Новое время

С другой стороны, сама эта принципиальная возможность познавать истинное положение вещей, познавать «законы Вселенной», усматривалась в том обстоятельстве, что человеческий мозг, порожден той же природой, подчинен ее же законам и обладает разумом – способностью усматривать свойства вещей и их взаимосвязи независимо от собственного положения и интереса, бескорыстно и объективно. Эта способность разумного суждения врожденная человеку и свойственная только ему, считалась свойством, возвышающим человека из мира живого, где поведение принижено тем, что подчинено всегда конкретному практическому интересу.

Разумное начало, или Разум – вот что в культуре Нового времени считалось основанием единства мира, объединившим живую и неживую природу, человека и мир. «Природа разумна, разум естественен» – таков символ веры эпохи Нового времени. Пространство в культуре Нового времени законосообразно, разумно и естественно, т.е. зависимо только от самого себя.  
В пространстве культуры Нового времени, где деятельность познания приобрела небывалую в предшествующих культурах значимость, возникла особая область – наука, а «человек познающий» становится героем культуры. Ученый, с его исходным реализмом в отношении к миру, с его позицией открытости и независимости суждений ради установления истины путем эксперимента и доказательства, как единственного ее критерия, становится образцом трезвого и практичного отношения к жизни для людей любого рода занятий – в политике и военном деле, в суде и в хозяйстве аристократа-землевладельца, в войне, в мореплавании и торговле – даже мелкой, лавочной. Не только ученый, но каждый, кто действует по собственному почину, на свой страх и риск, нуждается в том, чтобы знать истину, т.е. действительное положение дел, в которые он внедряется. «Если под свободомыслящим, Вы понимаете человека, свободно пользующегося своим разумом и доискивающегося истины без пристрастия и предубеждений, неизменно приверженного к ней, Вы имеете в виду мудрого и честного человека, и я стремлюсь им быть», – писал в первой половине XVIII века молодой английский аристократ лорд Боллингброк в письме к Джонатану Свифту, писателю, автору «Путешествий Гулливера». Обособление познавательной деятельности не отделяло ее от деятельности созидательной, по крайней мере, в представлениях классической поры Нового времени (XVII-XVIII вв.), поскольку, в рамках этой культуры созидание мыслилось как установление естественного порядка. Герой этой культуры – в первую очередь самодеятельный индивид, осознающий свой долг и действующий ради установления разумного, значит, наилучшего, порядка жизни. Мир, в котором он действует, существует независимо от него, но этот мир открыт его разуму и чувствам и потому доступен человеческим усилиям усовершенствовать его. Таков приблизительно смысл, заключенный в образе победоносного героя Нового времени.

Этот персонаж полон воодушевления, свойственного людям, освободившимся от сковывающих традиций, и берет теперь на себя инициативу и ответственность за свое и общее будущее, руководствуясь в деяниях своих разумом и «разумной страстью – волей».

«Чувство самостоятельной деятельности побуждает человека трудится и творить, и самая сладкая награда за труд – ощущение, что ты сам начал и кончил все, что сделано тобою», – формулировал выдающийся немецкий философ XVIII века Иоганн Готфрид Гердер.  Иерархия деятельностей в культуре, считающей, что «закон правит миром», выдвигает на высшие уровни значимости деятельность законодательную. В странах, в которых установилась абсолютная монархия, законодателем является глава государства – монарх. Его долг установить такой порядок в государстве, который соответствовал бы законам человеческой природы. Король, император, царь – на троне или на коне впереди войска, государственный советник, министр, канцлер-устроитель государства в своем рабочем кабинете – вот наиболее распространенный портретный образ деятеля эпохи Нового времени. Важнейшая проблема, с которой в этой связи властителе соединяются частное лицо – с его личными, качествами, интересами и временными целями и лицо державное – источник и сталкивается общественная мысль эпохи, порождена тем, что в гарант «общего блага» – с другой.

Суть этой проблемы заключается в том, что обе эти позиции не всегда совпадают, и тогда, в условиях абсолютизма, т.е. власти, ничем не ограниченной извне, граница своеволию может быть положена только моральным сознанием субъекта власти.

