Густавианская эпоха

Оглавление

Введение…………………………………………………………………….....	3
Шведская академия……………………………………………………………	5
Литература……………………………………………………………………..	8
Опера и театр…………………………………………………………………..	14
Изобразительные искусства…………………………………………………..	18
Заключение…………………………………………………………………….	21
Список использованной литературы………………………………………...	22

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

В истории культуры Швеции время правления Густава III (1771 – 1792), которое часто называет густавианской эпохой, можно считать периодом ее наивысшего расцвета. Густав III, правящий в духе просвещенного абсолютизма, сам был культурным и невероятно деятельным королем. «В постоянном стремлении Густава способствовать развитию культуры можно увидеть желание превратить Швецию в великую культурную нацию»¹. Наибольший интерес у него вызывали изобразительное искусство и театр. В тоже время  исторические труды и художественная  литература не остались за пределами его внимания. Король-меценат покровительствовал скульптору Юхану Тобиасу Сергелю, который известен как один из основателей европейского классицизма, художнику Александру Рослину, ставшему известнейшим портретистом в Европе, писателям и поэтам, прежде всего приближенным ко двору Чельгрену и Леопольду, а также самобытному поэту и барду Карлу Микаэлю Белльману, чьи застольные песни и сегодня поет вся Швеция. С детских лет Густав III был театралом, играл в любительских представлениях при дворе, а впоследствии писал пьесы и либретто для опер, ставил спектакли, набрасывал эскизы декораций и костюмов.

Густав III учредил ряд важнейших академий:

• Академию истории словесности и античности
• Академию искусств
• Академию музыки
• Шведскую академию языка и литературы, ту самую, которая в нашем столетии присуждает Нобелевские премии по литературе.

Мечтой Густава III было создание национальной оперы и театра в Швеции. Он осуществил ее, в период его правления в Стокгольме открылась Королевская опера и Королевский шведский драматический театр. Созданный Густавом III в загородном дворце Дроттнингхолм летний театр действует и в наши дни, показывает пьесы XVIII века.

Целью данной работы (которая разделена на несколько частей: «Шведская академия», «литература», «опера и театр» и «изобразительные искусства») является изучение основных моментов культуры Швеции в период правления Густав III, вклада короля  в развитие шведской культурной жизни, а также познакомиться с основными имена культурных деятелей последних трех десятилетий XVIII в., известных в истории страны как густавианская эпоха.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Шведская  академия

 

Där låg ett skimmer över Gustafs dagar

fantastiskt, utländskt, flärdfullt om du vill,

men det var sol däri, och, hur du klagar,

var stodo vi, om de ej varit till?

All bildning står på  ofri grund till slutet,

blott barbarit var en gång fosterländskt;

men vett blev plantat, järnhårt språk blev brutet,

och sången stämd och livet mänskligt njutet,

och vad Gustaviskt var blev därför även svenskt².

                    

                                                                                             Esaias Tegner

 

Такими словами  поэт Эсайас Тегнер описал густавианская эпоху (период правления короля Густава III), характерными чертами которой являются  расцвет шведской культуры, ее тесная связь с современной европейской, в особенности французской, культурой, но также и своеобразное преломление этих влияний в национальном искусстве и культуре.

Густав III любил все французское (особенно философию и литературу, известно, что он знал «Генриаду» Вольтера наизусть), писал и говорил по-французски почти как на родном зыке. Но, не смотря на это, самым важным для него делом, отнявшим больше всего времени, было создание Шведской академии языка и литературы, чьей главной целью стала забота о шведском языке и его развитии. Она была основана 5 апреля 1786. За образец была взята Французская академия, но в отличии от французской число членов ограничивалось восемнадцатью. Иногда ее так и называли «Восемнадцать». В своей длинной речи при учреждении Шведской академии Густав определил ее задачи. В центре задач новой академии стояло написание исторических биографий, панегириков (похвальных публичных речей), посвященных великим людям шведской истории, которые служили бы образцом для подражания. И, конечно же, в задачи Академии входило и полноценное развитие шведского языка, как путем создания поэтических и прозаических сочинений, так и путем прямой заботы о чистоте языка. Но все же король и академики следовали в некоторой степени французским традициям, поддерживали классицизм, умеренные формы просвещения в сочетании со шведским национализмом.

«Король Густав сам назначил обладателей первых 13 кресел, после чего членам Академии предстояло выбрать пятерых оставшихся. Личный выбор короля весьма интересен. Он остановился на группе ведущих дворян-политиков, среди которых не было ни одного верного приверженца самого короля, а лишь действительно выдающиеся личности с независимыми взглядами, как, например, лидер оппозиции в сословных риксдагах граф Фредрик Аксель фон Ферсен. Среди писателей стоит отметить Юхана Хенрика Челльгрена, служившего в королевской канцелярии»³.

