Культурное наследие Орловской области

Могучий талант Бунина сформировался на орловской земле, с которой он был связан глубокими корнями через своих предков, издревле владевших на ее просторах поместьями. Годы детства и юности писателя прошли в родовых родительских усадьбах Бутырки и Озерки в Елецком уезде Орловской губернии. Здесь он стал слагать свои первые стихи и осознал свое призвание поэта. Бунину было шестнадцать лет, когда в петербургском еженедельнике «Родина» впервые были опубликованы его стихотворения, и с этого времени он начнет отсчет своей творческой биографии.

С осени 1869 года, навсегда покинув родительский дом, Бунин на несколько лет поселился в Орле, став сотрудником редакции губернской газеты «Орловский вестник». С этим периодом жизни Бунина связано начало его профессиональной литературной деятельности. Свои стихи, рассказы и очерки он публикует не только в «Орловском вестнике», но и в крупных столичных периодических изданиях.

С Орлом для Бунина было связано многое из пережитого и перечувствованного впервые: первые книги, первые отклики критики на его творчество, первая, по-юношески романтическая и восторженная, любовь к Варваре Пащенко, ставшая не только несказанным счастьем, но и мучительным страданием.

Будучи уже известным  на всю Россию писателем, Бунин не раз приезжал в город своей юности, где жила его сестра Мария Алексеевна. 19 мая 1912 года он записал в дневнике: «Пробыли по пути пять часов в Орле у Маши. ...От Орла — новизна знакомых впечатлений, поля, деревни, все родное, какое-то особенное, орловское». В последний раз Бунин побывал в Орле в мае 1915 года. В рассказе «Пыль» нашли отражения приезды Бунина в город, где он начинал свою литературную деятельность. Герой рассказа, посетив знакомые с юности улицы Орла, «вспомнил себя юношей, корректором губернских ведомостей» и «с радостью почувствовал, что всю жизнь будет любить все это».

С Орла начались для Бунина, по его словам, «целые годы скитаний, бездомности, существования безрассудного и беспорядочного, то бесконечно счастливого, то глубоко несчастного». Пределами этих скитаний сначала была Россия, а затем весь мир. Страсть к путешествиям была не только чертой характера писателя, но являлась его творческой устремленностью «познать тоску всех стран и всех времен», «обозреть лицо мира и оставить в нем чекан души своей». Бунин писал: «Я не раз бывал в Турции, по берегам Малой Азии, в Греции, в Египте, вплоть до Нубии, странствовал по Сирии, Палестине, был в Оране, Алжире, Константинополе, Тунисе и на окраинах Сахары, плавал на Цейлон, изъездил почти всю Европу, особенно Сицилию и Италию (где три последних зимы мы провели на Капре), был в некоторых городах Румынии, Сербии». С особенной силой писателя притягивал к себе Восток — и это не случайно. Загадки человеческого бытия он стремится постичь через его истоки, его влекут к себе библейские страны исчезнувших цивилизаций, «все некрополи, кладбища мира».

Весной 1907 года Бунин  вместе с женой Верой Николаевной Муромцевой совершил свое «дальнее странствие, брачное путешествие, бывшее вместе с тем и паломничеством во святую землю Господа нашего Иисуса Христа». Художественным отражением этого путешествия стали очерки и стихотворения Бунина, которые вошли в книгу о востоке «Храм Солнца».

В феврале 1920 года Бунин  и В. Н. Муромцева-Бунина эмигрировали во Францию. Они поселились в Париже в доме номер один на улице Жака Оффен-баха. Тридцать три года жизни Бунина в эмиграции прошли в никогда не утихающей тоске по родине. «Любить Россию — это нравственно», — говорил он. Источником вдохновения, основой творчества для него по-прежнему была Россия, оставшаяся в памяти сердца.

Роман Бунина «Жизнь Арсеньева» был оценен современниками как гениальное произведение мировой литературы. «К великому счастью, — писал К. Паустовский, — оно в первую очередь принадлежит литературе русской. В официальном решении о присуждении Бунину международной премии говорится: «Решением Шведской академии от 9 ноября 1933 года Нобелевская премия по литературе за этот год присуждена Ивану Бунину за правдивый артистический талант, с которым он воссоздал в художественной прозе типичный русский характер».

Имя Бунина получает мировую известность. Его произведения переводятся на многие языки мира. Писателя чествуют не только в Швеции и Франции, но также в Бельгии, Италии, Чехословакии. Югославии, Латвии, Литве, Эстонии. Это был триумф Бунина, прерванный второй мировой войной.

