Мышление первобытного человека

 Содержание 

Введение 

1.  «Допонятийное» мышление.

2. Развитие первообщинного строя, переход человека умелого к

   человеку разумному.

3. Ученые антропологи Л. Леви-Брюль и К. Леви-Строс –  их вклад в изучении человека  первобытного общества.

4.  Развитие  «Первобытного мышления» по  работам Л.Брюля К.Леви-Строса.

4.1.Значение имени и его ассоциации

4.2. Мистическое восприятие мира .

4.3. Духи и  возникновение языка.

4.4. Вера и знание.

4.5 Консерватизм докритического мышления

 Заключение

Литература 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

   Для правильного подхода к вопросу мышление первобытного человека надо прежде всего четко определить, что такое мышление, и что мы знаем о мышлении.

Мы знаем, что мышление — это процесс, происходящий в  нервных сетях мозга. Поскольку термин «представление» означает состояние какой-то подсистемы мозга, можно сказать, что мышление — это процесс изменения совокупности представлений. Но в  данный момент времени только какая-то (очевидно, небольшая) часть этих представлений доступна нашему соз-нанию. Эти представления можно объединить в одно представление (ибо несколько подсистем составляют в совокупности новую подсистему), которое и есть состояние сознания в данный момент.

Итак, у мышления есть внешняя, проявляющаяся сторона  — поток созна-тельных представлений. Этот поток поддается фиксации и изучению, из него мы пытаемся косвенным образом делать выводы о тех процессах в мозгу, которые не освещаются сознанием. В значительной степени поток сознания регулируется ассоциациями представлений, которые образуются под воздействием опыта и отражают свойства среды, в которой мы живем. В частности, благодаря ассоциации представлений мы получаем способность в той или иной степени предвидеть будущие ситуации. Человек в отличие от животных обладает способностью управлять ассоциированием, которая проявляется как воображение, кодирование, сознательное запоминание.

Субъективно нам дано ощущение свободы выбора своих поступков — свободы воли. Свобода воли проявляется и в мышлении. Мы можем по желанию переключать мысли, думать о том или ином предмете.

 Цель данной  работы  – определить как зарождалось  мышление первобытного человека, как формировалось это мышление, рассмотреть предпосылки  образования человека разумного, на основании работ антропологов Б.Левье и К. Леви-Строса сделать выводы : в чем заключалась эволюция древнего человека.

 

1. Развитие первообщинного строя, переход человека умелого к человеку разумному.

  Первобытнообщинный  строй, будучи самым длительным  по времени этапом истории  человечества (более 1 млн. лет), явился универсальной общественно-экономической формацией, через которую прошли все народы планеты. Становление и развитие первобытного общества включает ряд периодов материальной и духовной культур, которые обозначены в периодизации древней истории человечества как палеолит, неолит, эпоха бронзы, эпоха раннего железа.

Каждый из периодов первобытного общества отличается специфическими формами  материальной и духовной культуры и  представляет этап в становлении  и развитии общества.

Современная антропология не дает окончательного и достоверного представления о времени и причинах перехода от человека умелого к человеку разумному, равно как и об отправной точки его эволюции. Очевидно лишь, что человек прошел в своем биологическом и социальном развитии долгий и весьма извилистый путь. В недоступных нашему определению временах и эпохах происходило расселение людей на Земном шаре. Оно шло внутри ограниченных площадей, было бесконечно разбросанным, но вместе с тем носило всеобъемлюще единый характер. 
Образование групп и сообществ, осознание его смыслового значения – еще одно отличительное качество человека. Только тогда, когда между первобытными людьми начала возникать большая спаянность, вместо охотников на лошадей и оленей появилось оседлое и организованное человечество. 
Возникновение искусства – закономерное следствие развития трудовой деятельности и техники палеолитических охотников, неотделимые отложения родовой организации, современного физического типа человека. Увеличился объем его мозга, появилось множество новых ассоциаций, возросла потребность в новых формах общения.

Исследования племён, сохранивших до нашего времени первобытный  уровень развития, позволили обрисовать общую модель свойственного древнему человеку архаического сознания. Она основана на видении мира целостным, взаимозависимым, взаимообусловленным. В традициях и верованиях народов, сохранивших черты архаического прошлого, исследователи отмечают одну важнейшую особенность, отличающую их мышление от современного. По утверждению В.Ф.Арсеньева, первобытное мышление ориентировано исключительно на мистические причины, действие которых оно чувствует повсюду. Например, допускается, что одно и то же существо может в одно и то же время пребывать в двух или нескольких местах. Животные и люди воспринимаются в таком единстве, что даже возможность перехода из одного облика в другой считается вполне очевидной. Все явления в большом и малом, земном и космическом, преходящем и вечном связаны между собой, обладают способностью к передаче своих свойств и к перевоплощению. Реальной полагается способность материального воздействия на явление через мысленные и физические манипуляции с его образом. В процессе длительной эволюции архаического сознания, его рационализации появляются и закрепляются в культуре представления о “сверхъестественном”. В основе этих представлений лежат “верования в одушевление всей природы — верования, которые достигают высшей своей точки в олицетворении её. Для примитивных человеческих племён солнце и звёзды, деревья и реки, облака и ветры становятся личными одушевлёнными существами, которые живут наподобие людей или животных.