Шведская  академия в противоположность прочим академиям, вовсе не была «королевской». У Густава не было задачи поставить ее под свой контроль и создать жесткую цензуру. Она свободно могла высказывать собственные взгляды, как бы внимательно король  ни наблюдал за ее деятельностью и как бы ни пользовался своим правом присутствовать в академии. Густав хотел, чтобы Шведская академия была независимой. Замысел, по всей видимости, состоял в том, чтобы предоставить академии свободу в воспевании подвигов короля. «Как бы там ни было, но основание этого ареопага, самостоятельно набирающего своих членов, было смелым ходом, который свидетельствует как о чувстве собственного достоинства, присущего Густаву, так и об его уважении к людям, обладавшим сходными качествами»⁴.

По церемониальному протоколу Шведская академия была единственным собранием, за исключением риксдага, которое король приветствовал стоя.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Литература

XVIII век в Швеции можно назвать золотым веком литературы. Первым крупным ее представителем был поэт Улоф фон Далин, издатель еженедельника «Шведский Аргус», первый номер которого вышел в 1732 году. В середине XVIII века его преемниками стали поэты Густав Филип Крейц и Густав Фредрик Юлленборг. Но подлинный расцвет шведской поэзии наступил в густавианский период, когда были созданы бессмертные песни поэта Карла Микаэля Бельмана, проза и поэзия Юхана Хенрика Чельгрена, Карла Густава Леопольда и Анны Марии Ленгрен.

Юхан  Хенрик Чельгрен (1751-1795) – наиболее выдающаяся фигура шведского Просвещения. Чельгрен был одним из первых членов учрежденной Густавом III Шведской Академии языка и литературы и ее первым директором.  Закончив Академию в Або (ныне Турку) в Финляндии, в то время принадлежавшей Швеции, в 1777 году приезжает в Швецию, в Стокгольм. Здесь он намеревается заняться частным преподавание, но был замечен королем Густавом III, который делает его сначала свом библиотекарем, а позднее личным секретарем. В 1773 году появились в печати первые стихи Чельгрена – элегантные эротические панегирики Вакху и Амуру, посвященные главным образом культу любви. Известность ему приносит поэма «Мои насмешки», написанная уже в Стокгольме в 1778 году.

Чельгрен  вошел в шведскую литературу как  первый ее значительный критик-публицист. Начиная с 1778 года, он печатает в газете «Стокгольмспостен» свои статьи, направленные против всего косного, отживающего в общественной жизни и литературе.

В 1789 г. Чельгрен пишет стихотворение «Кантанта», в котором приветствует Французскую революцию, а позднее – «сатиры «Защитники дураков» и «Враги света», направленные против мракобесов, страшащихся света истины, который несет с собой огонь революции»⁵.

В 1790 г. он создает одно из своих лучших произведений - поэму “Новое Творение, или Мир Фантазии”, в которой, восторгаясь силой поэтического воображения, описывает возвышенную романтическую любовь.

Последователем  классицизма выступает Карл Густаф Леопольд (1756 -1819). Довольно широкую известность принесли Леопольду его оды – философские, исполненные классической ясности, и торжественные, официальные, написанные на случай (например, «Ода на день рождения кронпринца», 1978 г.)

Расцвет шведской лирики начинается с Карла Микаэля Бельмана (1740 – 1795), самого выдающегося шведского поэта второй половины XVIII в. Бельман получил хорошее образование в Упсальском университете и пытался продвинуться по государственной службе. Стал известен как поэт и исполнитель собственных песен. Книги его лучших стихов были изданы довольно поздно, он был издан лишь в 1790-е годы и с тех пор считается выдающимся шведским поэтом.

