Повседневная культура Европы в XIX веке

 

Но портной оставался  «невидимкой», все лавры открытия новой моды доставались тому, кто  носил этот костюм (например, известный лондонский денди Дж. Браммелл считал именно себя автором своих костюмов, а не своего портного, который только выполнял его указания). Костюм отражал вкус его обладателя, а не портного.

 

Общая идея внешнего облика европейцев XIX века — показное принятие правил светской и деловой жизни и нежелание допускать даже близких людей, своих родственников, детей, друзей, а тем более чужих, слуг и т. д., в свой внутренний мир. При этом используются естественные средства: мужчины все чаще носят усы, бакенбарды, сначала короткие («фавори»), потом густые, соединяющие виски с усами, модной становится и борода (в чем есть и другое значение — подчеркивание мужественности в противоположность женственному элементу в облике мужчин XVIII века). Женские чепцы, шляпки со страусовыми перьями, вуали, веера, зонтики и другие аксессуары также позволяют, когда это необходимо, отгородиться от окружающих, сохранив свою тайну, не позволив разглядеть выражение глаз, улыбку или слезы.

 

Мужчины носят фрак, затем  сюртук. Треуголку, венчавшую парик, сменяет цилиндр. До середины века черный цвет в одежде не приветствуется, как свидетельствующий о бедности, расстроенных делах, понижении по службе. Считается, что французский поэт Шарль Бодлер сделал черный цвет модным, и во второй половине века он превалирует в мужской одежде.

 

Чрезвычайно усложнены  были правила поведения женщин и  в отношении женщин. Жизнь респектабельной  женщины XIX века была окружена системой запретов, сопровождавших ее с младенчества. Так, девушки до замужества не могли есть в гостях, много говорить, демонстрировать свои знания в какой-либо области, зато от них требовалось «умение» легко краснеть и падать в обморок (что, правда, при существовавшей тогда суровой моде на ношение корсетов было нетрудно). Девушке нельзя было выходить одной куда бы то ни было и оставаться наедине с мужчиной в течение хотя бы нескольких минут, даже если этот мужчина был ее женихом. Она должна была просто одеваться, никогда громко не говорить, не смеяться. Ее родители тщательно следили за кругом ее чтения, знакомств и развлечений. Впрочем, после замужества предписания этикета для женщины становились немногим легче - она по-прежнему не могла принять гостей-мужчин в отсутствие мужа, предпочитала не появляться одна в общественных местах и строжайшим образом следила за своей речью и манерами. Мужчины, в свою очередь, должны были всячески подчеркивать привилегированное положение и благочестие дамы, что выражалось в оказании бесчисленных мелких услуг и существовании таких норм этикета, как обязательное вставание, снятие шляпы перед женщиной, обязанность открывать перед ней двери, помочь сесть, нести все ее вещи от перчатки до дамской сумочки и т. п.

 

В этот период также усложняется  система нанесения взаимных визитов, которые четко регламентировались по значению и времени. Входят во всеобщее употребление визитные карточки, причем многие страницы тогдашних руководств по этикету заполнены правилами оформления и послания карточек на случай свадьбы, рождения ребенка, соболезнования, приезда, отъезда, формального визита, поздравления и т. п.

 

Также строго регламентировались правила приема гостей, застольные манеры, одежда для определенных случаев, ритуалы приветствия и темы бесед. Лишь неукоснительное выполнение всех этих правил давало человеку возможность  быть принятым в своем кругу, каким бы этот круг ни был. Естественно, манеры представителей высшего света и мелких буржуа различались между собой, но только непременное их соблюдение делало человека «респектабельным», т. е. уважаемым и полноправным членом общества.

 

 

 

 

Денди

 

Образ денди, сыгравший  заметную роль в европейской культуре, носит по преимуществу внешний характер. Dandy — англ. щеголь, фат, новое значение этого слова — безупречно одетый человек. Первым образцовым денди считают  англичанина Джорджа Брайана Бруммела. Он воплощал тип человека, одетого скромно, но с безупречным вкусом и обычно очень дорого. Бруммел прославился особым искусством: никто не мог так завязать галстук, как он. Денди шили у персональных портных множество вещей на каждый день. Один из денди, немецкий писатель Германн Пюклер-Мускау, сообщал, что каждую неделю мужчине, желающему прослыть элегантным, требуется 20 рубашек, 24 носовых платка, 10 видов брюк, 30 шейных платков, дюжина жилетов и носков. Однако дендизм почти не касался внутреннего мира человека и даже его поведения.

