Мышление первобытного человека

Исходя из выше сказанного, следует признать значительные достижения упомянутых ученых в области анализа  особенностей мифологического мышления, отражения в мифах пространства и времени.

4. Развитие  «Первобытного мышления» по  работам Л.Брюля и Л.Строса.

      Чтобы глубже изучить проблему мышления человека, рассмотрим по работам Л.Брюля , как зарождалось  мышление первобытного человека.

  Выражение "первобытное", со слов ученого, является чисто условным термином, который не должен быть понимаем в буквальном смысле. Первобытными, он называл такие народности, как австралийцев, фиджийцев, туземцев Андаманских островов и т. д. Во время экспедиций, при соприкосновении с этими народностями, которые не знали что такое металл, и их цивилизация напоминала общественный строй каменного века. Отсюда и взялось название первобытных народов, которое им было дано. Эта "первобытность" –по мнению антрополога, относительна. О первобытном человеке в строгом смысле слова, подчеркивает антрополог, «мы ровно ничего не знаем». Далее, рассуждая, о развитии мышления ученый

показывает, что первобытное мышление является нелогическим, т. е. неспособно осознавать,   судить и рассуждать подобно тому, как это делаем мы. Однако, доказывается обратное: «первобытные люди весьма часто дают доказательства своей поразительной ловкости и искусности в организации своих охотничьих и рыболовных предприятий, они очень часто обнаруживают дар изобретательности и поразительного мастерства в своих произведениях искусства, они говорят на языках, подчас очень сложных, имеющих порой столь же тонкий синтаксис, как и наши собственные языки, а в миссионерских школах индейские дети учатся так же хорошо и так же быстро, как и дети белых».

По другим фактам, рассмотренных ученым, не менее поразительными, которые показывают, что в огромном количестве случаев первобытное мышление отличается от современного, потому, что оно совершенно иначе ориентировано. «Там, где мы ищем вторичные причины, устойчивые предшествующие моменты (антецеденты), первобытное мышление обращает внимание исключительно на мистические причины, действие которых оно

чувствует повсюду. Оно без  всяких затруднений допускает, что  одно

и то же существо может в  одно и то же время пребывать в двух или

нескольких местах. Оно  обнаруживает полное безразличие к противоречиям, которых не терпит наш разум. Называют это мышление пралогическим».

 Далее ученый  утверждает, что не существует двух форм мышления у человечества, одной пралогической, другой логической, отделенных одна от другой глухой стеной, « есть различные мыслительные структуры, которые существуют в одном и том же обществе и часто, - быть может, всегда - в одном и том же сознании».  Рассуждая о представлениях, называемые «коллективными», Брюль подчеркивает, что только в общих чертах, они могут распознаваться по признакам, присущим всем членам данной социальной группы: они передаются в ней из поколения в поколение; они навязываются в ней отдельным личностям, пробуждая в них сообразно обстоятельствам, чувства уважения, страха, поклонения и т. д. в отношениях своих объектов. Проблему, которую осветил в своем труде Л.Брюль, это раскрытие  руководящих принципов первобытного мышления. Опираясь на работы своих предшественников, - антропологов и этнографов разных стран, он надеялся на разрешение этого вопроса или на правильную его постановку. Очень много помогли  психологи, которые старались показать и выявить значение эмоциональных и моторных элементов в психической жизни, вплоть до интеллектуальной деятельности. По мнению ученого, существуют черты, общие всем человеческим обществам: в этих обществах существует язык, благодаря  которому передаются от поколения к поколению традиции, в них существуют умственные функции, но в этих обществах не могут не иметь некоторую общую основу. Однако, ученому приходилось признать, что человеческие общества имеют структуры, глубоко различные между собой, а следовательно, и соответствующие различия в высших умственных функциях.

В своих работах Л.Брюль пытался исследовать общие законы, которым подчинены коллективные представления в малокультурных обществах, особенно в самых низших из тех, которые в то время были известны. Попытался построить если не тип, то, по крайней мере, сводку свойств, общих группе близких между собой типов, и определить таким образом, существенные черты мышления, свойственного низшим обществам. Для этого он сравнивал это мышление с мышлением обществ, вышедших из средиземноморской цивилизации, в которой развивались ационалистическая философия и положительная наука. Для исследования мышления первобытных людей, ученый ввел новую терминологию, которая приобрела новый смысл и известное количество общепринятых выражений в применении их к объекту, отличному от того объекта, который они обозначали раньше. Так, например, обстоит дело с термином "коллективные представления". Под «представлением» разумеют факт познания, поскольку сознание современного человека просто имеет образ или идею какого-нибудь объекта. «Коллективные представления» первобытных людей слишком мало дифференцированы. Для первобытного сознания, весь психофизио-логический процесс восприятия действительности происходит практически так же, как и у современного человека, но воспринимают они все же не тем же сознанием, потому, что у первобытного человека сложное представление еще «недифференцированное».

