Структура, диагностические признаки лжи в показаниях и изобличение

Содержание тактических комбинаций составляют приемы допроса. Поскольку их сочетание в тактических комбинациях даже в рамках одного следственного действия настолько велико, что практически не поддается описанию, то целесообразно, на наш взгляд, обратиться к ильному рассмотрению тех приемов, которые могут быть использованы с наибольшим успехом. 

Внезапность. Суть этого приема трактуется как неожиданная поковка допрашиваемому вопроса, не связанного с предыдущими, на который он должен дать немедленный ответ. 

Не отрицая принципиальной допустимости таких вопросов, следует учесть     обоснованные опасения, высказанные А.Н. Васильевым. Добросовестный допрашиваемый, будь то обвиняемый или свидетель, воспримет это как проявление недоверия к его показаниям, а иногда и как обман, что может вызвать настороженность и нарушение психологического контакта. Г.Ф. Горский и Д.П. Котов совершенно справедливо замечают, что «внезапный вопрос должен всегда опираться не на «голую» следственную интуицию, не на оперативные данные, не закрепленные процессуальным путем, а на какие–либо доказательства. Тогда в любом  следователь не попадает в неудобное положение. Даже если внезапный вопрос «не прошел», следователь всегда может объяснить обвиняемому, почему этот вопрос был задан, сославшись на доказательства, которые лежали в основе вопроса»8.

Последовательность. Прием заключается в последовательном предъявлении допрашиваемому доказательств в порядке нарастания их. Иногда можно встретить рекомендацию предъявлять доказательства обратном порядке – начиная с самого веского. Этот совет весьма сомнителен: если самое веское доказательство оказало должное воздействие, незачем предъявлять остальные; если же предъявление самого веского доказательства не дало нужного эффекта, то вряд ли он будет достигнут предъявлением менее веских.

В тактической комбинации этот прием сочетается с другими – «допущение легенды» и «пресечение лжи».

Создание напряжения обеспечивается путем предъявления множества доказательств, напоминанием о нравственной оценке совершенного преступления. В тактической комбинации этот прием может сочетаться с приемом, именуемым «снятие напряжения», что достигается различными средствами: голосом, интонацией, репликами следователя и т. п. Г. Ф. Горский и Д. П. Котов, считая эти приемы нравственно допустимыми, справедливо полагают, что «иногда целесообразно», объединяя приемы, сперва создать напряжение, а затем снять его. Однако создание напряжения не должно происходить за счет грубости или иного психологического насилия со стороны следователя9.

«Допущение легенды» – допрашиваемому предоставляется возможность беспрепятственно излагать свою ложную легенду. Данный прием сочетается с другими приемами, такими, как «пресечение лжи», внезапность, последовательность, повторность допроса. 

Косвенный вопрос, упоминавшийся ранее, комбинационно может сочетаться с приемом «форсирование темпа допроса» и «инерция». Под последним понимают незаметный перевод допроса из одной сферы в другую в расчете на то, что допрашиваемый «по инерции» проговорится. 

По поводу этичности расчета на проговорку допрашиваемого также существуют полярные мнения. Г. Ф. Горский и Д. П. Котов выражают мнение большинства криминалистов, когда указывают, что «данный прием можно считать нравственным, ибо опора здесь делается не на случайную оговорку, а на проговорку об обстоятельствах, как правило, известных только лицу, причастному к преступлению»10.

В основе многих тактических комбинаций при допросе лежит такой прием, как создание условий для неправильной оценки недобросовестным допрашиваемым переживаемой ситуации. Как элемент рефлексивного управления, этот прием рассчитан на возможную ошибочную оценку того или иного обстоятельства допроса лицом, действительно причастным к этому обстоятельству.

Здесь нет ни обмана, ни принуждения допрашиваемого к выбору одной, ошибочной позиции, ни воздействия, носящего наводящий характер. Дезинформация допрашиваемого, которая может явиться следствием применения этого приема, – «дело рук» самого допрашиваемого. Следует согласиться с А. Р. Ратиновым и Ю.П. Адамовым, указывающими, что «следователю нет нужды прибегать к ложным утверждениям, в его распоряжении имеется неограниченный запас таких средств, как прямой отказ в сообщении данных, которые хотят выведать заинтересованные лица, умолчание, реплики и заявления, допускающие многозначное толкование, создание ситуаций, скрывающих действительное положение дела, разнообразные вопросы, которые способны породить те или иные догадки у допрашиваемого. Такой образ действий, на наш взгляд, не противоречит... критериям допустимости тактических приемов»11[ .