 

«Байронический  герой»

 

Мыслители XIX века противопоставили толпе образ свободной личности, наделенной исключительностью. Одним  из первых этот образ воплотил великий  английский поэт Джордж Ноэл Гордон Байрон (1788–1824) в поэме «Паломничество Чайльд-Гарольда» (1812–1818), в так называемых восточных повестях (поэмах «Гяур», 1813; «Корсар», 1814; и др.). Поэтому он получил название «байронический герой». Главные его черты включают в себя: раннее пресыщение жизнью. Утрата связи с окружающим миром. Страшное чувство одиночества. Эгоцентризм (герой не испытывает укоров совести от собственных поступков, никогда не осуждает себя, всегда считает себя правым). Таким образом, свободный от общества герой несчастен, но независимость для него дороже покоя, уюта, даже счастья. Байронический герой бескомпромиссен, в нем нет лицемерия, так как связи с обществом, в котором лицемерие является способом жизни, разрушены. Лишь одну человеческую связь признает поэт возможной для своего свободного, нелицемерного и одинокого героя — чувство большой любви, перерастающее во всепоглощающую страсть.

 

Революционер

 

Слово «революция» в  момент своего появления (около 1190 г.) означало периодическое возвращение звезды в определенную точку своей орбиты, в 1559 г. зафиксировано новое значение: внезапное изменение в обществе, морали, полная трансформация. Но слово «революционер» (révolutionnaire) появляется только в 1789 г. для обозначения участника Великой Французской революции. Это новый тип европейского человека, ставящего перед собой благородную цель преобразовать общество, воплотив в жизнь принципы свободы, равенства, братства. Революционер может быть мечтателем, подобно знаменитым утопистам, но и утопию он стремится практически осуществить, как Роберт Оуэн, в 1800 г. в Нью Ленарке (Шотландия) основавший «идеальную» коммуну.

 

В XIX веке тип революционера  воплотился в итальянских карбонариях, французских, немецких, венгерских революционерах, выдвинутых революциями 1830, 1848–1849 гг., Парижской коммуной 1871 г. В Европе были необыкновенно популярны Симон Боливар — лидер латиноамериканских народов в их борьбе за независимость, Джузеппе Гарибальди, возглавивший итальянцев в их борьбе за создание единой и независимой Италии. Поэт как участник освободительной борьбы народов — образ, притягательный для романтиков (Байрон, Шелли, Петефи, Мицкевич).

 

Но в жизни и в искусстве  появляется фигура и лже-революционера, фразера, в трудную минуту готового отступиться от провозглашаемых  им идеалов. Таков Орас из одноименного романа Жорж Санд (1841–1842).

 

Деловой человек, буржуазный хищник

 

Английское слово «бизнес» начало проникать в другие языки только в конце XIX века (например, во французский  — в 1884 г.), слово «бизнесмен» —  еще позже. Но тип делового человека — один из характерных для всего века. Брошенный Ф. Гизо призыв «Обогащайтесь!» был услышан повсеместно. Формируется класс предпринимателей, дельцов, нередко выступающих в роли буржуазных хищников. Их портреты воссоздали Бальзак («Гобсек», целая галерея стяжателей, выведенных в других произведениях «Человеческой комедии»), Диккенс («Домби и сын» и другие романы), Домье (карикатуры).

 

Этот тип — оборотная сторона  «байронического героя»: эгоисты  с охлажденным умом, охваченные одной  целью и одной страстью, наделенные незаурядным талантом. Но эта цель — богатство и власть, эта страсть — деньги, это талант — умение делать карьеру и деньги, подавляя в себе всякое сострадание.

 

Обыкновенный человек

 

Демократизация общества приводит к возникновению неподдельного  интереса к обыкновенному человеку, его мыслям и чувствам, непростой судьбе. Уже в «Исповеди» Руссо обнаруживается этот подход к человеку, но массовым он становится в XIX веке. Бальзак и Флобер, Диккенс и сестры Бронте, Домье и Курбе отдали дань привлекательному образу человека из народа, не претендующего на исключительность, но обладающего не меньшим богатством чувств, а нередко и большей добротой, нравственностью, чем люди знатные, состоятельные, образованные. 

 

Филистер

 

Это слово, в 1830-е годы перекочевавшее из немецкого в другие европейские языки (нем. Philister, англ. Philistine, фр. philistin, т. е. «филистимлянин»), первоначально бытовало в студенческом жаргоне, обозначая тех, кто часто прогуливает лекции в университете. Новое его значение — обыватель, придерживающийся вульгарных взглядов, лицемерной нравственности, бездарный и самодовольный. Филистер воплощал качества, наиболее ненавидимые создателями европейской культуры XIX века. Разбойник мог предстать благородным («Жан Сбогар» Ш. Нодье), убийца — достойным сострадания («Кармен» П. Мериме), падшая женщина — жертвой или даже героиней («Марьон Делорм» и «Отверженные» В. Гюго), но филистер был предметом только сатиры и презрения.

