Монастыри

Монашество появилось  на Руси вместе с христианством. Митрополит Илларион был первым посвященным в этот сан (1051 г.). Вспоминая близкое к нему время водворения христианства при Влади-мире Святом, писал в одном из своих сочинений, что уже тогда "монастыреве на горах сташа". Какие именно монастыри имел в виду митрополит, сколько их было при князе Владимире и как они были уст-роены осталось неизвестным.

 

Письменные известия об отдельных  монастырях появляются с княжения Ярослава I. В первые два века христианской жизни Руси наи-большее количество монастырей встречается в центральной полосе тогдашней Русской земли, где было наиболее сгущено русское население и с наименьшими затруднениями распространялось христианство. Из 70 монастырей, известных до конца XII в., на эту полосу приходится до 50. Наибольшее количество монастырей расположено в старейших общественных центрах (Киев, Новгород), остальные рассеяны по вто-ростепенным областным средоточиям южной и северной Руси (Галич, Чернигов, Смоленск, Ростов, Владимир).

 

В XIII в. расширяется круг городских  и подгородных монасты-рей, указывая на размножения центров общественной жизни. В север-ных городах к существовавшим прежде монастырям прибавляются но-вые, и в то же время появляются первые монастыри в других городах - Твери, Ярославле, Костроме, Нижнем Новгороде, Москве, Устюге. Го-род, особенно стольно-княжеский, не считался благоустроенным, если не имел монастыря и собора.

 

Но с XIV в. замечаем важную перемену в способе распростра-нения монастырей и именно на севере. Ранее почти все монастыри как в южной, так и в северной России строились в городах или в их бли-жайших окрестностях. Редко появлялась пустынь, монастырек, возни-кавший вдали от городов, в пустынной, незаселенной местности, обык-новенно среди глухого леса. В первые века нашей христианской жизни пустынная обитель мелькает редким, случайным явлением среди город-ских и подгородных монастырей.

 

С XIV в. движение в лесную пустыню  развивается среди север-ного русского монашества быстро и сильно: пустынные монастыри, возникшие в этом веке, числом сравнялись с новыми городскими, в XV в. превзошли их более чем вдвое.

 

Городские и пустынные  монастыри различались между  собой не одной только внешней  обстановкой, но и общественным значением, духом, складывавшегося в тех  и других быта и в большинстве  случаев самим происхождением. Городские  и подгородные монастыри обыкно-венно созидались набожным усердием высших церковных иерархов, также князей, бояр, богатых горожан - людей, которые оставались в стороне от основанных ими обителей, не входили в состав созванного ими монастырского братства. Живя среди мира, в ежедневном с ним общении и для его религиозных нужд, такие монастыри и назывались "мирскими".

 

Другие имели более  самобытное происхождение, основывались людьми, которые, отрекшись от мира, уходили в пустыню, там стано-вились руководителями собиравшегося к ним братства и сами вместе с ним изыскивали средства для построения и содержания монастыря. Иные основатели таких пустынных монастырей становились отшель-никами прямо из мира, еще до пострижения, но большинство проходило иноческий искус в каком-либо монастыре, обыкновенно также пустынном, и оттуда потом уходили для лесного уединения и создавали новые пустынные обители, являющиеся как бы колониями старых. Три четверти пустынных монастырей XIV и XV вв. Были такими колониями, образовывались путем выселения их основателей из других монастырей, большей частью пустынных.

 

Пустынный монастырь воспитывал в своем братстве особое настроение. Основатель его некогда ушел в  лес, чтобы спастись в без-молвном уединении, убежденный, что в миру, среди людской молвы, то невозможно. К нему собирались такие же искатели безмолвия. Стро-гость жизни, слава подвигов привлекали сюда издалека не только бого-мольцев и вкладчиков, но и крестьян, которые селились вокруг бога-тевшей обители, как религиозной и хозяйственной своей опоры, рубили окрестный лес, ставили дома, расчищали нивы. Здесь монастырская колонизация встречалась с крестьянской и служила ей невольной путе-водительницей. Так на месте одинокой хижины отшельника вырастал многолюдный, богатый и шумный монастырь.