 4.1.Значение имени и его ассоциации

На стадии первобытного мышления ассоциация: имя - значение -«Li – Ri» уже существовала, ибо язык прочно вошел в жизнь, но она еще не стала объектом внимания, т.к метасистемный переход на второй уровень языковой деятельности пока не произошел. Поэтому ассоциация Li - Ri воспри-нимается в точности так же, как любая ассоциация Ri - Rj между элементами действительности, например ассоциация молния - гром. Для первобытного мышления связь между объектом и его именем — абсолютная, физическая, так сказать, реальность, усомниться в которой просто невозможно. Фактически — и это вытекает из фундаментального свойства ассоциации — первобытный человек мыслит себе единый объект Li - Ri, у которого имя Li и материальный облик Ri, суть различные части или стороны.

О таком отношении к именам среди  первобытных народов свидетельствует  множество исследователей. «Индеец рассматривает свое имя не как простой ярлык, но как отдельную часть своей личности, как нечто вроде своих глаз или зубов. Он верит, что от злонамеренного употребления его имени он так же верно будет страдать, как от раны, нанесенной какой-нибудь части его тела. Это верование встречалось у разных племен от Атлантического до Тихого океана» (Дж.Муни). Потому у многих народов был распространен обычай пользоваться в быту не «настоящим» именем человека, а его прозвищем, которое рассматривается как нечто случайное и произвольное. Исследователь народов Западной Африки А.Б.Эллис утверждает, что среди них существуют верования в реальную и физическую связь между человеком и его именем: можно ранить человека, пользуясь его именем... Настоящее имя царя является тайным... Может показаться странным, что только имя, дающееся при рождении, а не повседневное имя, считается способным переносить в другое место часть личности.Туземцы, по-видимому, думали, будто повседневное имя не принадлежит реально человеку. Это разделение имен на «настоящие» и «ненастоящие» являлось, очевидно, первым шагом на пути к метасистемному переходу.

Отношение между  предметом и его изображением воспринимается точно так же, как  между предметом и его именем. Вообще никакого существенного различия между изображением и именем первобытное  мышление не проводило, ибо изображение связано с оригиналом такой же ассоциацией, как и имя. Изображение — это имя, имя — изображение. Все изображения и имена предмета образуют вместе с самим предметом нечто целое, единое (а именно представление, созданное ассоциацией). Поэтому кажется очевидным, что действуя на часть, мы тем самым действуем и на целое, а значит, и на другие его части. Изображая бизона, пронзенного стрелой, человек верил, что он тем самым способствует успешной охоте на реального бизона.

Общеизвестен факт, что первобытные люди и даже члены уже достаточно развившихся обществ, сохранившие более или менее первобытный образ мышления, считали пластические изображения существ, писанные красками, гравированные или изваянные, столь же реальными, как и изображаемые существа. "У китайцев, - пишет де-Гроот, - ассоциирование изображений с существами превращается в настоящее отождествление. Нарисованное или

скульптурное  изображение, более или менее  похожее на свой оригинал, является аlter еgо (вторым "я") живой реальности, обиталищем души оригинала, больше того, это - сама реальность".  Для первобытного человека

изображение живого существа представляет смешение признаков и мистических свойств. Изображение так же живет, так же может быть благодатным или   страшным, как и воспроизводимое и сходное с ним существо, которое замещается изображением.

Рассмотрим  примеры ассоциации, так : "туземец, возвращаясь с охоты или рыбной ловли с пустыми руками, ломает себе голову над тем, каким способом обнаружить человека, околдовавшего его оружие или сети. Он поднимает глаза и видит как раз туземца из соседнего и дружественного селения, направляющегося к кому-нибудь с визитом. Туземец обязательно подумает, что этот человек и, есть колдун, и при первом удобном случае он внезапно нападет на него и убьет". Общепринятое объяснение всех этих фактов сводится к следующему: мы имеем здесь неправильное применение первобытными людьми закона причинности, они смешивают предшест-вующее обстоятельство с причиной. Это просто частный случай весьма распространенной ошибки в рассуждении, которой присвоено название софизма Роst hос, егgо ргорtег hос (после этого, значит, вследствие этого).

Несомненно, первобытные  люди совершали ошибки в рассуждениях. Уловленная или замеченная последовательность явлений может внушить ассоциирование их: самая ассоциация,  заключается  в мистической связи между  предшествующим и последующим, которую  представляет себе первобытный человек и в которой он убежден, как только он себе ее представил. Последовательность во времени является элементом этой ассоциации. Но элемент этот не всегда обязателен и никогда недостаточен. Если бы дело обстояло иначе, то как объяснить, что сплошь да рядом самая постоянная, самая очевидная последовательность явлений ускользает от

внимания первобытных  людей? Например, "представители одного из племени не ассоциируют дневного света с сиянием солнца: они рассматривают их, как две совершенно самостоятельных вещи, и спрашивают, что делается с