 

 

 

2. «Допонятийное» мышление.

   Допонятийное мышление является одной из характеристик древнего человека. Допонятийное мышление имеет отличную от понятийного логику и организацию. Древний человек в своих поступках, по мнению многих ученых, руководствовался определенной логикой, в соответствии с ней была выстроена картина мира. Для допонятийного мышления, особенно на ранних его стадиях, характерна почти полная идентификация вспоминаемого, представляемого и воспринимаемого.  
Синкретизм – одна из важнейших характеристик допонятийного мышления, нерасчлененность и неразделимость сложного явления на отдельные компоненты, связанность всего со всем. Так, первобытные люди полагали, что сходные предметы обладают сходными свойствами (большие вещи должны быть тяжелыми, а маленькие — легкими). Таким образом, получается, что дождь идет, потому что деревья мокрые, а луна светит, потому что желтая — все оказывается взаимосвязанным в мире ребенка. Исходя из этого, можно сделать вывод, что синкретизм является основопо-лагающей чертой культуры первобытности. 
    М.С. Каган в своей монографии «Введение в историю мировой культуры» дал такое определение синкретизму и его значению в жизни первобытных людей: «Синкретизм — ключевое слово для характеристики первобытной культуры, в том виде, в каком она сформировалась в итоге длительного процесса перехода от биологической формы бытия животных к социокультурной форме существования «человека разумного». Синкретизм этого первого исторического состояния культуры естествен и закономерен — именно потому, что оно было первым: по-видимому, общая закономерность становления всех сложных и развивающихся систем состоит в том, что их подсистемы и элементы еще не развились в такой мере, чтобы они могли обособиться друг от друга, обрести относительную самостоятельность и вступить друг с другом в определенные отношения. На этом уровне своего существования целостность системы проявляется скорее в ее аморфности, нежели в четкой структурной организованности». 
Одним из примеров синкретизма допонятийного мышления является магия, и проявляется он в понимании древними магических законов. 
 

 

 

3. Ученые антропологи Л. Леви-Брюль и К. Леви-Строс – их вклад в изучении человека  первобытного общества

     Леви-Брюль Люсьен (1857-1939) - французский философ и психолог, исследователь первобытной культуры. Он выдвинул теорию первобытного «дологического» мышления. Леви-Брюль считал, что человек первобытного общества мыслил принципиально иначе, чем современный человек. «Дологическое» мышление основано на специфических, отличных от современных, логических законов. Первобытный человек осмысливает мир, считает Леви-Брюль, согласно закону сопричастия. В соответствии с этим законом предмет находится в магической взаимосвязи с самыми различными явлениями. Исследуя закон сопричастия,  Леви-Брюль показывает отсутствие в первобытном мышлении категории единого, тождественного: «Коллективные представления первобытных людей не являются, подобно нашим понятиям, продуктом интеллектуальной обработки в собственном смысле слова. Они заключают в себе в качестве остальных составных частей эмоциональные и моторные элементы, и, что особенно важно, они вместо логических отношений (включений и исключений) подразумевают более или менее четко определенные, обычно живо ощущаемые партиципации (сопричастия)».

Что-то одно может быть одновременно и чем-то другим, для этого оно  не нуждается в постепенном, физическом изменении. Метаморфоза уже заложена в мыслительном обычае. Например, олень может одновременно быть назван и воспринят как пшеница, поскольку благополучие племени зависит как от числа убитых оленей, так и от количества собранной пшеницы. Сведение двух вещей возможно не на основе визуального уподобления, их сведение основывается на конкретных событиях, действиях, которые сходны на уровне исчисления усилий, т.е. на основе их пластической соразмерности. Леви-Брюль выявляет также особенную роль памяти в первобытном мышлении. Он пишет: «Память выполняет у них те операции, которые в других обществах зависят от логического механизма».

Это предполагает и особенное отношение  к языку. Как известно, логическая пропозиция строится по принципу отбора и выделения признаков. Здесь  же язык не осуществляет различения единого и множественного, одушевленного и неодушевленного, и поэтому в высказывании набирается неограниченное количество компонентов. Свободное отношение к вещам, когда одно уже видится при необходимости превращенным в другое, не может не вызвать свободного отношения и к языку. Известно, что языки первобытных племен полисинтетичны. Кроме того, в них нет объединяющих слов для видов: «дерево» «животное» и т.д. «Общая тенденция этих языков заключается в том, чтобы описывать не впечатление, полученное воспринимающим субъектом, а форму, очертания, положение, движение ... Языки стремятся исчерпать пластические и графические детали того, что они хотят выразить».

