Трудности и парадоксы профессии

Трудности и парадоксы профессии

В маленьком, поэтично и выразительно написанном этюде о своей профессии прекрасный мастер своего дела журналист «Комсомольской правды» Василий Песков рассказывал, как он начинал трудовой путь в районной газете:

Первую мою получку в газете мать пересчитала и не спрятала, как обычно в ящик швейной машинки, а положила на стол. Пришел отец. Целую ночь я слышал тревожный шепот. Мать не могла поверить, что равную отцовской получку можно было заработать писанием.

— У тебя, сынок, работа не трудная — тяжелей карандаша ничего не

поднимаешь.

Мать с  детства вязала снопы, колола, косила, носила из леса дрова, поила скотину. По крестьянскому разумению только это можно считать тяжелой работой.

Недавно в  отпуске я перелистал старый «Курьер ЮНЕСКО», которым мать накрывала горшки с топленым молоком. Оказывается, подсчитано, что самый короткий срок жизни у журналистов. Журналисты живут меньше, чем шахтеры... Мать неграмотная, но я спрятал этот журнал. Надо ли матерям знать всю правду о нашей работе?

Матерям, может  быть, и не надо. А вот тем, кто  решил посвятить себя журналистике, обязательно нужно. Американские психологи установили, что журналисты по уровню стрессовости находятся на одной шкале с такими профессиями, как брокер и диспетчер авиалиний.

Конечно, сегодняшние  первокурсники знают о трудностях и опасности своей профессии гораздо больше, чем те, что поступали на факультеты журналистики несколько лет назад. Хотя бы потому, что часто смотрят по телевидению и слушают по радио, читают в газетах, в каких условиях работают телерепортеры в «горячих точках» и экстремальных ситуациях, как журналистов преследуют, а то и убивают за профессиональную деятельность.

Социологические исследования свидетельствуют, что, говоря о сложностях и трудностях профессии, журналисты обычно называют ненормированность рабочего времени, большой объем дел,' высокий темп и ритм труда, постоянную спешку, высокую степень социальной ответственности, большие морально-психологи-i ческие перегрузки, нервное напряжение, невозможность глубоко вникнуть в проблемы из-за нехватки времени. Теперь к этим чисто; профессиональным трудностям добавляются опасности, связанные с нынешней переломной ситуацией в стране, преследования,] запугивания, судебные процессы, угрозы жизни и здоровью.

Основная сложность  профессии в огромной социальной и моральной ответственности перед обществом, перед людьми, перед историей. Каждое слово, размноженное в тысячах и миллионах экземпляров (особенно на телевидении и радио), может стать ле-| карством для оздоровления общества либо вирусом болезни, стра-з ха, недоверия, вражды, способно изуродовать жизнь не только»; отдельному человеку, но и навредить всему обществу.

Один пример. Не были ли виноваты журналисты в кровавых| событиях расстрела Дома правительства в 1993 г.? Они сами при-] знавались в этом, и многие каялись. А некоторые и не думали раскаиваться. Например, в телевизионных интервью тех лет некоторые публицисты иначе как «красно-коричневой мразью» не назы- ; вали тех, кто тогда был в оппозиции Ельцину и властям. В газетах,' передачах того времени постоянно были слышны слова «враги»,' «борьба» и т.п. Такая терминология не ведет к общественному со-; гласию и решению проблем мирным путем.

А политические информационные войны накануне президент- j ских и парламентских выборов, как на общероссийском, так и на] региональном уровне? А «черные технологии», которые теперь] принято называть «черным пиаром», которые полностью извращают принципы демократии и гражданского общества?

Продажных «пиарщиков» от журналистики нельзя назвать журналистами-профессионалами, потому что основная сущность нашей профессии — это объективность и точность информации.

Сегодня журналистов  покупают и подкупают. Порядочность, честность, общественная социальная ответственность журналистской профессии подвергаются жесточайшим испытаниям. Она коммерциализирована до крайности. Журналист часто становится подневольным наемным работником своего хозяина, владельца издания или телерадиокомпании, который имеет полное право убрать журналиста из редакции, если тот посмеет выступить за правду, когда она невыгодна владельцу или редактору. Бывает, журналисты откровенно продаются. Часто их публикации представляют скрытую рекламу, которую в журналистском сообществе прозвали «джинса». Это, конечно, несовместимо с этикой профессии. Очень образно сказал об этом известный журналист Леонид Радзиховский в одном из номеров «Журналиста»: когда надо писать о каких-то неблаговидных делах коммерческих фирм, журналисты молчат, «словно денег в рот набрали».

Едва освободившись  от партийной зависимости в бытность советской власти, журналисты тут же попали в зависимость экономическую, порой гораздо более жесткую, чем прежняя. В то же время, как и раньше, существует и политическая зависимость от властей или партий, особенно на региональном уровне, но теперь и она часто принимает характер экономической или политико-экономической зависимости.

