Две культуры: естественно-научная и гуманитарная

   Естественно-научная культура во многом исключает субъективизм ученого. Выделим основные признаки (показатели) рассматриваемых видов культур. Специфика естественно-научной культуры состоит в том, что знание о природе постоянно совершенствуется, отличается высокой степенью объективности, представляет собой наиболее достоверный (истинный) слой массива человеческого знания, имеющего большое значение для существования человека и общества.

   Кроме того, это глубоко специализированное знание. Для "рядовых" потребителей естественно-научной культуры необходимы научно-мировоззренческие популярные "переводы" (толкования) знаний о природных объектах. В любом случае для человека вообще естественно-научная культура есть важнейшее средство социализации, а для многих специалистов - решающее условие их эффективной деятельности.

   Специфика гуманитарной культуры состоит в  том, что знание о системе ценностных зависимостей в обществе активизируется исходя из принадлежности индивида к  определенной социальной группе. В  основе актуализаций нередко лежат общечеловеческие ценности (гуманизм, демократия, права человека, нормы морали и т. д.). Все это имеет решающее значение в социальной адаптации индивида.

   Проблема  истинности решается с учетом знания об объекте и оценки полезности этого  знания познающим или потребляющим субъектом. При этом не исключается возможность толкований, противоречащих реальным свойствам объектов, насыщенность теми или иными идеалами и проектами будущего.

   Взаимосвязь естественно-научной и гуманитарной культур заключается в следующем:

   · они  имеют единую основу, выраженную в  потребностях и интересах человека, и человечества в создании оптимальных  условий для самосохранения и  совершенствования;

   · осуществляют взаимообмен достигнутыми результатами (это нашло свое выражение, например, в этике естествознания, рационализации гуманитарной культуры и т. п.);

   · взаимно  координируют в историко-культурном процессе;

   · являются самостоятельными частями единой системы  знаний науки;

   · имеют  основополагающую ценность для человека, ибо он выражает единство природы и общества.

   Антропная основа естественно-научной и гуманитарной культур приобретает на рубеже XX--XXI вв. первостепенное значение.

       Две культуры: естественно-научная и  гуманитарная.

       В методологии науки под этими  терминами понимают две различные традиции, которые сформировались в изучении природы, т.е. в естествознании, с одной стороны, и исследовании явлений духовной жизни общества, т.е. в гуманитарных науках, с другой. Это различие обусловлено самой спецификой объектов изучения естественных и гуманитарных наук.

В то время  как в природе действуют слепые, стихийные и независимые от человека процессы, в обществе ничего не совершается  без сознательных целей, интересов  и мотиваций. На этом основании естественно-научную  культуру нередко противопоставляют культуре гуманитарной. Поскольку методы исследования в естествознании сформировались раньше, чем в гуманитарных науках, то в истории познания делались неоднократные попытки перенести их целиком и полностью, без соответствующих изменений и уточнений, в гуманитарные науки.

Такие попытки не могли не встретить  сопротивления и критики со стороны  специалистов, изучавших явления  социальной жизни и духовной культуры. Иногда подобное сопротивление сопровождалось полным отрицанием какого-либо значения методов естествознания для исследования социально-культурных и гуманитарных процессов. Однако в последние десятилетия под влиянием научно-технической революции и возникновения новых общенаучных и междисциплинарных направлений исследования былая конфронтация между естествоиспытателями и гуманитариями все больше уступает место согласию и стремлению понять и использовать методы друг друга.

Мы являемся свидетелями того, как социологи, юристы, педагоги и другие специалисты-гуманитарии  начинают применять системный подход, идеи и методы кибернетики и теории информации в своих исследованиях. Поэтому представляется весьма важным познакомиться с основными концепциями современного естествознания, во-первых, чтобы сознательно применять их в своей деятельности, во-вторых, чтобы получить более ясное и точное представление о современной научной картине мира, которую дает сегодняшнее естествознание.

Наиболее  отчетливо различие между естественнонаучной и гуманитарной культурами выражается в истолковании их подхода к основным функциям науки, важнейшие из которых - объяснение, понимание и предсказание явлений.

Объяснение  в самой общей форме можно  определить как подведение явления, факта или события под некоторый  общий закон, теорию или концепцию.