Поскольку мотивами деятельности монарха – как образцовой по отношению ко всякой общественно значимой деятельности – считаются, с одной стороны, чувство «долга», порожденное разумным осознанием своего естественного предназначения в мире, и столь же естественные личные «чувства»– с другой, то их слияние или борьба, составляют основное содержание внутреннего мира человека, каким понимала его эпоха Нового времени.

Итак, политик (монарх-законодатель, полководец, государственный советник, министр, судья) и ученый (математик-астроном, естествоиспытатель, философ) – вот две основные фигуры эпохи, к которым тяготеют все остальные. Каждый придворный на государственной службе чувствует себя политиком, почти каждый аристократ, отошедший от дел, организует лабораторию и мастерские, философствует, пишет книгу. Третья крупная фигура эпохи – «капиталист» – банкир, крупный торговец, владелец мануфактуры, фабрики, заводчик – очень долго не становится вровень с ними; нетрадиционно хозяйствующий субъект, «делец» считается авантюристом, обманщиком, игроком. В системе представлений, ориентированных на разумный закон и порядок, он кажется либо мало значимым для культуры, либо даже ее разрушителем.

Культура Нового времени располагала векторы предпочтений так, что высшим достоинством в ней наделялась деятельность, направленная на обнаружение и утверждение в жизни естественного порядка, запечатленного в разных формах – в законах государств и в законах природы, сформулированных в различных науках, в разнообразных или в строгом придворном этикете.  
Авторитетным образцом «правильного» отношения к миру и человеку в нем служила тогда быстро развивавшаяся наука о природе. Значение науки для культуры Нового времени определялось в целом не столько даже ошеломляющими практическими результатами научных открытий, сколько распространением самого научного метода. Научный подход, который к этим открытиям привел – с характерной для него разумной отстраненностью и целесообразностью, – проникал в самые разные сферы жизни, в такие, где их, казалось бы, трудно ожидать.

Даже сады и парки в эту эпоху предпочитали видеть такими, в которых бы ясно ощущался отпечаток организующей человеческой воли: парковое пространство должно было быть разумно разбито симметричными аллеями, украшено скульптурами и соразмерными им архитектурными сооружениями, а растения распределены правильном порядке, устроенном рукой человека (Версаль, 1662; Петродворец, 1725). Такого рода парк так и назывался «регулярным парком». Разумеется, что враждебным духу времени считался и беспорядок в мыслях, чувствах и поведении отдельных людей и человеческих коллективов.

Он должен был быть преодолен или хотя бы скрыт от посторонних. Еще примеры. В XVII веке француз Жан Шаплен, убеждая своих читателей в том, что ради большей достоверности следует строить действие пьесы так, чтобы изображаемые на сцене события были сконцентрированы в одном месте действия и в продолжении не более чем 24 часов, аргументирует в научном духе: "Думается, что высказанное выше положение извлечено из самой природы".

Влияние научного подхода сказалось и на развитии самого языка – литературного и бытового – тем, что направило его в сторону его большей лексической и стилистической точности, необходимой там, где общим требованием становится убедительная ясность аргументов. «Свет человеческого ума – это вразумительные слова, однако предварительно очищенные от всякой двусмысленности", – писал английский философ Томас Гоббс».

Таким образом, в эпоху Нового времени естественная наука заняла почетное место «локомотива культуры» и в целом стала служить образцом для решения жизненных и интеллектуальных задач эпохи. Иными словами, наука определяла основную парадигматику эпохи Нового времени, которая более, чем любая из предшествующих эпох, была устремлена к преодолению традиций ради новых сфер деятельности, новых знаний, новых форм жизни.

Иначе осмыслена в Новое время роль религии. Рассказывают, что когда знаменитый французский астроном Пьер Лаплас изложил Наполеону свою гипотезу о происхождении Солнечной системы, Новая эпоха не стала безрелигиозной, но в ней христианство уже не было основным средством понимания и описания мира. Новая эпоха как будто увидела вечность с противоположной точки зрения: Средневековье считало определяющим момент творения мира Богом, Новое время – момент постижения мира человеческим истории потому, что, открыв возможность познать мир через вечно присущие ему законы, эта эпоха была полна надежд очень скоро овладеть миром, достигнув полного его описания. Человечество в такой степени является одним и тем же во все времена и во всех ареалах, что история в этом смысле не сообщает ничего нового и необычного", – думал английский философ Дэвид Юм. .А раз так, то события прошлого – те, которые тщательно отобраны познания вечных закономерностей человеческой природы.