      Несмотря на всю  обыденность причин, согласно которым  по закону сопричастия оленя  можно назвать пшеницей и наоборот, остается непонятным, почему все-таки в языке одно может так беспрепятственно переходить в другое. Такой переход не может осуществляться только лишь в пределах языка. Это значит, что, и отношение к вещам носит весьма не закрепленный и произвольный характер. Последовательность представлений для первобытного мышления - достаточное основание для связывания предметов, т. е. образования истории, мифа. С одной стороны, эта связь случайна, с другой - то, что мы можем назвать случайной связью, - результат определенного переживания, спровоцированного столкновением с предметом. Результатом и целью двух действий (сбор пшеницы и охота на оленей) является выживание посредством добывания двух видов продуктов питания. Когда пшеница называется оленем, то похоже, что олени, которых убивают, и пшеница, которую собирают, уже мысленно сведены, превращены друг в друга. Однако вряд ли это значит, что они не различаются как сингулярности. Просто олень, которого убивают, - уже пшеница, которую собрали или должны собрать. А собранная пшеница - это олень, который убит или еще нет. Получается последовательная цепь: чтобы была еда, собираем пшеницу, убиваем оленя и опять собираем и т.д. Но если после того, как собрали, все равно будем охотиться, и все это - добыча еды (если в основном потребляются именно эти два продукта), то почему бы оленя и пшеницу не считать разными ликами одного и того же опыта вкушения пищи, а процессы сбора и охоты - разными пластическими приемами для получения того, что удовлетворяет голод. Это вовсе не значит, что не происходит различения вкуса оленины и пшеницы. Резонен вопрос: если есть два слова для двух ликов одного и того же опыта, то зачем употреблять одно взамен другого? И вообще, если опыт один, то зачем нужны два слова? Возможно, затем, чтобы подразумевалось следующее: предметом питания является не только то, что лежит (пшеница), но еще и оленина, значит - недостаточно про пшеницу сказать «это пшеница», поскольку мы едим и то, и то; про пшеницу следует говорить: «это пшеница-оленина», а чтобы не говорить два слова, достаточно вставить одно в другое, необходимое для его смыслового развертывания. Память не избавляется от своих составляющих, она их тянет за собой в речь, стараясь не растерять их посредством постоянной итерации. Тем самым перманентно сохраняется память о последовательности (о том, что, кроме сбора пшеницы, мы еще и охотимся), а также операция превращения настоящего в будущее или прошлое: сейчас мы собрали пшеницу, потом для той же цели будем охотиться, сегодняшняя пшеница все равно что завтрашний олень.

Теперь так же кратко рассмотрим позиции связанные с работой  в области изучения первобытных  племен другого не менее известного ученого К.Леви-Строса.

Леви-Строс (Levi-Strauss) Клод (р. 1908) — французский этнограф, антрополог и социолог, один из главных представителей французского структурализма, основатель структурной антропологии. Сын художника, Леви-Строс был восприимчив к эстетическим воздействиям. Этому способствовало и музыкальное образование, в особенности знакомство с Вагнером, которого Леви-Строс позднее признает родоначальником структурного изучения мифов, и с русским композитором и дирижером И. Ф. Стравинским. Хотя предметом исследования Леви-Строс являются мышление и культура первобытных народов, его научные изыскания оказали влияние на развитие искусствознания, литературоведения и эстетической теории в целом. Изучая соотношение биологического и социального в поведении человека, Леви-Строс признает главным наличие формальных институтов во взаимоотношениях между людьми, влияние на поведение человека традиций, правил брака, родства, мифов как особого рода языков, моделирующих структуры общественных институтов. В его структурной антропологии большое место занимает толкование мифа как фундаментального содержания коллективного сознания, основы устойчивости социальных структур. Леви-Строс понимает разумность как свойство самого мира, самих вещей, а не как свойство, привносимое субъектом.

Леви-Строс принадлежит  разработка объективированных в мифах структур мышления первобытных народов и объясняющей их теории. Особенностью мифологичного мышления, по Леви-Строс, является его относительная автономия от социальных инфраструктур, его закрытый характер. Понимание мифов обеспечивается тем, что каждый из них служит как бы метафорой другого, раскрывающейся в результате внутренней перекодировки, моделью которой является всепонятная структурность музыки. Неслучайно и свой труд «Мифологичные» Леви-Строс строит по аналогии с принципами музыкальной полифонии: «ария разорителя гнезд», «фуга пяти чувств», «кантата  опоссума».  Исследования Леви-Строс проливают свет на единство эстетической культуры человечества. Общность социальных условий первобытных народов Америки, Юго-Восточной и Восточной Азии, Океании находит отражение в общности структур их мифов и первобытного изобразительного искусства, в частности, в симметричном развороте изображения на масках и лице (татуировка) . По мере утраты мифом функционального значения на его основе формируется искусство, которое использует его содержательные структуры в качестве формальных опор, наполняя их новым содержанием. Хотя ряд положений структурной антропологии Леви-Строс остаются дискуссионными, разработанные им структурные методы исследования используются наряду с теорией информации и семиотикой при анализе художественных текстов. Многие идеи и исследовательские программы Леви-Строс перекликаются с подходами, выработанными в советской науке 20—30-х гг. Г.Г.Шпетом, П. Г. Богатыревым, О. М. Фрейденберга, а также с эстетическими изысканиями Эйзенштейна и исследованиями Бахтина.