 

Но среди братии нередко  оказывался ученик основателя, тяго-тившийся этим неиноческим шумом и богатством, верный духу и пре-данию своего учителя, он с его же благословения уходил от него в не-тронутую пустыню, и там тем же порядком возникала новая лесная обитель. Иногда сам основатель бросал свой монастырь, чтобы в но-вом лесу повторить свой прежний опыт. Так из одиночных разобщен-ных местных явлений складывалось широкое колонизационное движе-ние, которое исходя из нескольких центров, в продолжение четырех столетий проникало в самые неприступные медвежьи углы и усеивало монастырями обширные лесные дебри России.

 

Некоторые монастыри являлись особенно деятельными мет-рополиями. Первое место среди них занимал монастырь Троицкий Сер-гиев, возникший в 40-х годах XIV в. Преподобный Сергий был великим устроителем монастырей: своим смирением, терпеливым вниманием к людским нуждам и слабостям, неослабным трудолюбием он умел не только установить в своей обители образцовый порядок иноческого общежития, но и воспитать в своей братии дух самоотвержения и энергии подвижничества. Его призывали строить монастыри и в Москву, и в Серпухов, и в Коломну. Он пользовался всяким случаем завести обитель, где находил то нужным. В 1365 г. великий князь Дмитрий Донской послал его в Нижний Новгород мирить ссорившихся князей - братьев Константиновичей, и на пути, мимоходом, он нашел время в глуши Гороховского уезда, на болоте у реки Клязьмы, устроить пустыньку, воздвигнуть в ней храм св. Троицы.

 

Обитель Сергия и развила  широкую колонизаторскую деятель-ность. В продолжение XIV и XV вв. Из Сергиева монастыря или из его колоний образовалось 27 пустынных монастырей, не говоря о 8 город-ских.

 

Этими колониями были намечены главные направления мона-стырской колонизации. Если провести две линии от Троицкого Сергиева монастыря, одну по реке Костроме на реку Вычегду, другую по Шексне на Белоозеро, этими линиями будет очерчено пространство, куда с конца XIV в. усиленно направлялась монастырская колонизация из мона-стырей центрального междуречья - Оки и Волги и их колоний. Неболь-шие лесные речки унизывались десятками монастырей, основатели ко-торых выходили из Троицкой Сергиевой обители, из Ростова (св. Сте-фан Пермский), из монастырей Каменного на Кубенском озере и Кирил-лова Белозерского. Движение шло полосами по рекам, не соблюдая гео-графической последовательности.

 

При разносторонних местных  уклонениях движение пустынных монастырей сохраняло свое общее направление  на беломорский север. Это движение имело очень важное значение в  древнерусской колониза-ции. Во-первых, лесной пустынный монастырь сам по себе, в своей тес-ной деревянной или каменной ограде, представлял земледельческое посе-ление, хотя и непохожее на мирские, крестьянские села; монахи расчи-щали лес, разводили огороды, пахали, косили, как и крестьяне. Но дей-ствие монастыря простиралось и на население, жившее за оградой. Во-круг монастыря образовывались мирские, крестьянские селения, кото-рые вместе с иноческой братией составляли один приход, тянувший к монастырской церкви. Таким образом, движение пустынных монасты-рей - это движение будущих сельских приходов. Во-вторых, куда шли монахи, туда же направлялось и крестьянское население. Не всегда можно указать, какое из этих движений шло впереди другого, где мо-нахи влекли за собой крестьян и где было наоборот, но очевидна связь между тем и другим движением. Поэтому направления, по которым двигались пустынные монастыри, могут служить показателями тех путей, по которым расходилось крестьянское население. Монах и кре-стьянин были попутчиками, шедшими рядом либо один впереди другого.

