Культура Древнего Рима

Музыканты, игравшие на том  или ином инструменте, объединялись в коллегии. Уже в первые десятилетия  существования Рима там среди  других профессиональных объединений  была создана и коллегия флейтистов. Царь Нума Помпилий, согласно традиции, ввел также обычай играть на трубе во время официальных торжеств — в них участвовали члены коллегии симфониаков. 

С течением лет и веков  происходило немало изменений и  в сфере музыкального искусства: совершенствовались инструменты, менялся  характер игры. Шли споры между приверженцами флейты и сторонниками струнных инструментов, особенно любимых начинающими музыкантами. 

Хорошие музыканты и певцы  пользовались в Риме большой симпатией  слушателей и зрителей. В одном  из своих писем Сенека сетовал  на то, что у философов занимаются и учатся лишь немногие, театр же набит битком и там с жаром  рассуждают о достоинствах музыкантов.Любили в Риме и танцы, многие из которых были греческого происхождения. Без танцоров и танцовщиц в Риме так же не обходились ни пиры, ни публичные зрелища, ни торжественные шествия, как и без музыки и пения. 

 

Гладиаторские игры. 

Гладиаторский поединок был  у этрусков частью тризны, которую  устраивали родственники умершего, чтобы  умилостивить и повеселить его душу. От этрусков этот обычай перешел в  Рим, но довольно поздно: в 264 г. до н.э. сыновья  некоего Брута Перы устроили в память отца бои гладиаторов. Зрелище показалось столь необычным и замечательным, что в летопись Рима внесено было число сражавшихся — три пары — и место, где сражение происходило — Бычий рынок. Трудно сказать, сочтены ли были кровавые поединки лучшим средством умиротворить душу, расставшуюся с землей, просто ли им увлеклись как захватывающим зрелищем, но только чем дальше, тем в больших размерах их устраивают: они растягиваются на несколько дней, в них выступают десятки гладиаторов. 

Связь между гладиаторскими играми и поминками никогда не забывалась; их называли “погребальными играми”. Все больше, однако, они  превращаются только в зрелище, с  которым по увлекательности мало что может сравниться. Теренций в прологе к одной из своих комедий рассказывает, как на первом ее представлении, когда разнеслась весть, что будут гладиаторы, театр сразу опустел: все понеслись сломя голову смотреть их поединки. 

В 105 г. до н.э. гладиаторские  игры вводятся в число публичных  зрелищ. Отныне государство возлагает  на своих магистратов заботу об их организации. Гладиаторские игры становятся любимейшим зрелищем, и это быстро учли те, кто хотел выдвинуться. Цезарь в 65 г. до н.э. дал игры, в которых приняли участие 320 пар гладиаторов. Враги его испугались: роскошные игры стали верным средством приобрести расположение народа и обеспечить голоса на выборах. В 63 г. был принят, по предложению Цицерона, закон, запрещавший кандидату в магистраты в течение двух лет до выборов “давать гладиаторов”. Никто, однако, не мог запретить частному лицу “дать” их под предлогом поминок по родственнику. 

Все изменилось при империи. Иператоры не доверяют сенатской аристократии и неуклонно отстраняют ее от влиятельных должностей. Можно ли было оставить за ней право по своему усмотрению давать гладиаторские игры? 

Август разрешает устраивать эти игры только преторам, и не чаще двух раз в год, максимальное число  гладиаторов не должно превышать 120 человек. Нельзя лишить людей права  устраивать игры на поминках, но Тиберий  сокращает на них число гладиаторов. В дальнейшем уже не преторы, а  квесторы, самые младшие магистраты, облечены правом устраивать в Риме официальные игры. 

Блестящие игры могли давать только императоры: у них для этого  все возможности и никаких  ограничений. Август давал игры 8 раз  и вывел на арену 10 тыс. человек. Флавии построили огромный амфитеатр и  запретили частным лицам держать  гладиаторов в Риме — это исключительное право императоров. Траян, празднуя в 107 г. завоевание Дакии, дал игры, длившиеся 4 месяца; участвовало в них 10 тыс. гладиаторов. 

Императорские запреты относились к Риму и на остальную Италию не распространялись. Муниципальная знать не обладала ни богатством, ни влиятельностью сенатской аристократии, представители ее мало что значили за пределами родного города, и в большинстве своем это были люди, выдвинувшиеся при новом режиме и ему преданные. Не было смысла их ограничивать, и муниципальные магистраты и просто богатые влиятельные граждане не упускали случая развлечь родной город боями гладиаторов, чтобы приобрести расположение народа. 

