СОДЕРЖАНИЕ

Введение

     Свадебный обряд тувинцев не был изучен в  прошлом и по существу не нашел  отражения в этнографической  литературе. Отдельные замечания и материалы, касающиеся обрядов данного цикла, не дают представле-шш об этом важном элементе народной жизни тувинцев. Свадьба, иод которой мы подразумеваем целый цикл обрядов и обычаев, начинающихся со свадебного сговора и заканчивающихся переездом невесты к жениху и свадебным пиром, представляет собой яркое явление народной жизни. На той ступени социально-экономического развития, на которой находились тувинцы до революции, свадьба имела не только личное, но и общественное значение. В ней были заинтересованы и принимали деятельное участие (в подготовке и проведении обряда) многочисленные родственники со стороны жениха и со стороны невесты, причем не только близкие, но и весьма отдаленных степеней родства — сородичи.

      Изучение  цикла свадебных обрядов, которые  иногда длятся не один год, имеет большое  научное значение не только для картины народного быта, характеристики семейной и социальной жизни тувинцев, но и для истории тувинского народа. В свадебном обряде стойко сохраняются -некоторые архаические черты, отражающие как определенные исторические этапы развития общественных отношений, так и этнические особенности тувинцев. С этой точки зрения конкретный материал по свадебным обрядам и обычаям может рассматриваться как весьма ценный исторический источник. Исходя из этого, мы по возможности шире приведем этнографический материал о свадьбе, собранный нами в течение ряда лет в различных районах Тувы в вариантах.

Свадебные обычаи и традиции тувинского народа

           Прежде чем перейти к изложению материала и характеристике свадебного цикла, нам бы хотелось предпослать небольшое введение, относящееся к семейно-брачным отношениям тувинцев. Необходимо несколько слов сказать о типе семьи. Семья эта была моногамной, хотя отдельные тувинцы имели по нескольку жен (в основном богачи). Нам говорили, что у богачей было по две-три жены. Н. Ф. Катанов, интересовавшийся этим вопросом, пишет, что по три жены одновременно    имели редкие   тувинцы. Хотя    он    отмечает, что будто бы по две жены сразу берут и бедные и богатые. Когда мы выясняли этот вопрос, то всегда в ответ слышали, что сразу по две жены не брали ни богатые, ни бедные. Бедняки вообще не имели двух жен. Каждая из жен богача жила в отдельной юрте, которую она сама привозила к мужу па свадьбу. Возможно, что многоженство среди богачей было распространено довольно широко, как думают некоторые современные старики тувинцы, но это не относилось к рядовым тувинцам и тем более к беднякам². Правда, на легкость расторжения браков часто указывали наши собеседники, ссылаясь на то, что некоторые женились будто бы до 10 раз, возвращая родителям не понравившихся или надоевших им жен. Однако такую особенность они приписывали главным образом богатым или же зажиточным людям, но отнюдь не беднякам. При многоженстве старшей считалась первая жена.

      Следует обратить внимание и на существование в прошлом экзогамии (у тувинцев-тоджинцев она сохранялась почти до наших дней), ибо это явление еще не изгладилось из памяти. В районе Монгун-Тайги нльзя было жениться мужчинам внутри своего рода (кости) и не только рода, но и своего сумона. Здесь нужно заметить, что либо в то время сумон совпадал с родом, что весьма сомнительно, ибо, как было показано выше, все сумоны у тувинцев были в родовом отношении смешаны, либо сумон и род уже отождествляли Д перенося на сумон экзогамные нормы. Это могло быть, на что имеются указания в этнографической литературе. Правда, в существующей дореволюционной литературе о тувинцах экзогамия не утверждается, но это не значит, что мы не должны верить вышеупомянутым сообщениям наших собеседников, тем более что экзогамия существовала у родственных тувинцам алтайских групп до наших дней.

Запрет браков внутри родовых групп признавался только в пределах первых трех поколений. Если же родство между теми же хертеками было более далеким, чем в трех поколениях, то оно уже не являлось препятствием для брака. Допускался и кузенный брак между детьми родных сестер, но не между детьми родных братьев, что также вполне понятно, если иметь в виду, что род (соок) у тувинцев был основан на счете родства по отцу. Разрешался и брак двух родных братьев на девушках, приходящихся друг другу родными сестрами. В сохранившихся преданиях, можно обнаружить существование в прошлом и левирата, т. е. выдачи замуж вдовы за младшего брата покойного. Такие браки фиксируются не только в преданиях.

      Брак у тувинцев считался обязательным для каждого человека. Старых дев (тулгуяк кадай) и старых холостяков (тулгуяк ашак) в старину не любили, не уважали, считали плохими людьми и верили, что им будет плохо жить на том свете. Выше говорилось о том, что вошедшего в юрту старого холостяка или cтapyю деву сажали на самое плохое место, а то и совсем не пускали. Хоронили таких людей особо, в горной степи на открытом месте. Их закапывали в землю, клали с ними личные вещи и заваливали камнями. Иногда на могиле их ставили каменную стелу (коже).