 

Значимость фигуры филистера  подтверждается курьезным фактом: один из наиболее популярных стилей эпохи (прежде всего в области быта, но также  и искусства) впоследствии получил название, связанное именно с этим образом. Это стиль бидермейер. Biedermeier (нем. «бравый господин Мейер», филистер) — фамилия вымышленного персонажа из поэтического сборника немецкого поэта Людвига Эйхродта «Biedermeiers Liederlust» («Бидермейеровское песенное сладострастие»), вышедшего в 1870 г., но части которого получили известность начиная с 1850 г. Эйхродт создал пародию на реальное лицо — Самуэля Фридриха Заутера, старого учителя, писавшего наивные, трогательные стихи (на одно из его стихотворений написали романсы Бетховен и Шуберт). Эйхродт в своей карикатуре подчеркнул филистерство, обывательскую примитивность мышления Бидермейера, ставшего своего рода пародийным символом эпохи.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Мир вещей

 

XIX век проходит под  знаком эклектизма, ручной труд  вытесняется машинным производством,  новые хозяева жизни — разбогатевшие  буржуа («нувориши» — фр. nouveau riche — «новый богач») — подменяют  требования художественного вкуса  требованием комфорта.

 

Эта ориентация очевидна уже в бидермейере — последнем крупном стиле европейского быта, сменившемся безудержной эклектикой вплоть до модерна конца XIX века. Центр бидермейера — Австрия (1815–1848), затем Германия, Швейцария, откуда он распространяется по всей Европе. Во внешнем облике новых вещей отразилось техническое открытие, сделанное около 1830 г. австрийским промышленником Михелем Тонетом: он научился гнуть в водяном пару клееную дубовую фанеру (позже — и трубчатые деревянные детали), что позволило изготовлять легкую и изящную мебель (например, знаменитые «венские стулья»), в которой на смену классицистической строгости и величественности приходит естественность изогнутых форм, говорящих об интимности, комфорте и практичности.

 

Один из признаков  бидермейера — появление в буржуазном доме «чистой комнаты» (нем. Gute Stube) в подражание аристократическим салонам.

 

Но это все же был  стиль. Вскоре в него вклинились элементы неоготики, затем (во второй половине века) «второго рококо», неоампира, неоренессанса. Мир вещей, окружающих человека XIX века, мебель, архитектура, улицы, парки, кареты, книги, газеты, безделушки, — все несет на себе печать эклектики.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Образование

 

Достижение XIX века —  формирование особого «детского  мира». Еще на рубеже XVIII–XIX веков в домах аристократов появляются детские комнаты. Педагогика вслед за Руссо развивала мысль о том, что нельзя считать ребенка просто маленьким, недоразвившимся взрослым, детство и юность имеют свою собственную ценность. Появляются специальная детская одежда, книги для детского чтения, игрушки. Создание предметов «детского мира» постепенно превращается в настоящую индустрию.

 

XIX века унаследовал  от эпохи Просвещения внимание  к проблеме воспитания и образования.  Можно сказать, что именно в  XIX веке формируется педагогика как самостоятельная наука. Ее проблемы обсуждались и теоретиками-философами, и практиками, которые пытались на деле внедрить новые принципы и методы обучения.

 

Национальные системы  школьного образования, созданные  в странах Западной Европы в ходе реформ, имели дуалистический характер, т.е. между ступенями образования (массовой начальной школой и средней неполной) не было преемственности. Доступ в среднюю школу был затруднен для представителей низших сословий из-за высокой платы за обучение.

 

Программы обучения в  начальной школе в странах  Западной Европы имели много общего.В  программу начального обучения были включены основы религии, чтение, письмо, арифметика, некоторые сведения из географии, истории, естествознания, пение, уроки труда. На протяжении XIX в. на Западе заметно выросла численность грамотного населения. Тем не менее охватить все население начальным образованием не удавалось. В конце XIX в. неграмотность в Пруссии составляла 3 %, во Франции — 15 %, в Англии — 18 %.

 

В XIX в. в крупнейших странах Европы развивается система среднего образования, которое являлось привилегией имущих классов.

 

В Англии основной тип средней школы — грамматическая школа. Особое место в системе британского среднего образования занимали публичные школы — школы-интернаты для детей из состоятельных семей. В программу обучения входили классические и современные языки, математика, гуманитарные предметы. В конце XIX в. публичные школы вводят в программу обучения естественно-научные дисциплины.