Во время республики многие богатые и знатные люди формировали  гладиаторские отряды из своих рабов. Будущих гладиаторов обучали  в специальных “гладиаторских школах”. Капуя была излюбленным местом для этих школ. Здесь как раз находилась и та школа, из которой в 74 г. до н.э. бежало 200 рабов со Спартаком во главе. Своих гладиаторов можно было продать или отдать внаем тому, кто устраивал игры. Гладиаторы были хорошей личной охраной в страшное время конца республики. 

Помимо этих высоко стоявших на общественной лестнице людей, существовала целая категория лиц, для которых  покупка, перепродажа, а иногда и  обучение гладиаторов являлись профессией. Они назывались ланистами (название от того же корня, что lanius — мясник). Аттика и людей его круга коммерческие операции с гладиаторами нисколько не позорили, но ланиста считался человеком запятнанным, а его занятие — подлым. 

Состав гладиаторской  семьи был пестрым, были здесь  и свободные, но большинство все-таки рабы. Хозяин мог продать своего раба ланисте. Чаще всего это было наказанием. Гладиаторская школа, рудники и каменоломни были в древности видами каторги, причем гладиаторская школа считалась более тяжелой. Только смертная казнь была страшнее. 

Прежде чем выйти на арену, новичок проходил целый курс фехтования и обращения с разного  рода оружием. Не все гладиаторы были одинаково вооружены и одинаково  одеты. Делились они на тяжеловооруженных, подразделяющихся, в свою очередь, на несколько категорий, и легковооруженных. Последние были представлены только ретиариями: их вооружение — сеть, которой они должны опутать противника (от нее они и получили название: сеть по-латыни rete), трезубец (иногда копье) и кинжал. Сражался ретиарий, строго говоря, голым: на нем ничего нет, кроме широкого кожаного пояса с металлическими пластинами, защищавшими живот, и наплечником, который закрывал левое плечо, руку почти до локтя и поднимался над плечом так, чтобы им можно было слегка прикрыть голову. Тяжеловооруженные (“фракийцы”, гопломахи, секуторы, мурмилоны) защищены лучше. На них надеты шлемы, круглые или высокие, с гребнем, часто с забралом, закрывающим все лицо (чтобы видеть и дышать, в нем пробито множество отверстий), и широким “воротничком”, защищающим шею и плечи. Правая рука в толстых ременных обмотках или в железном нарукавнике, на ногах — поножи, над ними — еще кожаные обмотки, короткие трусы прихвачены толстым кожаным ремнем с металлическими полосами, который целиком закрывает живот и верхнюю часть бедер. Вооружение “тяжелого” гладиатора — меч или длинный кинжал и щит. 

Тяжеловооруженные сражались между собой. Ретиарий никогда не бился с ретиарием; обычным противником его был мурмилон. 

О дне гладиаторских игр  сообщалось заранее. На стенах домов  крупными буквами писали объявления. В Помпеях хорошо сохранилось  несколько таких надписей. Были и настоящие афиши-листки, в которых сообщались подробности, касающиеся игр, имя устроителя, повод, по которому “даны гладиаторы”, число пар и специальность (“фракиец”, ретиарий и т.п.), число выступлений и побед, одержанных каждым. Такие афишки продавались в большом числе, и во время игр зрители в них заглядывали. 

На арене почти все  решал случай. Жребий мог назначить  новичку страшного противника; опытный  боец мог промахнуться и получить тяжелую рану, и тут жизнь его  зависела от настроения зрителей, если он покорил их сердца, они требовали  раненому пощады — в амфитеатрах  поднимался единодушный вопль “отпустить!”, люди махали платками и поднимали  большие пальцы кверху. Если же он не угодил этой прихотливой и капризной  толпе, пальцы опускались вниз, к земле, под крики “добей!”. Победитель поворачивал противника лицом вниз и всаживал ему нож в спину  или затылок. 

Начинались гладиаторские  игры торжественным шествием гладиаторов. В пурпурных, расшитых золотом туниках  обходили они кругом арену. Затем  начинался поединок, в котором  бились деревянными мечами, показывая  только свое искусство. Иногда на арену  спускались фехтовальщики из числа  зрителей. После таких поединков  начиналось настоящее сражение. На сцену выносили настоящее оружие: гладиаторы получали его только на сцене амфитеатра. 