Выжидание заключается в том, что в допросе делается перерыв для того, чтобы в психическом состоянии допрашиваемого произошли изменения под влиянием оказанного воздействия; создание «заполненности» – это подчеркивание следователем невыясненных мест в деле, взывающее у допрашиваемого стремление «заполнить» пробелы в соответствии с логикой; вызов преследует цель побудить допрашиваемого объяснению логическим путем обстоятельств, обеспеченных доказательствами.

Рассматриваемый прием хорошо комбинируется с такими тактическими ходами, как выжидание, создание «заполненности», вызов12. Интересен вопрос относительно одной из разновидностей оперативно–тактических комбинаций, непосредственно связанной с допросом подозреваемого. Это комбинация с использованием так называмых трансферов – специальных приспособлений для защиты различных объектов путем оставления на субъекте посягательства следов его преступных действий. Трансферты могут быть химического действия, могут представлять собой устройство для получения фото– и киноизображения преступника в момент его деяния и т.п.

Действие большинства трансферов рассчитано не на захват преступника с поличным (хотя могут быть и такие варианты), а на последующее изобличение с использованием комбинации следственных действий: задержания подозреваемого, его освидетельствования с целью обнаружить признаки воздействия на тело или одежду трансферов, допроса. В процессе этого допроса могут быть использованы все упоминающиеся приемы, причем наиболее эффективным, как показывает практика, оказываются последовательность, создание и снятие напряжения, допущение легенды в сочетании с пресечением лжи. Изобличение допрашиваемого во лжи может привести к последствиям двоякого рода: к даче им правдивых показаний либо к замене новыми ложными. Во втором случае процесс изобличения во лжи должен быть продлен, но уже с помощью других тактических приемов.

Весьма интересным методом выявления лжи, получающим все большее распространение и в следственной практике, является нейролингвистическое программирование (НЛП), которое представляет собой относительно новое направление в практической психологии, позволяющее повысить свою профессиональную и личностную эффективность людям, работающим в таких областях, как бизнес, медицина, образование, практическая психология.

Кроме сказанного, в аспекте выявления лжи представляет интерес вопрос о выявлении самооговора, его понятии и видах13. Самооговор – это заведомо ложные показания подозреваемого (обвиняемого) по поводу своей мнимой причастности к совершенному либо несовершенному преступлению. Самооговор подразделяется на простой (самообвинение) и сложный, содержащий наряду с самообвинением обвинение других лиц.      

 Различаются:           

 а)   полный самооговор (при абсолютной непричастности заявителя к преступлениям);          

 б)   частичный самооговор (если причастность к преступлению в какой–то мере существует);          

 в)   реальный самооговор (в отношении преступления, действительно кем–то совершенного);          

 г)   нереальный самооговор (в отношении вымышленного преступления).

При расследовании самооговора выясняются:      

1) обстоятельства  дела, в связи с расследованием  которого получены данные о  самооговоре (время, место, вид преступления  и т.д.);      

2) сведения о  личности подозреваемого, обвиняемого, осужденного, заподозренного в самооговоре;       

3) событие самооговора (его время, место, мотивы и другие  обстоятельства);      

4) обстоятельства, предшествовавшие самооговору и  обусловленные им;      

5) имели ли  место нарушения законности при  проведении следственных действий.           

Признаками самооговора являются: получение достоверных данных, исключающих возможность совершения преступления подозреваемым (обвиняемым, осужденным), в том числе установление, что это преступление в действительности совершено другими лицами; обнаружение доказательств, ставящих под сомнение правдивость показаний подозреваемого или обвиняемого о совершенном им преступлении (например, получение показаний свидетеля, видевшего признавшегося в содеянном во время совершения преступления далеко от места его совершения, получение заключения эксперта о том, что смерть потерпевшего наступила в результате иной причины, нежели та, о которой показал подозреваемый или обвиняемый); факт отказа подозреваемого или обвиняемого от ранее данных показаний, в которых он сообщал о своей причастности к преступлению.