Традиции  брака

     В тувинском обществе господствует моногамный брак, который в основном регулируется экзогамными запретами, распространяющимся на родственников по отцовской линии  до определенного поколения. В круг лиц, к которым относятся эти запреты, входят все члены кровнородственной группы, имеющей происхождение от первого предка-родоначальника.

     Экзогамия внутри отцовского рода соблюдается  строго. Тувинцы берут жен всегда из чужого рода, по возможности издалека. Брак внутри отцовского рода расценивался как недопустимое и позорное нарушение правил обычая. Только после седьмого поколения от общего предка клан разрастается на столько, что на основе его образуется уже два самостоятельных экзогамных рода, которые в отличие от предыдущего могут обменяться невестами.

     Желательно  было, чтобы год рождения жениха по качеству характера превосходил  год рождения невесты, или же чтобы  соотношения было равным, то есть животное, в год которого был рожден жених, должно быть физически сильнее животного, в год которого родилась невеста. Так, девушка, рожденная в год тигра, не могла выйти замуж за юношу, родившегося в год зайца, так как тигр мог «съесть» зайца, то есть мужчина не будет главой семьи. Эти несоответствия исправлялись прочтением специальных молитв и жертвоприношениями. Иногда детей сватали еще в малолетнем возрасте. Заключение брака было делом ответственным и важным и состояло из нескольких этапов.

Сватовство

     Если  родители сами не хотели выдать свою дочь за того юношу, отец которого приехал сватать, то они возвращали хадак и возмещали приехавшим все, что было выпито и съедено у них во время церемонии угощения сватами родителей невесты и их родственников. Если ответ сватам со стороны родителей невесты был положительным, то обычно договаривались (предварительно) о сроке будущей свадьбы. Однако если девочка резко противилась предложению, а родители были согласны на этот брак, сваты приезжали еще несколько раз уговаривать будущую невесту и привозили подарки скотом (лошадь, верблюда, баранов, сарлыков). Эти подарки называли - малга бээр- дача скота. Богатые родители будущего жениха приводили такие приезды по нескольку десятков голов баранов. Эти подарки способствовали успеху сватовства, и родители после таких «подарков» более настойчиво добивались согласия девушки на брак. Окончательное согласие и договоренность о сроке свадьбы достигались и закреплялись во время второго специального приезда родственников жениха, на этот раз уже с самим женихом, в дом родителей невесты. Так начинался второй этап свадебного цикла, который носил название тухтеп, т. е. закреплять.

      В этот приезд кроме традиционного  угощения производился специфический обряд, который заключался в том, что жениха и невесту сажали рядом, затем соединяли волосы на концах их косичек (юноши у тувинцев, как и мужчины, носили косичку, заплетенную на темени) и заставляли каждого из-них угадать, чьи это волосы. И происходило это следующим образом. Из юрты, где сидели рядом жених и невеста, всех удаляли. С ними оставался кто-нибудь из родственников, (обычно невесты) — мужчина или женщина, все равно. Этот человек брал концы косичек жениха и невесты, расчесывал их гребнем, затем соединял, зажав в свой кулак, и показывал молодым лишь кончики распущенных волос и заставлял их угадать волосы каждого из них. В это время родственники просватанных подглядывали в щели юрты, следя за тем, как все это делается и нет ли тут какого-либо подвоха. Если жених угадывал, что это коса его невесты, а невеста узнавала волосы своего жениха, то это считалось хорошим предзнаменованием, и все считали, что брак этот будет удачным и хорошим. Если, напротив, жених и невеста опознавали только каждый свои волосы, то это находили плохим предзнаменованием, хотя брак от этого и не расстраивался.

      После тухтепа родители начинали готовить для просватанной дочери различное имущество, которое она согласно обычаю, должна была привезти в дом мужа. Оно составляло собственность невесты и в семье ее мужа. Это не приданое, это ее личная собственность, на которую не могли претендовать ни муж, ни его родственники. Комплектование имущества для ш.чнч'тм называется по-тувински беер уругнун херексели. В подготовке кроме родителей обязательно участвовали и родственники невесты, которым сообщали о сроке будущей свадьбы. В первую очередь нужно было приготовить новую юрту, т. е. ее деревянную основу и полное войлочное покрытие, а также необходимую внутреннюю обстановку. Факт постройки юрты для молодоженов родственниками невесты, а также то, что новая супружеская пара всю свою жизнь должна была (практически) проводить именно в той юрте которая жила невеста, отражают то обстоятельство, что брак у тувинцев в старину был матрилокальным и жених после свадьбы переселялся к невесте. При установлении патрилокального брака сила традиции еще не была преодолена, и данью этой традиции была постройка родственниками невесты (своими силами и за свой счет) юрты со всей обстановкой, которую они вместе с невестой доставляли в селение жениха. По-видимому, только так можно объяснить этот обычай.

