логина, который по снятии с него однорядки и кафтана  с бранью плевал в алтарь в глаза  Никону и, сорвав с себя рубашку, бросил ее в лицо патриарху. Многие люди старались  вдуматься в суть дела, чтобы найти  для своей совести точку опоры, которой не давали пастыри. Такое  поведение, такое отношение к  алтарю для православного, а тем  более для священнослужителя  недопустимо. Раскольники объявляли  себя ревнителями старины, Православия, а их отношение к самому Православию  было совсем не соответствующим их заявлениям.

Начавшиеся в 80-х годах XVII века массовые самосожжения являются лишним доказательством  этого. В православии самоубийство (по любым причинам) является смертельным  грехом, самоубийц запрещено даже отпевать. Ни один православный человек  не пошел бы на самосожжение, не при  каких обстоятельствах. Это показывает, что акты самосожжения провоцировались  лидерами раскольников, а людьми, которые  в этих актах участвовали, просто манипулировали в своих интересах  лидеры раскольников.

О том, что обрядовая сторона  не была главной причиной раскола  говорит и то, что Русские Соборы епископов 1665 и 1666 гг. единогласно постановили  принять новый обряд без осуждения  старого и разрешили тем, кто  придерживается старого обряда, спокойно и дальше служить по нему, только без шума и рекламы и без  осуждения новообрядцев. Но, конечно, такие фанатики, как протопоп Аввакум, не могли с этим смириться. Они  проклинают за своими службами новый обряд, фактически осуждают царя и весь епископат, принявший этот обряд.

Более того, церковная буря далеко не захватила всего русского церковного общества. Раскол начался среди русского духовенства, и борьба в первое время  шла собственно между русской  правящей иерархией и той частью церковного общества, которая была увлечена оппозицией против обрядовых  новшеств Никона. Единодушие здесь  устанавливалось лишь по мере того, как церковный спор передвигался с обрядовой почвы на каноническую, превращался в вопрос о противлении  паствы законным пастырям. Непослушание церковноначалию также является лишним доказательством истинных побуждений раскольников.

Однако сказанное не означает, что  все раскольники были такими как  их лидеры. Многие искренне верили в  то, что исправление богослужебных  книг является отступлением от Православия, поэтому они сохраняли верность каннам Православия, но противились  действия церковноначалия. Такое сочетание  с одной стороны алчных и властолюбивых  лидеров раскольников, с одной  стороны, и православного по своей  сути большинства раскольников, с  другой, стало благодатной почвой для развития предпринимательства. Лидеры раскольников в стремлении к  наживе стали все более активно  включаться в предпринимательскую  деятельность, а большинство раскольников позволяло сохранять формировать  нравственную основу русского предпринимательства. Но, тем не менее, стремление к наживе, к богатству было несовместимо с  представлениями большинства простых  раскольников об основах Православного  вероучения. Результатом стал постепенное  размежевание предпринимателей и старообрядцев.

Более того, после того, как Соборы признали, что обрядовая сторона  не имеет большого значения, и разрешили  старообрядцам соблюдать старые обряды, большое количество раскольников вернулось в лоно Православной церкви. В рядах же самих старообрядцев  оставались, только фанатики, противники обрядов, введенных реформой патриарха  Никона. В результате старообрядчество, которое стало мощным катализатором  для развития предпринимательства, стало его (и не только его) тормозом.

Так как в церковном кризисе  ссора царя с патриархом неуловимыми  узами сплелась с церковной смутой, то ее действие на политическое значение духовенства можно признать косвенной  услугой раскола западному влиянию. Раскол оказал ему и более прямую услугу, ослабив действие другого  препятствия, которое мешало реформе Петра, совершавшейся под этим влиянием. Подозрительное отношение к Западу распространено было во всем русском обществе и даже в руководящих кругах его, особенно легко поддававшихся западному влиянию, родная старина еще не утратила своего обаяния. Это замедляло преобразовательное движение, ослабляло энергию нововводителей. Руководители преобразовательного движения, еще колебавшиеся между родной стариной и Западом, теперь с облегченной совестью решительнее и смелее пошли своей дорогой. 

Особенно сильное действие в  этом направлении оказал раскол на самого преобразователя. В 1682 г. вскоре после избрания Петра в цари, старообрядцы повторили свое мятежное движение во имя старины (спор в Грановитой палате 5 июля).  Это движение, как впечатление детства на всю жизнь врезалось в душу Петра и неразрывно связало в его сознании представления о родной старине, расколе и мятеже: старина - это раскол; раскол - это мятеж; следовательно, старина - это мятеж. Понятно, в какое отношение к старине ставила преобразователя такая связь представлений.

В целом, культурное развитие Руси в  эпоху Средневековья определялось общими для всех европейских народов  факторами. Это было время оформления национальных государств, языковой и  этнической консолидации, рождения единых стилей в искусстве. Важнейшую роль играло христианство. Оно объединяло разобщенные культурные и этнические потоки в единое русло, способствовало укреплению единодержавия. На Руси переплетение власти светской и церковной было более сильным, чем в Западной Европе. Воспринятая от Византии традиция священного цезаризма наложилась на ту роль, какую русская церковь  сыграла в годы иноземного ига. Ее духовный авторитет в обществе держался более на реальных заслугах, нежели традиции и принуждении, как в  Европе. Однако в новых исторических условиях начала XVI века, когда сложилось  централизованное государство и  значение московских государей значительно  возросло, перед церковью встал вопрос о лояльности к сильной светской власти. Она разрешила его в  духе иосифлянской иерархии, что облекло  духовный авторитет церкви на медленную  девальвацию в глазах народа и  предопределило пути развития культуры и искусства. 

 

 

 

Список, использованной литературы.

Ионов И.Н. Российская цивилизация  и истоки ее кризиса. IX – начало ХХ в. – М., 1994.

Кондаков И.В. Введение в историю  русской культуры. – М., 1997.

Очерки русской культуры 17 века. – М., 1979.

Панченко А.М. Русская культура в канун петровских реформ. –  Л., 1984.

Яковенко И.Г. Православие и исторические судьбы в России // Общественные науки  и современность. – М., 1994.

Зезина М.Р., Кошнан Л.В., Шульгин  В.С. История русской культуры. –  М., 1990.

Культура: теории и проблемы. –  М., 1995.

Исаев И.А. История государства  и права России. – М., 1994.

Кульпин Э.С. Путь России. Генезис кризисов природы и общества в России. Том 1. – М., 1995.