Официальной наградой победителю была пальмовая ветвь, он пробегал с  ней вокруг арены. Но получал он и  более существенные дары. Устроитель вручал ему денежную награду. Иногда еще щедрее одаряли гладиатора зрители: требовали для него свободы. Юридически освобождение зависело только от хозяина  раба — ланисты или устроителя игр, но требования толпы бывали так настойчивы, настроение ее становилось столь угрожающим, что приходилось уступать. Иногда награда была меньшей, но тоже немалой: победителя “опоясывали мечом” — вручали деревянный меч вроде тех, какими фехтовали в школе. Гладиатор, получивший этот знак отличия, освобождался от выступлений на арене. Он оставался в школе, помогал обучать гладиаторов, а чаще выступал в роли судьи. 

Ремесло гладиатора было презренным. Свободный человек, добровольно  поступивший в гладиаторы, оказывался в положении почти раба. Ювенал считает гладиаторскую школу  последней ступенью человеческого  падения. Свободный, определившийся в  гладиаторы, навсегда утрачивал свое гражданское достоинство, попадая  в разряд “обесчещенных”. Какое бы богатство ни выпало потом ему на долю, он никогда не войдет в сословие всадников, никогда не станет муниципальным магистратом. Он не может выступать в суде защитником или свидетелем. Его не всегда удостаивают пристойного погребения. Но об этих отверженных говорят с восхищением в скромных мастерских ремесленников и в особняках сенаторов. 
 

Заключения. 

Античность завещала последующим  эпохам максиму “человек — мера всех вещей” и показала, каких вершин может достичь свободный человек  в искусстве, знании, политике, государственном  строительстве, наконец, в самом  главном — самопознании и самосовершенствовании. Прекрасные греческие статуи стали  эталоном красоты человеческого  тела, греческая философия — образцом красоты человеческого мышления, а лучшие деяния римских героев —  примерами красоты гражданского служения и государственного созидания. 

В античном мире была предпринята  грандиозная попытка соединения Запада и Востока в единой цивилизации, преодоления разъединения народов  и традиций в великом культурном синтезе, обнаружившем, насколько плодотворно  взаимодействие и взаимопроникновение  культур. Одним из результатов такого синтеза было возникновение христианства, родившегося как религия небольшой  общины на окраине римского мира и  постепенно превратившегося в мировую  религию. 

Античное наследие на протяжении веков питало и продолжает питать мировую культуру и науку. Из античности человек вынес мысль о космическом  происхождении и судьбе Земли  и рода человеческого, о единстве природы и человека, всех обитавших  и обитающих на нашей планете  существ. Разум человеческий уже  тогда достиг звезд. Знания, добытые  в античности, показали его огромные возможности. Тогда были заложены основы многих наук. 

Античность стала кормилицей литературы и искусства последующих  эпох. Любой подъем в культурной жизни Средневековья или Нового времени был сопряжен с обращением к античному наследию. С наибольшей полнотой и мощью это выразилось в эпохе Возрождения, давшей величайших гениев и великолепные произведения искусства. 

Античные художественные формы, культурные традиции отличаются тем, что усваиваясь другой культурой, они органично входят в ее плоть и кровь, становятся “своими”. Нас, например, не удивляют подражающие античным образцам дворянские особняки в российской глубинке. С XVIII в. дома с классическими колоннами стали неотъемлемой частью русских пейзажей так же, как имена и образы античных поэтов и писателей — естественной частью российской литературы и поэзии. Поистине, древние воздвигли себе “нерукотворный памятник” в самом нетленном и прекрасном материале — душах людей с вечно живущей в них жаждой прекрасного и высокого. 

И в нашем бурном, кровавом, полном страданий, но и великих побед  двадцатом веке мы осознаем, быть может, как никогда остро единство человечества не только в пространстве, но и во времени. Мы — звено в цепи поколений. И вслед за многими, жившими до нас, мы с полным основанием гордясь движениями нашего времени и уповая на лучшее будущее, можем повторить: “Мы видим дальше, потому что мы стоим на плечах гигантов”. У основания этой пирамиды жизни — гиганты — дети античного мира и в мифологическом, и в духовном смыслах. Античность подарила человечеству не только сказания о гигантах, детях Земли и Неба, но и реальных титанов духа, мысли, слова, искусства и деяний, заложивших фундамент европейской и во многом мировой — цивилизации

 

Античность продолжает жить в нас, питая современную науку  и культуру, проникнув в ментальность современного человека, даже если он не вполне отдает себе в этом отчет. Античность — основание того мира, в котором  мы живем сегодня.  
 
 

Список использованной литературы:

1. Винничук Л. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима.—М.—1988.—206 с.
2. Древний Рим. Под ред. А.Мясникова.—СПб: “Автограф”.—1996.— 378с.
3. Ильинская Л.С. Древний Рим.—М.—1997.—432 с.
4. Сергеенко М.Е. Простые люди древней Италии.—М.-Л.—1964.—183 с.