Подготовка  к свадьбе

      В связи со свадьбой невесте шили необходимое  количество женской зимней и летней одежды и обуви. Слово «женской»  нужно подчеркнуть, так как одежда замужней женщины существенно отличалась от одежды девушки. Выделяли для невесты и небольшое количество скота, которое она должна была привести с собой в дом будущего мужа. В сборы входило также изготовление эреней (изображений некоторых семейных духов-покровителей), с которыми женщина не порывала связи при выходе замуж и которых она присоединяла к эреням, изготовляемым для молодых после свадьбы уже при участии родственников мужа.

      После того как произошел тухтеп, невеста  могла принимать у себя жениха и вступать с ним в половую связь до свадебного пира. Общественным мнением это считалось допустимым, что нашло отражение в специальном тувинском выражении, мотивирующем и санкционирующем такие отношения жениха и невесты до свадьбы. Любовные свидания невесты с женихом называли кудээнин кужун коор (смотреть силу жениха). Поэтому нередки были случаи, когда просватанная девушка становилась беременной до свадьбы, а иногда даже и рожала, и что не считалось зазорным.

      Санкционирование  обществом сожительства просватанных молодых после тухтепа заключалось  лишь в том, что отныне девушка должна была носить некоторые части туалета, свойственные замужним женщинам. Таким образом, в костюме просватанной появлялись некоторые детали, свидетельствующие о том, что девушка перешла в следующую возрастную категорию, в категорию замужних женщин. Это проявлялось прежде всего и прическе. Как нам всюду говорили в Монгун-Тайге, девочки до просватания, точнее до момента тухтепа, носили, начиная с трехлетнего возраста, одну косу, после трех лет им впервые заплетали косичку кеджеге на темени. По мере роста волосы девочки приплетали к кеджеге, и так она примерно до 15 лет носила одну косу, в основе которой находилась коса, заплетенная на темени (т. е. кеджеге). Зная, что у соседей тувинцев, в частности у алтайцев и хакасов, девушки до замужества носят волосы заплетенными в несколько косичек, мы неоднократно задавали вопросы, сколько косичек заплетали тувинской девочке до ее просватания. На этот вопрос всегда следовал однообразный ответ — одну косу. Правда, имеются определенные свидетельства, что тувинцы долины Улуг-Хема заплетали раньше девушкам волосы в несколько мелких косичек.

      Итак, после закрепления сватовства, т. е. после тухтепа, мать просватанной девушки расчесывала ей волосы и  заплетала их в две косы. При этом никакого особого обряда расплетания волос невесты, как это делалось, например, у алтайцев, да и у других тюркоязычных народностей, у тувинцев не было. Одновременно с расплетанием кос девушке надевали женское, как правило серебряное, накосное украшение, называемое чавага. Рассказывают, что оно прикреплялось между косами и спускалось ниже спины. Надевала это женское украшение на свою просватанную дочь мать. Украшение это считалось дорогим, и его нужно было заказывать кузнецам-ювелирам (тарган), поэтому оно передавалось по наследству от матери к дочери. Полагалось отдавать его младшей дочери. Но если к моменту выдачи старшей дочери родители не имели материальной возможности сделать новое чавага, они отдавали его дочери в надежде, что к выдаче следующей сумеют заказать новое. О том, что изготовление чавага было для некоторых семей затруднительным, говорит то, что иногда родственники жениха помогали его сделать — они приглашали отдельные части этого украшения, с тем чтобы использовать их при изготовлении полного комплекта.

      Кроме изменения прически  невесте должны  были  заменить девичьи перстни (чустук), браслеты (билектээш) и серьги. Полагалось надеть четыре серебряных перстня (у бедняков они заменялись медными), по два перстня на каждую руку  (надевались они на средний    и    безымянный мальцы). Девичий браслет из серебра или меди был совершенно гладким, без рисунка, женский же обязательно был с орнаментальным рисунком. Девичьи серьги, простые и круглые, также заменялись женскими — крупными, с длинными подвесками. На шапку невесте прикрепляли   (на макушку)  длинную, из красных шелковых ниток кисть   (маак). Она опускалась на спину.  На  шапку нашивали новые,  более широкие    каймы (хаш) красного цвета. Такую шапку невеста носила от тухтепа до свадьбы. На свадьбу ей надевали специальный головной убор — тумдлай,  который  снимали на второй день после свадьбы  и опять надевали вышеописанную шапку (маактыг порт).

      После тухтепа заказывались еще женские  украшения — подвески-бляшки (терги) из серебра или меди, которые входили в состав поясных украшений замужней женщины. Они имели вид мешочков, висящих на обоих бедрах. Стоимость всех этих не очень затейливых украшений равнялась цене хорошего коня, и поэтому для многих семей приобретение их своими силами было затруднительно. Вследствие этого кроме родственников в расходах по их изготовлению иногда принимал участие и жених. Он отдавал, например, свои собственные кольца, браслеты и серьги на переделку на женские. Раньше у тувинцев кольца, серьги и браслеты носили также мужчины и юноши. Как женатые, так и холостые мужчины носили круглые  (медные, серебряные и золотые)  кольца на большом и указательном пальцах. Парни и мужчины носили еще и серьги в обоих ушах. Серьги были круглыми (из серебра), маленькими (в виде колечек) и также гладкими, без всяких рисунков или подвесок.