Особенно  отчетливо проявляется «лакейская»  сущность журналистики в периоды избирательных кампаний, когда СМИ пропагандируют того кандидата, за которого платят больше или от которого они зависят по своему должностному положению. И эта жесткая ситуация коммерческой зависимости журналиста — одна из самых больших трудностей профессии сегодня. Заслуживают огромного уважения те журналисты и редакции, которые сохраняют лицо и мужественно противостоят диктату жестокого рынка. Если журналистов не удается купить, их могут шантажировать, держать в постоянном страхе за свою жизнь и семью, затаскать по судам и, наконец, избить, покалечить или даже убить.

Первые страшные публикации об убийствах журналистов  появились в памятном 1991 г., когда погибло шесть журналистов. Среди них убитый в собственном кабинете в упор за публикацию в калужской газете «Знамя» главный редактор Иван Кузьмин; комментатор «Маяка» Леонид Лазаревич, которого смерть нашла в момент репортажа об армянско-азербайджанском конфликте; корреспондент сатирического журнала «Крокодил» Марк Григорьев; кинорежиссер Андрис Слапиньш и оператор Гвидо Звайгзне, убитые во время событий, происходивших на площади перед Латвийским телевидением; талантливый и любимый зрителями телеобозреватель Александр Каверзнев. Обо всем этом написал «Журналист» (1992. № 7), который вышел в траурном черно-красном оформлении под общей темой «Как нас преследуют и убивают». В номере напечатаны сведения о том, что в мире, по данным международной организации «Репортеры без границ», 121 журналист заключен в тюрьму, зафиксировано 1445 нарушений свободы прессы. Тут же помещен мартиролог — скорбный список убитых за профессиональную деятельность на планете в 1991 г. — 72 имени,

из них 20 — в Югославии, где тогда шла война. На карте  бывшег Союза в траурной рамке  — шестеро. И это казалось тогда  невидан-1 но большой цифрой.

Но вот  держу в руках газету «Московский комсомолец» и читаю фамилии погибших во время октябрьских событий — расстрел ла Белого дома в 1993 г., когда несколько часов кряду из пушек прицельно били по парламенту на виду у всего человечества, по*| скольку велась непрерывная трансляция по ТВ этого трудно пред-| ставимого в мирное время кровавого действа. Несколько журнали* стов, пытавшихся освещать эти страшные события, погибли здесь,! в часы штурма. Среди них не только российские, но и иностран-J ные репортеры. В них стреляли прицельно — не хотели, чтобы кадрах хроники, в блокнотах осталась правда.

В день годовщины штурма Белого дома по радио шла передача о том, как уже два года не могут найти журналистов Виктора Но-1 гина и Геннадия Куренного, пропавших в Югославии во времад войны. Их российский коллега рассказывал, что американские! журналисты чувствовали себя в Югославии более защищенными,! чем наши. И не только потому, что ездили на более безопасных*] бронемашинах, но и потому, что застрахованы: в случае их смерти! семьям выплатят 200—300 тыс. долл. и назначат приличную пенсию.,| У нас редкое издание страхует журналистов, работающих в «горя-; чих точках».

А этих точек за прошедшее  десятилетие было много: Афганис-| тан, Чечня, Карабах, Таджикистан, Абхазия, Грузия, Ирак. Чис-_;| ло убитых в России журналистов в особо «горячие» годы доходило ] до 30-35 человек.

Что журналистов влечет туда, где смерть? Фотокорреспондент. ИТАР-ТАСС Александр Неменов на вопрос, что привлекает его в | таких съемках, ответил: «Во-первых, это интересно. Это не наду-;.| манные события типа какой-нибудь презентации. На войне все | подлинное, а значит, настоящая журналистская работа. А во-вторых, может, громко сказано — какая-то причастность к истории... через много-много лет люди смогут увидеть, что творилось в нашей стране»*.

«Журналист» часто печатает материалы о работе журналистов в горячих точках. Одна из самых ярких статей «Гроб придет послезавтра» была опубликована в № 2 за 1996 г. Ее автор репортер Наталья Самойлова рассказывает о своем друге, стрингере, выпускнике факультета журналистики МГУ Сергее Кешишеве. Стрингер, это журналист-одиночка, выполняющий функции корреспондента, оператора, видеоинженера и звукорежиссера, потому что на войне не получается работать четверкой. Первые стрингеры в нашей стране появились в конце 80-х годов, когда вспыхнули межнациональные конфликты. «Это были, как правило, молодые, отважные парни, вдохновленные романтическими идеями перестройки. Во имя ее, на свой страх и риск они бросались в пекло событий и запечатлевали закопченные лики правды».