 Музей Л. Н. Андреева в Орле

«Давно это  было, давно. Я жил в городе, в  котором есть природа, и отсюда понятно, что город этот не был Москвой. В том городе были широкие, безлюдные, тихие улицы, пустынные, как поле, площади и густые, как леса, сады. Летом город замирал от зноя и был тих, мечтателен и блаженно-недвижим, как отдыхающий турок; зимой его покрывала густая пелена снега, пушистого, белого, мертвенно-прекрасного. Он высокими белыми горами лежал на крышах, подходил к самым окнам низеньких домов и немой тишиной наполнял весь город», — так писал Леонид Андреев об Орле и Пушкарных улицах. Навсегда сохранил он верность городу детства и юности, называя себя «буйный орловец».

На 2-й Пушкарной улице  сохранился большой деревянный дом, украшенный резьбой, в десять комнат, с террасой, выходящей в сад.

На доме с 1960 года —  мемориальная доска: «В этом доме прошли детские и юношеские годы известного русского писателя Леонида Николаевича  Андреева». Дом, расположенный в исторически сложившемся районе Посадских и Пушкарных улиц, — памятник истории и архитектуры 70—80-х годов XIX века. В этом доме Леонид Андреев прожил семнадцать лет — детство, отрочество, юность (1874—1891), отсюда уехал он поступать в Петербургский университет. Это было время беззаботного и радостного детства, мучительной и трагической юности — время становления характера, формирования отношений с миром и людьми.

«Я помню мои детские  впечатления огромности от орловского дома и сада, хотя и дом и сад  были очень небольшие: шесть комнат из десяти свободно уместятся в одном моем кабинете. Помню, что в течение многих лет я все еще не мог исследовать как следует все таинственные углы, чердаки, подвалы и сараи, привыкнуть ко всем заворотам, каждый раз открывающим новый пейзаж, пересмотреть все вещи (сломанные лопаты, брошенные бутылки, обломки чего-то), составляющее наше. Взрослые называли это одним словом «мусор», а для меня каждый ржавый гвоздь имел свое лицо и подразумеваемое имя. И, конечно, отец сам не знал, какой красивый и необыкновенный вид имеет его кабинет, если смотреть на него из-под стола. Маленькие размеры тела (и, к счастью, отсутствие надзора) позволяли мне проникнуть в такие закоулки, куда, действительно, ни один взрослый попасть не мог. То же и с садом», — записывает Андреев о своих детских впечатлениях в дневнике 12 мая 1918 года.

Для маленького Андреева большой орловский дом, сад, любовно  выращиваемый отцом, были тем миром, где он делал первые шаги. Постепенно мир расширялся, включая и Пушкарную, и страстное увлечение вымыслом и фантазией книги. По воспоминаниям близких и знакомых писателя, мальчик был не по-детски серьезным, периоды жизнерадостности и веселья чередовались с задумчивостью.

Лет шести Леонид Андреев  научился читать и читал все, что «попадется под руку». После сказок о Соломинке и Лапте, о Вове-Королевиче увлекся приключенческой литературой — Майн Ридом, Жюлем Верном, Фенимором Купером, позднее — Эдгаром По и Диккенсом.

В формировании характера  будущего писателя большую роль сыграли нравы и обычаи Пушкарной улицы.

В «Путевых заметках» П. И. Якушкина читаем историю возникновения Пушкарных и Стрелецких улиц: «Рассказывают, что пушкари московские забунтовали против Петра, Петр и велел их переселить по разным городам; которых прислал в Орел, тех поселил особой слободой, и стала та слобода прозываться Пушкарской; после дознался Петр, что с пушкарями заодно были и стрельцы; но и стрельцов разбил по разным тоже городам; переселенные в Орел поставили под Орлом Стрелецкую слободу».

На 2-й Пушкарной улице еще мальчиком Леонид встретился с героями своего первого рассказа, принесшего ему известность, — городовым Бергамотовым и затравленным бродягой Гараськой («Баргамот и Гараська»). Именно на Пушкарных, Посадских, Стрелецких улицах и слободах поселил Андреев мальчишек Сашку и Сенисту («Ангелочек» и «Гостинец»), героев рассказов «Весной», «Весенние обещания», «Алеша-дурачок», «Молчание», «Буяниха», «На реке», «У окна» и других, пьесы «Младость», романа «Сашка Жигулев».

Орловский музей  изобразительных искусств

Коллекция Орловского музея  изобразительных искусств — одна из наиболее интересных среди собраний других художественных музеев России. Она насчитывает более 5 тысяч  экспонатов.

Орловский музей изобразительных  искусств создан в 1957 году. Основу его коллекции составили художественные сокровища из «дворянских гнезд» Орловской губернии. Наибольшую известность имели собрания князей Куракиных, Нарышкиных, Голынских, Булгака, великого князя М. А. Романова.

На протяжении многих лет музей уделяет значительное внимание пополнению собрания произведениями художников конца XIX — начала XX вв., современных мастеров и художников-земляков.