Вокруг имени Бельмана очень рано сложилась легенда, изображавшая его жизнерадостным гулякой и  легкомысленным импровизатором, сочинявшим свои песни под аккомпанемент  гитары, чтобы позабавить толпу друзей. «Этот образ дает ложное представление о Бельмане как о поэте. У него, безусловно, был импровизационный дар, который ярко проявился в многочисленных поздравительных стихах и застольных песнях»⁶. Первоначально, следуя примеру Улофа фон Далина, Бельман пробует себя в различных жанрах классической поэзии в оде, пасторали и др. Но не удачно. В его стихах не было интеллектуальной проблемности, созвучной эпохе просвещения. В середине 60-х годов он пишет стихи-песни, которые были собраны и изданы под названием «Послания Фредмана» и «Застольные песни Фредмана», которые, издаются, напомню, только в начале 1790-х. Фредман — опустившийся чиновник, друг Бельмана и участник его кутежей, является главным персонажем  стихотворений, тематически связанных между собою. Стихи эти всегда пелись на определенные мелодии, подобранные самим поэтом, в основном это переработанные хорошо известные мелодии. Состав песен своеобразен. В них, например, включены пародии на библейские сюжеты, а также на церемонии и словесные формулы шведских церковно-рыцарских орденов. Будучи знакомым с французской анакреонтической поэзией, Бельман обращается к мотивам из античной мифологии, оригинально преломляя их в бытовых зарисовках. Бельман рисует картинки из жизни стокгольмских низов, изображает жалких, но веселых представителей городского дна — пьяниц, преступников, проституток и т. п. Он создал целый лиро-эпический цикл, группирующийся вокруг определенных персонажей, — Фредмана, Уллы Винлад (девицы из погребка), Мольберга (капрала), Мовица (полицейского) и др. Все это реальные лица, хотя, разумеется, созданные поэтом образы не во всем следуют своим прототипам и сильно идеализированы. Упоминание «настоящих» имен, названий стокгольмских улиц, точные бытовые детали, такие, как уличные шумы и крики, придают правдоподобность сценам, изображавшим ночную жизнь в старых узких переулках, игру в карты и танцы в переполненных кабачках и т. п. Вся эта пестрая, живая, красочная толпа находится в непрерывном движении, хмельном оживлении, в состоянии экстатического возбуждения.

«В «Застольных песнях Фредмана» городские закоулки преображаются в арену праздничного карнавала, а жалкие, деклассированные завсегдатаи трактиров и публичных домов предстают перед нами и достойными жалости слабыми людьми, и одновременно носителями философии наслаждения, остающимися гедонистами даже в свой смертный час. Своим «карнавальным» колоритом и напевностью стиха, использованием живой, разговорной речи песни Бельмана приближаются к народной поэзии. Вместе с тем художественные средства, посредством которых фиксируется мгновение, как бы предвосхищают импрессионистскую лирику, соединяя правдоподобие деталей с изображением напряженного движения. Показывая природу постоянно изменчивой, в ярких красках, поэт совершенно отходит от статичности и созерцательности своих предшественников»⁷.

Песня № 64  
 
ХАГА 
Посвящается  
господину капитану Черстейну

Мотылек летит  над Хагой  
Между стужей и теплом.  
Он со страхом и отвагой  
На листке построил дом.  
Все, что тихо копошится  
И в болоте, и в земле,  
Вновь торжественно кружится  
У Зефира на крыле.  
 
Хага, сплошь одели травы 
Землю мирную твою.  
Белый лебедь величавый  
Проплывает по ручью.  
Где-то там вдали, за нами  
Звонко бьют в бору густом  
По березам - топорами,  
По граниту – молотком

Вот Брюнсвикена наяды  
Над водой в рога трубят.  
Низвергаются каскады,  
Башни стройные кропят. 
По дороге подметенной  
Колесо едва пылит,  
И крестьянин утомленный  
Принимает бодрый вид.  
 
Счастлив ты с твоей красоткой,  
Если ты вступаешь в парк,  
А навстречу, добрый, кроткий,  
Тихо шествует монарх.  
И душа под ясным взглядом  
Благодарности полна,  
И возлюбленная рядом,  
Как и ты, восхищена.⁸

 

 

Другой известный поэт густавианская период, Юхан Габриэль Уксеншерна (1750-1817), первым же стихотворением «Ночь» вносит новые черты  в шведскую описательную поэзию: он более конкретен в своих наблюдениях, в его стихах преобладают настроения и душевные переживания самого поэта. В 70-е годы Уксеншерна  обращается к философским темам (пишет философские оды). В эти же годы он становится придворным поэтом – создает прологи и пьесы «на случай», эпиграммы. В 1785 году Уксеншерна заканчивает одно из самых своих значимых произведений – поэму «Часы дня», которая носит также как его первые стихотворения описательный характер. В поэме автор изображает ландшафт в разное время суток.

Анна Мария  Ленгрен (1754 – 1817), хозяйка литературного салона, долгое время печатала свои произведения анонимно в газете «Стокгольмспостен», той самой, где публиковал свои работы и Чельгрен. Ленгрен писала небольшие сатиры, эпиграммы, идиллические стихотворения, темы которых большей частью были взяты из повседневной жизни. Несмотря на то что она описывает преимущественно буржуазную среду, Ленгрен напоминает Бельмана: ей присущи наблюдательность, остроумие, в произведениях много правдоподобных, четко подмеченных бытовых деталей и метких характеристик. Первое произведение Ленгрен – «Советы за чаем». Автор изображает пустую жизнь буржуазной дамы с ее бесконечными сплетнями и пересудами. Постепенно с годами в творчестве Ленгрен изображения быта приобретают все более идиллический характер, а также усиливается нравоучительный элемент.