 

Осуществление идеи настоящего иночества надо искать имен-но в пустынных монастырях. Основатели их выходили на свой подвиг по внутреннему призванию и как правило еще в молодости.

 

Будущий основатель пустынного монастыря готовился к сво-ему делу продолжительным искусом обыкновенно в пустынном же мо-настыре под руководством опытного старца, часто самого основате-ля этого монастыря. Он проходил разные монастырские службы, начи-ная с самых черных работ, при строгом посте, "изнуряя плоть свою по вся дни, бодрствуя и молясь по вся нощи". Так усвоялось первое и основ-ное качество инока, отречение от своей воли, послушание без рассуж-дения. Проходя эту школу физического труда и нравственного самоот-вержения, подвижник вызывал среди братии удивленные толки, опас-ную для смирения "молву", а пустынная молва, по замечанию одного жития ничем не отличается от мятежной городской славы. Искушае-мому подвижнику приходилось бежать из воспитавшей его обители, искать безмолвия в настоящей глухой пустыне, и настоятель охотно благословлял его на это. Основатели пустынных монастырей даже по-ощряли своих учеников, в которых замечали духовную силу, по оконча-нии искуса уходить в пустыню, чтобы основывать там новые мона-стыри. Пустынный монастырь признавался совершеннейшей формой общежития, основание такого монастыря - высшим подвигом инока. Но отшельник не всегда переходил из воспитавшей его обители прямо в пустыню, где суждено ему было основать свой монастырь. Многие долго странствовали по другим монастырям и пустыням. Уче-ник Сергия Радонежского Павел, постригшись в 22 года, пятьдесят лет странствовал по разным пустыням, прежде чем основал свою оби-тель на реке Обноре. Странничество было распространено среди рус-ского монашества тех веков. Странник уходил иногда тайком, чтобы увидеть обычаи разных монастырей и поклониться святым местам Русской земли. Найти место, где можно уединиться, было важной за-ботой для отшельника, манили дебри, где были бы "леса черные, мхи и чащи непроходимые". На выбранном месте ставилась кельица или про-сто устраивалась землянка. К примеру, Павел Обнорский три года прожил в дупле большой старой липы. Но отшельнику редко приходи-лось долго оставаться в безмолвии: его открывали окрестные крестья-не и другие пустынники, которых много скрывалось по лесам. Около ке-льи отшельника строились другие для желавших с ним жить и состав-лялось пустынническое братство.

 

В Древней Руси различали  три вида иноческой жизни: обще-житие, житие особное и отходное.

 

Общежительный монастырь - это  монашеская община с не-раздельным имуществом и общим хозяйством, с одинаковой для всех пищей и одеждой, с распределением монастырских работ между всей братией. Ничего не считать своим, но все иметь общее - главное пра-вило общежития.

 

Отходному житию посвящали  себя люди, стремившиеся жить в полном уединении, пощении и молчании. Оно считалось высшей сту-пенью иночества, доступной лишь тем, кто достигал иноческого со-вершенства в школе общего жития.

 

Особное житие предшествовало монастырскому общежитию и было подготовительной ступенью к нему. Оно было очень распро-странено в Древней Руси как простейший вид иночества и принимало различные формы. Иногда люди, отрекавшиеся или помышлявшие от-речься от мира, строили себе кельи у приходского храма, заводили даже игумена как духовного руководителя, но жили отдельными хозяйствами и без определенного устава. Такой монастырь-особняк составлял не братство, а товарищество, объединявшееся соседством, общим храмом, иногда и общим духовником. Другие селились в пустыне человека по два, по три и более в отдельных кельях по соседству, образуя небольшие отшельнические поселки. Но, когда среди них появлялся сильный, приобретавший известность подвижник, вокруг него сосредотачивались эти рассеянные пустыньки, образовывалось скученное поселение, заводились общие работы, появлялась потребность построить для умножавшейся братии просторный храм с общей трапезой. Так особное житие само собою переходило в общежитие.