В настоящее время  коллекция музея состоит из произведений древнерусского, русского, зарубежного, современного, декоративно-прикладного, народного искусства и включает в себя ряд уникальных произведений художников «авангарда», которые экспонировались на многих международных выставках.

Определенную специфику  искусства региона отражает собрание произведений художников-земляков — И. Николаева, Г. Мясоедова, К. Сотникова, Н. Удальцовой, А. Софроновой, В. Шестакова и работ современников, членов Орловской организации СХ РФ — А. Курнакова, Г. Калмахелидзе, Г. Дышленко.

В настоящее время  коллекция музея продолжает активно  пополняться. Основную часть этих поступлений составляют работы, переданные в дар. Музей благодарен всем своим дарителям, бережно сохраняет и популяризирует пожертвованные ими произведения.

3. Легенда и  быль «Дворянского гнезда»

Помните зачин  романа «Дворянское гнездо»: «Весенний светлый день клонился к вечеру, небольшие розовые тучки стояли высоко в небе и, казалось, не плыли мимо, а уходили в самую глубь лазури. Перед укрытым окном красивого дома в одной из крайних улиц губернского города О... (дело происходило в 1842году) сидели две женщины...»

«Дворянское гнездо» для орловцев особенно дорого, потому что «город О...» — Тургенева  и наш родной город — Орел.

Смотришь на этот старый-престарый, совсем ветхий особняк и думаешь: «Неужели здесь, в этом самом доме Лиза, перед тем, как надеть черный монашеский шлык, последний раз в своей светелке умиленно и тихо коснулась рукою каждого взращенного ею цветка? А потом долго и неподвижно стояла на коленях перед распятием...»

Рядом с домом —  остатки большого сада, что выходил за город, прямо в поле. Была тут когда-то и «зеленая сплошная стена высоких лип», и заросли сирени, орешника... Значит, отсюда в полночь Лаврецкий видел, как свет исчез в Лизином окне, а потом вдруг появился в одном из окон нижнего этажа, перешел в другое, третье... Кто-то шел со свечкой по комнатам. «Неужели Лиза? Не может быть...»

Давно нет заветной скамейки, где сидели Лаврецкий и Лиза. Старых лип уцелело десятка полтора. Разрослись березки, тополя.

Хотя теперь улицу Октябрьскую не назовешь «крайней» улицей и безжалостно теснят «дворянское гнездо» новые сооружения, нечто «усадебное» в этом уголке еще остается, стойко держится Беседка в старинном вкусе, возведенная недавно над обрывом, скульптурное изображение Ивана Сергеевича Тургенева среди молодых березок подсказывают, что место это легендарное.

Когда же легенда здесь, над Орликом, поселила Лизу Калитину? Давно Вероятно, еще при жизни автора «Дворянского гнезда». Тогда еще Николай Семенович Лесков, превосходно знавший быт и нравы орловцев, утверждал например, что в 40-е годы уходить в монастырь «у нас в Орле было модно между дворянством. По свидетельству опять таки Лескова, орловцы некоторых своих современников «некогда узнавали в Паншине, в Лаврецком и других героя и героинях «Дворянского гнезда».

В тургеневской героине  «узнавали» черты характера Натальи  Александровны Герцен, жены великого русского революционера, рано и трагически угасшей, натуры кроткой и самоотверженной. Другие считали, что Лиза «списана» с Веры Сергеевны Аксаковой, дочери известного русского писателя Сергея Тимофеевича Аксакова, сестры Ивана и Константина Аксаковых — поэтов и мыслителей славянофильского направления. Тургенев хорошо знал это замечательное семейство. С Верой Сергеевной не однажды разговаривал, ему было известно религиозное миросозерцание Аксаковой, отразившееся в ее дневнике 1854-1855 годов.

Иные увидели в Лизе Калитиной Марию Николаевну Толстую  — сестру Льва Николаевича. Тургенев называл ее «одним из привлекательнейших существ», натурой «необычайно простодушной и безыскусственной». Молодое и чистое увлечение Тургенева Марией Николаевной Толстой оставило живой след в человеческой и творческой биографии писателя... А судьба Марии Николаевны была трудной. Она оказалась вынужденной оставить своего мужа — человека грубого и нравственно нечистоплотного — и ушла в монастырь.

4. Когда  вы будете в Спасском …

Тургеневская «малая родина» — Спасское-Лутовиново. «Милое Спасское», — как не раз называл его Тургенев. Здесь он вырос. Сюда приезжал из своих далеких странствий и скитаний часто, едва ли не каждый год. Тут писалось ему на редкость хорошо.

Теперь в Спасское—  вспомнить Тургенева, благоговейно прикоснуться к самым истокам его творчества, пережить ни с чем не сравнимую радость какого-то особого общения с Тургеневым, с самой сокровенной сутью его удивительных книг, которая открывается в этой тихой усадьбе, — приходят тысячи людей.