Действительно, чтобы объяснить, например, факт, необходимо логически вывести высказывание о факте из определенного общего высказывания или утверждения, в качестве которых чаще всего выступают законы и теории. Мы должны постараться найти такое высказывание и подвести под него конкретный факт, случай или событие. Чтобы объяснить, почему яблоки падают на землю, Ньютону, по малоправдоподобной легенде, пришлось открыть закон всемирного тяготения. В экономике для объяснения равновесия на рынке обращаются к закону спроса и предложения. Нередко различают разные уровни объяснения. Так, чтобы объяснить расширение стержня, указывают на непосредственно наблюдаемый факт -- его нагревание, но для более глубокого объяснения этого явления физики привлекают молекулярно-кинетическую теорию вещества. Согласно этой теории при нагревании происходит увеличение величины свободного пробега молекул, вследствие чего соответственно возрастают размеры тела.

В естествознании первоначально преобладали причинные  объяснения, когда для этого использовались простейшие эмпирические законы. Именно с такого рода объяснениями мы встречаемся уже в механике. Мы говорим, что причиной ускорения движения тела служит приложенная к нему сила. Подобного рода каузальные, или причинные, законы отображают регулярные, повторяющиеся связи между явлениями, когда одно из них служит причиной возникновения или происхождения другого. С дальнейшим развитием науки становилось все более очевидным, что причинные законы составляют лишь часть обширного класса научных законов. Поэтому объяснения с помощью законов в настоящее время называют помологическими. В принципе объяснение может быть осуществлено с помощью любых общих высказываний, начиная от эмпирического обобщения и кончая сложнейшими научными теориями или системой теорий. Действительно, уже простое обобщение можно считать объяснением, ибо оно охватывает множество отдельных конкретных случаев, рассматриваемых с некоторой общей точки зрения. Однако ценность таких объяснений невелика, особенно когда для этого выбирается общее свойство или признак несущественного, второстепенного характера. В отличие от этого объяснения, опирающиеся на законы и теории науки, характеризуются особой надежностью, так как устанавливаются и проверяются очень тщательно.

Особый  интерес представляет проблема объяснения посредством законов в естествознании и гуманитарных науках, по которой до сих пор не прекращаются споры. Они вызваны главным образом тем обстоятельством, что в ряде гуманитарных наук, например в истории, трудно подвести индивидуальные и неповторимые события и явления под какой-либо общий закон или теорию. Поэтому есть немало историков, которые решительно возражают против переноса естественно-научных методов объяснения в исторические исследования. С другой стороны, некоторые философы с не меньшим упорством отстаивают взгляд, что исторические и другие гуманитарные события и явления также в принципе поддаются объяснению с помощью общих законов и теорий. Вся беда, по их мнению, состоит в не разработанности концептуального аппарата многих гуманитарных наук, в частности исторических.

Что касается характера законов, на которые должны опираться гуманитарные объяснения, то мнения здесь решительно расходятся. Одни считают, что такие законы весьма просты и тривиальны и поэтому не заслуживают особого анализа. Другие, напротив, заявляют, что они слишком сложные и запутанные и их предстоит еще открыть, чтобы объяснения исторических событий стали адекватными. Третьи полагают, что для объяснения исторических событий и деятельности людей, участвующих в них, следует обратиться к так называемым телеологическим, или финалистским, объяснениям, которые опираются не на причинные законы или даже не на законы вообще, а на раскрытие целей, намерений и мотивов поведения и деятельности людей. Телеологические объяснения известны еще со времен античности и ими пользовался основоположник классической логики Аристотель. Однако под влиянием быстро развивающегося естествознания, в частности физики и химии, которые широко применяли для объяснения причинные законы, к телеологическим объяснениям стали прибегать все реже и реже. Интерес к ним возродился только после того, когда стало ясно, что причинные объяснения оказываются большей частью неадекватными в гуманитарной области.

Среди историков и других ученых-гуманитариев есть также немало исследователей, которые заявляют, что методы объяснения сказываются вообще бесполезными в гуманитарных науках, поскольку в них главное внимание должно быть обращено не столько на общность, сколько на индивидуальность, неповторимость и даже уникальность событий и явлений духовной и социальной жизни. Поэтому они считают .главным или даже почти единственным способом их исследования метод понимания, связанный с их истолкованием.

Пониманием  называют способ, посредством которого можно интерпретировать или истолковывать  явления и события индивидуальной духовной жизни и гуманитарной деятельности.

Такой метод часто называют герменевтическим, по имени древнегреческого бога Гермеса, который, согласно легенде, служил посредником  между людьми и богами Олимпа. Поскольку  смертные люди не понимали божественный язык, то Гермес выступал как переводчик и истолкователь воли богов.