Сергей Кешишев  был штатным стрингером телекомпании: «Уехал в очередной раз и пропал. На тридцатый день пришло известие: "Его нашли, гроб в Москву придет послезавтра".Но через неделю он вернулся чужим человеком, молчал. В Чечне попал в плен, потому что один из боевиков закричал: "Я его узнал! Это враг Аллаха, он снимал мой допрос в Грозном!". В плену дважды водили на расстрел и дважды автоматная очередь проходила над головой. Потом долго тащили по горным тропам с завязанными глазами за лошадью. Наконец сунули в какой-то подвал».

Рассказав эту историю, Н. Самойлова спрашивает руководителей телекомпаний: «Доколе же вы будете использовать своих бесстрашных стрингеров с таким вот холодным равнодушием?! За рубежом журналистов страхуют, если стрингер не выходит на связь, публично заявляют о розыске». И конец статьи: «Среди моих знакомых стрингеров редко кто семейный. Стрингеры, завораживающие женщин отвагой своей и бесшабашностью, никогда не откажутся от самих себя. До гроба, который придет в понедельник».

Такой же профессиональный долг держал в расстреливаемом Белом доме Веронику Куцилло, автора книги «Записки из Белого дома»: «Ощущение, что ты — журналист, оно как щит, как дополнительный бронежилет (кстати, если иностранные журналисты в бронежилетах и касках, то наши, как правило, кроме профессионального долга ничем не прикрыты)»*.

В ряду громких  убийств особняком стоит демонстративная  расправа с военным корреспондентом «Московского комсомольца» Дмитрием Холодовым. Под видом важных документов ему передали чемодан, который взорвался в редакции, убив Холодова и ранив соседку по кабинету Екатерину Дееву. «Комсомольская правда» писала в день похорон: «Сегодня с ним прощается Москва. Прощается с журналистом, которого не смогли ни подкупить, ни запугать. Прощается с честным, высоко порядочным ЧЕЛОВЕКОМ, вставшим на пути коррупционеров. "Комсомолка" присоединяется к акции российских журналистов. Наша забастовка — это белое полотно в газете, в котором — протест и боль, и память о

погибшем товарище. Журналистика в России — профессия смер-' тельно опасная. Нас преследуют, экономически душат, наконец — ■ убивают. В стране развязан наглый открытый террор. Цель? Запу-) гать, задавить свободу слова, сделать из прессы служанку, услуж- ] ливо исполняющую приказы своих "хозяев"».

В дни памяти Холодова «Известия» напечатали рядом  с его портретом еще двенадцать траурных квадратов с фамилиями одиннадцати журналистов, убитых за неполный 1994 г. А в двенадцатом квадрате знак вопроса: «Кто следующий?»

В этом же номере «Известия» дали хронику нападений на журналистов. В списке пострадавших 21 человек. Вот несколько фрагментов из этой хроники:

«3 февраля специальный  корреспондент "Российской газеты" и спортивный обозреватель "Экспресс-газеты" Алексей Матвеев подвергся нападению двух неизвестных, которые нанесли ему несколько ударов ножом по лицу. В своем заявлении в милицию Алексей Матвеев написал: "Нападавшие имеют непосредственное отношение к околофутбольным кругам, представителей которых я неоднократно критиковал в прессе"».

«Неизвестные  люди обманом заставили корреспондента частной радиостанции "Ви-би-си" (Владивосток) Алексея Садыкова сесть в машину. Журналисту надели на голову мешок и отвезли сначала на кладбище, а затем в подвал какого-то дома, где стали избивать и требовать сознаться в том, кто Садыкову дал деньги, чтобы он подготовил критический материал о мэре Владивостока. Журналисту обжигали кожу паяльной лампой, тушили о спину окурки сигарет, били палкой и обрезком трубы, лили на ноги кипяток. Чтобы прекратить избиения, Садыков был вынужден оговорить нескольких людей и сделать ложное признание. Затем его отвезли на берег моря и оставили связанным».

«Корреспондент  еженедельника "Московские новости" Александр Ко-коткин подвергся нападению  в электропоезде возле платформы Тучково Московской области. Шестеро человек избили журналиста в вагоне поезда, изъяли из дипломата блокнот. Поводом для избиения журналист считает подготовку материала о действии спецслужб Армении на территории другого государства».

«В квартиру заместителя редактора газеты "Уральский  рабочий" (Екатеринбург) Виктора Тостенко явились двое незнакомых людей, которые угрожали журналисту и его семье. Причиной стали публикации, в которых рассказывается о деятельности одной из фирм» (Известия. 1994. 20 октября).

Этот перечень можно продолжать до бесконечности. Фонд защиты гласности под руководством А. К. Симонова каждый год издает толстый том с перечнем случаев преследования журналистов. В качестве преследующих фигурируют и стражи порядка, и представители местных администраций, военные, национальные, политические, коммерческие, уголовные и другие структуры, отдельные личности. Короче, все, кому не нравится публичное обнародование их темных дел.