дневным светом ночью". С другой стороны, туземцы  часто твердо

верят в такую  последовательность, которая никогда  не оправдывается на деле. Опыт не в  состоянии ни разуверить их, ни научить  чему-нибудь. В бесконечном количестве случаев мышление первобытных людей, как мы видели выше, непроницаемо для опыта. Мистические отношения, которые так часто улавливаются в отношениях между существами и предметами первобытным сознанием, имеют одну общую основу. Все они в разной форме и разной степени предполагают наличие "партиципации" (сопричастности) между существами или предметами, ассоциированными коллективным представлением. Было бы трудно дать сейчас же отвлеченную формулировку этого закона. Все же за отсутствием удовлетворительной формулы можно попытаться дать приближенное определение. В коллективных представлениях первобытного мышления предметы,

существа, явления  могут быть непостижимым для нас  образом, одновре-

менно и самими собой, и чем-то иным. Не менее непостижимым образом они излучают и воспринимают силы, способности, качества, мистические дейст-

вия, которые  ощущаются вне их, не переставая пребывать в них.

Другими словами, для первобытного мышления противоположность

между единицей и множеством, между тождественным и другим  не диктует обязательного отрицания одного из указанных терминов при утверждении противоположного, и наоборот. Эта противоположность имеет для первобытного сознания лишь второстепенный интерес. Часто она скрадывается перед мистической общностью бытия тех существ, которые нельзя отождествлять, не впадая в нелепость. Так, например, "трумаи

(племя северной  Бразилии) говорят, что они - водяные  животные.

Бороро (соседнее племя) хвастают, что они - красные  арара (попугаи)". Это вовсе не значит, что только после смерти они превращаются в арара или что арара являются превращенными в бороро и поэтому достойны соответствую-щего обращения.

Однако для  мышления, подчиненного "закону партиципации", в этом нет никакой трудности. Все общества и союзы тотемического характера обла-

дают коллективными  представлениями подобного рода, предполагающими подобное тождество  между членами тотемической группы и их тотемом.

С динамической точки зрения возникновение существ  и явлений

того или  иного события представляет собой результат мистического

действия, которое  при определенных мистических условиях передается от одного предмета или  существа к другому в форме  соприкосновения, переноса, симпатии, действия на расстоянии и т.д. В огромном числе обществ низшего типа изобилия дичи, рыбы или плодов, правильная смена времен года, периодичность дождей - все это связывается с выполнением известных церемоний определенными людьми, обладающими специальной мистической благодатью. То, что мы называем естественной причинной

зависимостью  между событиями и явлениями, либо вовсе не улавливается первобытным сознанием, либо имеет для него минимальное значение. Первое место в его сознании, а часто и все его сознание занимают различные виды мистической партиципации. Вот почему мышление первобытных людей может быть названо пралогическим с таким же правом, как и мистическим. Это, скорее, два аспекта одного и того же основного свойства, чем две самостоятельные черты. Первобытное мышление, если рассматривать его с точки зрения содержания представлений, должно быть названо мистическим, оно должно быть названо пралогическим, если рассматривать его с точки зрения ассоциаций.

 4.2. Мистическое восприятие мира .

    Под формой деятельности сознания первобытных людей подразумевается не интеллектуальный или познавательный феномен в его чистом виде, оно смешано с элементами эмоционального или волевого порядка. Предполагалось, что первобытный человек не только имел образ

объекта и считал его реальным, но и надеялся, что действие этого предмета оказывает не него влияние, силу, таинственную мощь; действие это признается реальностью и составляет один из элементов представления о

предмете. Психическая деятельности низших обществ являлась мистической. И реальность, среди которой жили и действовали первобытные люди, сама являлась мистической. Первобытный человек видит в предметах то многое, о чем и не догадался бы  современный человек. Например, для "первобытного" человека, всякое животное, всякое растение, всякий объект,  как звезды, солнце и луна, наделены определенными влияниями на членов своего тотема, класса или подкласса, определенными обязательствами в отношении их, определенными мистическими отношениями с другими тотемами и т. д. В человеческом теле, каждый орган, в их представлении имели свое мистическое значение. Сердцу, печени, почке, глазам, жиру, костному мозгу и т. д. приписывается определенное магическое влияние . Суеверный, а часто также и религиозный человек нашего общества верит в две системы, в два мира реальностей одних - видимых, осязаемых, подчиненных неизбежным законам движения, и других - невидимых, неосязаемых, "духовных". Для первобытного мышления существует только один мир. Всякая действии-тельность мистична, как и всякое действие, следовательно, мистичным является и всякое восприятие.

Первобытный человек не меньше, чем о своем имени или изображении, беспокоится о своей тени. Если бы он потерял свою тень, то он счел бы себя безвозвратно потерянным. Всякое посягательство на его тень означает посягательство на него самого. Фольклор всех стран дает множество фактов подобного рода. У туземцев Фиджи считается смертельной обидой наступить на чью-нибудь тень. В Западной Африке "убийства" иногда совершаются