В гуманитарной методологии различают два подхода  к процессу понимания, которые условно  можно назвать психологическим  и теоретическим. К психологическому относят понимание, основанное на переживании  одним человеком духовного опыта другого, его чувств, настроений, мотиваций и т.п. С такой точки зрения понимание в основном достигается путем эмпатии, т.е. воплощения, чувствования, проникновения в духовный мир другого человека. Грубо говоря, чтобы понять другого человека, например, автора художественного произведения давней эпохи, необходимо влезть в его "шкуру" и внутренне пережить то, что пережил автор.

Подобный  взгляд на понимание был широко распространен  в прошлом веке среди теоретиков и историков искусства, литературоведов и критиков, а также других гуманитариев. Наиболее видным представителем этого направления был известный немецкий историк искусства и теоретик герменевтики Вильгельм Дильтей (1883--1911). Хотя прием перевоплощения в другого человека, чувствования и проникновения в его духовный мир, несомненно, приносит пользу, тем не менее условия жизни, конкретные события и процессы, которые наблюдал, скажем, У. Шекспир (1564--1616), а тем более древний грек Еврипид (ок. 480--406 до н.э.), существенно изменились. Поэтому современный исследователь не может наблюдать их теперь, к тому же о прошлой эпохе, его нравах, обычаях и духовной жизни он судит с точки зрения сегодняшних идей, нравов и представлений. В лучшем случае он может размышлять о прошлом, опираясь лишь на некоторые аналогии и предположения.

Теоретическое понимание основывается прежде всего  на интерпретации, или истолковании, определенных фактов, событий и процессов. Суть интерпретации в гуманитарной деятельности состоит в раскрытии  целей, мотиваций и смысла действий и поступков людей. В этом отношении такое понимание сближается с телеологическими объяснениями.

Исторически герменевтика возникла из опыта работы над текстами, которые были написаны на древних языках, плохо сохранились, трудно поддаются переводу, а потому их нелегко понять. Чтобы их понял современный читатель, необходимо прежде всего раскрыть их смысл. Нередко понимание сводят только к раскрытию и усвоению того смысла, который вложил в текст его автор. Считается, что если мы раскрыли этот смысл, то тем самым поняли его. Именно так рассматривают понимание не только в обыденном познании и обучении, но и при переводе текстов с чужого языка на родной. Есть немало переводчиков, которые решительно заявляют, что их главная цель состоит в том, чтобы полностью, без искажений и собственных добавлений донести до читателя смысл авторского текста. На первый взгляд такое требование выглядит вполне убедительно, но если вникнуть в него глубже, то ясно обнаруживается его ограниченность. В самом деле, почему люди разных эпох восторгаются творениями великих мастеров литературы, живописи и музыки? Разумеется, прежде всего это объясняется тем, что в них выражаются глубокие общечеловеческие проблемы, тревоги и надежды, но не только это привлекает к ним внимание. Ведь, если бы интерпретаторы разных эпох раскрывали лишь авторский смысл, то все свелось бы к непрерывному воспроизведению того же самого. На самом деле каждый, кто берется, например, ставить пьесы Шекспира или античные трагедии Еврипида, добавляет к ним свой, собственный смысл, выражающий представления и идеи его времени, и тем самым обогащает первоначальный авторский смысл. От этого, если за дело берется подлинный художник, оригинальное произведение только выигрывает.

Несколько труднее обстоит дело с интерпретацией исторических событий, но и они истолковываются обычно с позиций и результатов, достигнутых в настоящее время. Это, конечно, не означает возврата к лозунгу: "история -- есть политика, опрокинутая в прошлое", предполагающего предвзятое, неисторическое истолкование прошлых событий. В то же время нельзя не признать, что взгляд с более высокой позиции, обоснованный и обогащенный опытом новых поколений, дает возможность лучше понять тенденции исторического развития, а тем самым и прошлые события.

Можно ли говорить о понимании природы? Очевидно, что непосредственно этого  утверждать нельзя, поскольку в явлениях природы не существует ни целей, ни намерений, ни мотивов, а тем самым  и вложенного кем-то смысла. Думать иначе означало бы возвратиться к  антропоморфизму, т.е. наделению природы особенностями, которые присущи только человеку. В то же время для исследования явлений природы мы вводим понятия, открываем законы и строим научные теории, с помощью которых интерпретируем эти явления. А это означает, что мы достигаем определенного понимания существующей в природе регулярности, повторяемости и закономерности, но такое понимание по своему характеру оказывается в определенной степени ближе к естественно-научному объяснению. В целом понимание представляет собой более сложный, противоречивый и запутанный процесс, чем объяснение. Различие между ними состоит в том, что если объяснение сводится к логическому выводу, то понимание -- к интерпретации. К логическому выводу обращаются и при предвидении событий, явлений и иных новых фактов.