 

На первых порах, когда  устраивался монастырь, братия вела усиленно трудовую жизнь, терпела "монастырскую страду". По зада-чам иночества монахи должны были питаться от своих трудов, а не жить подаяниями мирян. Среди основателей и собиравшейся к ним ря-довой братии пустынных монастырей встречались люди из разных классов общества - дворяне, купцы, промышленники, ремесленники, ино-гда люди духовного происхождения, очень часто крестьяне.

 

Общежительный монастырь  под руководством деятельного основателя представлял рабочую общину, в  которой занятия строго распределялись между всеми, каждый знал свое дело. Устав белозер-ских монастырей Кирилла и Ферапонта, как он изложен в житии по-следнего, живо изображает этот распорядок монастырских занятий: кто книги пишет, кто книгам учится, кто рыболовные сети плетет, кто кельи строит; одни дрова и воду носили в хлебню и поварню, где другие готовили хлеб и варево. Хотя много было служб в монастыре, вся братия сама их исправляла, не допуская до того мирян, монастыр-ских служек. Но первой хозяйственной заботой основателя пустынного монастыря было приобретение окрестной земли, ее обработка. Пока на монастырскую землю не садились крестьяне, монастырь сам обра-батывал ее, всем своим составом, со строителем во главе выходя на лесные и полевые работы. Земледельческое хозяйство приходилось за-водить в нетронутом лесу, расчищая его под пашни и огороды.

 

Так помыслы о пустынном  безмолвии завершались образовани-ем монашеской общины. Причиной такого уклона была связь с кресть-янской колонизацией. Пустынный общежительный монастырь служил нуждам переселенцев, религиозным и хозяйственным, широко пользо-вался их трудом, из их среды пополнял свою братию. Эта же причина в ряду других условий содействовала и дальнейшему уклонению большин-ства русских монастырей от идеи иночества.

 

В отличии от пустынных, мирские монастыри строились при содействии городского или сельского общества. Монастырь был нужен городу или сельскому округу, чтобы было где постричься в старости и при смерти, и "устроить душу" посмертным помилованием.

 

Высший иерарх, митрополит или епископ, строил монастырь, чтобы  отдыхать там от пастырских трудов и успокоиться по остав-лении паствы. Владетельный князь украшал обителями свой стольный город, свое княжество, чтобы создать "прибежище" для окрестных обывателей и вместе с тем иметь постоянных богомольцев за себя с семьей, за своих родителей, иногда руководствуясь при этом и особен-ными побуждениями исполнить данный обет или ознаменовать память о каком-либо событии своего княжения. Построив церковь и кельи, и собрав братию, основатель обеспечивал содержание своей обители не-движимыми имениями или средствами для их приобретения. Казна та-кого монастыря составлялась преимущественно из вкладов за постри-жение и помин души.

 

Братия, которую набирали в мирские монастыри для церковной  службы, имела значение наемных богомольцев  и получала жалование из монастырской казны, а для вкладчиков монастырь  служил богадельней, в которой они  своими вкладами покупали право на пожизненное "прекормление и покой".

 

Люди, искавшие под старость в мирском монастыре покоя  от мирских забот, не могли исполнять  строгих, деятельных правил ино-ческого устава.

 

 

Архитектура русского монастыря

 

Древнерусская монастырская архитектура - явление разнопла-новое, со сложной внутренней динамикой, не позволяющей привести многообразие форм к единым критериям оценки. Процесс сложения ан-самбля монастыря порой занимал несколько столетий, поэтому в большинстве случаев не приходится говорить о выдержанном в едином стиле архитектурном решении. Однако, можно отметить некоторые общие типологические признаки в их застройке, планировке и компози-ции. Эти признаки обусловлены единством функционального назначе-ния.

 

 

Возлагавшиеся на монастырь  функции определили комплекс со-оружений, куда входили постройки разнообразного назначения - куль-товые, хозяйственные, жилые, оборонительные, мемориальные.