Проверка версий о самооговоре. Установление признака, указывающего на возможность самооговора, еще не означает, что самооговор действительно имел место. Вывод об этом в окончательном виде может быть сделан лишь по результатам проверки версии о самооговоре, а также других конкурирующих версий (например, о возможности заявления ложного алиби, о том, что признавшись в содеянном, обвиняемый сознательно ввел следствие в заблуждение по поводу тех или иных обстоятельств преступления в надежде в дальнейшем отказаться от своих показаний, ссылаясь на противоречие между его объяснением тех или иных фактов и тем, как было в действительности). По делам о самооговоре исследуются:

1. Общие версии:      

 – показания о самооговоре являются ложными, самооговора не было;      

 –   самооговор имел место. 

2. Частные версии  при мнимом самооговоре (заявление  о самооговоре  ложно  и  сделано  в  целях уклонения  от ответственности за совершенное преступление – в иных целях;   по  собственной  инициативе   –   по  инициативе других лиц и т.д.).

Частные версии, проверяемые в рамках общей версии о реальности самооговора:      

 а) по целям  самооговора: чтобы скрыть другое, более тяжкое преступление; чтобы  изменить место и обстановку, режим содержания под стражей  на более благоприятные; чтобы  остановить ведущееся против  него незаконное психологическое  и физическое воздействие со  стороны работников, осуществляющих  расследование и других лиц, действующих  под их диктовку; по иным соображениям (например, чтобы пережить холодную  зиму не на улице, а под крышей  тюрьмы, помочь своему близкому, взяв на себя его преступный  «грех»);      

 б) по источнику  информации, использованной при  даче показаний о несовершенном  преступлении: сведения об обстоятельствах  и деталях преступления подсказаны  лицом, осуществляющим расследование  или участвовавшим в его оперативном, технико–криминалистическом и ином  обеспечении, во время контактов  между ними; использована информация  других лиц (например, сокамерников, прессы); обстоятельства преступления  смоделированы, основываясь на тех  сведениях, которые стали известны  в ходе допросов и участия  в других следственных действиях.

При наличии данных о возможности самооговора прежде всего необходимо допросить лицо, заявившее о том, что имел место факт самооговора. Это заявление может быть сделано другим лицом, а не тем, кто подозревается в самооговоре. В этом случае выясняется, когда и каким образом заявителю стало известно о самооговоре, какие основания имеются для вывода о самооговоре, не является ли этот вывод лишь предположительным, что подтолкнуло допрашиваемого на дачу заявления о самооговоре со стороны подозреваемого (обвиняемого, осужденного), в каких отношениях он состоит с последним.

Если же заявление о самооговоре сделано самим подозреваемым (обвиняемым, осужденным), то в ходе его допроса следует выяснить также вопросы:

а) когда, где, в связи с чем созрело решение сделать это заявление;

б) с кем делился информацией о самооговоре; 

в) в силу каких причин и с какой целью оговорил себя; 

г) из каких источников почерпнуты сведения об обстоятельствах преступления, в котором оговорил себя (если это сделано под воздействием других лиц, то со стороны кого и в какой форме было оказано воздействие, когда и при каких обстоятельствах это произошло, кому об этом известно из числа третьих лиц);

д) имеется ли у него алиби и каким образом оно может быть подтверждено;

е) какие обстоятельства и имеющиеся в деле доказательства могут свидетельствовать в пользу реальности самооговора и его мотивов.

После этого необходимо осуществить глубокий и всесторонний сравнительный анализ показаний об обстоятельствах самооговора и показаний обвиняемого, которые он давал до признания своей виновности (после того, как признался в содеянном).

В судебной практике имеются примеры самооговора, установление которого сопряжено с преодолением серьезных трудностей. Подобные ситуации главным образом возникают тогда, когда оговорившее себя лицо находилось во время преступления на месте его совершения, но участия в нем не принимало (оказалось там случайно и наблюдало за происходящим в роли зеваки, активно вмешивалось в ход происходящего в целях пресечения преступления и т.д.).