Глава 4 . Искусство культуры Нового времени.

Даже мода в одежде XVIII века постепенно воспринимает античные мотивы. «Общество любителей античности» с центром в Лондоне, основанное в 1732 году, пропагандировало «греческий вкус и римский дух», на различные торжества его представители одевались в античном духе.

Художник Джошуа Рейнольдс, член Общества и директор Академии художеств в Лондоне, даже принимал участие в работе

над драпировкой торжественной тоги. В 1793 году французский

художник Жак-Луи Давид в качестве национального костюма героической Французской революции предлагает костюм в античных традициях. 

По той же причине сравнение современника с персонажем древности звучало как высший комплимент.

Исключительно высокий авторитет Античности для Нового времени имел, конечно, мало общего с подлинно историческим знанием древнегреческого или древнеримского способа жизни. В те времена его еще не могло быть. Но в том и не было нужды. Мы сталкиваемся в этом случае с основанным на греческой и римской мифологии идеализированным «образом Античности» как особой знаковой системой – языком понятий и образов, посредством которого эпоха Нового времени описывала свои собственные закономерности. Система образов мифологизированной Античности и стала общим языком эпохи Нового времени, ее языком - генералом. Причем, язык этот был максимально приближен к требованию научности: Античность была представлена в нем как мир отобранных временем классических образов – образцов ситуаций и поступков, обнаруживающих свой вечный и однозначно определенный смысл, и символически выражающих вечные законы человеческого общежития.

Особенность этого языка заключалась также в том, что это был язык публичного поведения. Частная повседневная жизнь, изнаночная, невидимая миру сторона бытия, полная случайных событий, наиболее значимые из которых тонут в массе которая более всего ценит в себе способность везде и во всем малозначащих, как бы не замечается эпохой Нового времени, постичь разумное и утвердить познанную закономерность. Придворная жизнь великосветского общества, наоборот, строилась как публичная во всем, включая личную жизнь королевской четы, и регламентированная во всех своих церемониалах – приемах, аудиенциях, обедах, балах, парадах, одежде, переписке  и т.д.

Принципиально публичный характер жизни высшего сословия выразился также в анфиладной (последовательной) внутренней планировке королевских дворцов и усадеб аристократов, не оставлявшей фактически ни одного изолированного помещения,

следовательно, как бы и не предполагавшей существования частной, интимной стороны индивидуального существования.

В этих условиях публичный образ человека вырастал не из его внутреннего содержания, а из правил и ролей, предписанных индивиду в соответствии с его общественным положением. Придворная и, говоря шире, общественная жизнь приобретала характер театральности, и в этом общественном театре непрерывно разыгрывались сценарии по классическим античным образцам. И театр, с другой стороны, стал в XVII-XVIII веках важнейшим средством воплощения антично-образной нормативности своего времени, средством возвеличивания и воспитания, очищения душ и утверждения незыблемого авторитета абсолютного властителя. В юношеской трагедии Расина «Александр Великий» Луи Бурбон выступает в образе Александра Македонского, «актер, исполнявший эту роль, был облачен в пышную королевскую одежду и торжественно читал стихи, в которых легко было узнать влияние речей короля». Сближение великосветской жизни и покровительствуемого двором городского театра подчеркивалось еще и тем, что «вокруг героев трагедий», сюжет которых был заимствован  из  античной мифологии, тут же, прямо на сцене,

восседали знатные господа, занимавшие часть театральных подмостков. Театр оказался наилучшим средством моделирования основных закономерностей эпохи Нового времени. Сценическая коробка –нейтральное вместилище действия пьесы, актеры, изображающие персонажей с определенными душевными свойствами, и законы морали, «естественные» и потому неизменные, управляющие ходом конфликтов и проявляющиеся в них – вот суть театра. Поэтому, точнее было бы сказать, что языком-интегратором Нового времени служила не просто система образов мифологизированной Античности, а система театрализованных образов мифологизированной Античности, представленных как в жизни,так и  на театральной сцене и, далее, в других видах искусства.