Профессия – репортер. Общие правила и индивидуальный «почерк» репортера

В это же время продолжали издаваться уважаемые и именитые журналы и газеты, умеренные издания без партийных страстей и призывов. Именно в таких изданиях сотрудничает репортер и журналист Владимир Гиляровский. Его работа – ежедневные новости, здесь не до лозунгов и прокламаций, репортер всегда в борьбе за свежую и убойную информацию.

Он был профессионалом. По знанию российской глубинки, жизни народа и культурного слоя обеих столиц ему не было равных. С ранней юности он, как Горький, пошел по Руси, чтобы  узнать и увидеть жизнь. Он тянул лямку с бурлаками на Волге, работал грузчиком-амбалом на пристанях, был табунщиком в задонских степях, даже на войне с турками был стрелком-пластуном, за отличия получил орден Георгия… Потом была школа провинциального театра, а став уже столичным журналистом, ввязывался во все экстремальные ситуации. Он дружил с актерами и музыкантами, успевал полетать на фанерных аэропланах с Уточкиным, кидал на спор с Поддубным пудовые гири. Где экстрим – там он.

Потом, через много лет Гиляровский  опишет свои хождения по Руси и процесс познания жизни в нескольких книгах, одна из них – «Москва газетная». Здесь много знаменитых имен, важнейших для истории событий, много диалогов и высказываний… Много мыслей и оценок самого автора. Это была настоящая жизнь, чтобы писать каждый день о настоящей жизни… Гиляй по своей сути не мог быть ни газетным аналитиком, ни театральным критиком, – никем, кроме экстремального репортера.

Как писал сам Гиляровский, «коренная  Москва, любившая легкое чтение и уголовную  хронику, не читала «Русские ведомости». Гиляровский утверждал, что благодарен первому учителю и первой газете за репортерский опыт. Газета «Московский листок» – как сейчас говорят, желтая пресса, «чтиво для охотнорядцев и извозчиков». Это показательно. Кто первый узнавал новости? Дворники и извозчики… А репортер должен был опередить их и принести новость им же. Вот это и была школа выживания репортера. Имея физическую закалку, Гиляровский прошел и познал азы и глубины репортерского экстрима. Писал хорошо и честно,  и  довольно быстро стал известным в литературной и журналистской среде и желанным сотрудником для многих приличных и центральных изданий.

Объем жизненного опыта, моторность, аналитический ум и артистизм  определили его место в событийной печати. Потом в книгах о прошлом времени он напишет о себе: «С гордостью почти полвека носил я звание репортера. Я бесконечно любил это дело и отдавался ему весь, часто не без риска. И никогда ни одно мое сообщение не было опровергнуто. Все было строгой проверенной правдой».

В своем произведении «Москва газетная» Гиляровский вспоминает: «Бродяжная жизнь юности, полная самых отчаянных приключений, турецкая война выработали во мне все необходимые качества репортера. Я не знал усталости, а слов «страх» и «опасность» не было в моем лексиконе. Репортерство приучило меня давать только фильтрованную правду, сразу угадывать суть дела и писать кратко».

Репортаж Гиляровского с места  событий на Ходынском поле прочла вся Россия. Это не было литературное осмысление, это был подробный  рассказ об ужасах смерти.  «По направлению к Москве плетется публика с узелками и кружками в руках: подарки получили!

У бегущих туда на лицах любопытство  и тревога, у ползущих оттуда –  ужас или безразличие… Описывать  выражения лиц, подробность не буду. Трупов сотни. Лежат рядами. Их берут пожарные и сваливают в фуры. Этот ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, с оскальпированной головой»…

Много было материалов криминальной хроники. Приходилось посещать очень для постореннего человека опасные места, но сила и человеческие качества репортера выносили его из многих опасных ситуаций. Практика работы в «Московском листке» во многом помогала Гиляровскому на протяжении многих лет. Он вспоминает это время; «Репортаж Н. И. Пастухов (издатель и редактор «Московского листка») ценил выше всего, потому что весь интерес газеты строил на быстроте сообщений, верности факта, образности и яркости изложения». «Репортер, как вор на ярмарке: все видь, ничего не пропускай», – сказал мне Пастухов в первые дни работы в листке.

Так учился быть репортером Гиляровский. Не было ни курсов, ни институтов. Нужен  был талант, понимание своего предназначения и желание быть в гуще событий. Это было призвание, и Гиляровский  нашел себя в событийной журналистике. А жизненный опыт делал его дважды профессионалом.

Профессиональное стремление к  правдивому и четкому изложению  фактов в репортаже заставляло Гиляровского не только видеть неточности и проколы  в работе других сотрудников, но и честно и безбоязненно выступать против этих явлений в периодических изданиях. Б.Есин в одной из своих статей пишет о Гиляровском: «Его выступления в начале XX в. по поводу невысоких нравов, недобросовестности журналистов массовых газет не так многочисленны, но, тем не менее, весьма поучительны. Вопросы профессиональной работы репортеров он затронул не только в книгах воспоминаний, но и в статьях-репортажах: "По собственной неосторожности", "Три тысячи бритых старух", "А вы говорите...". В них автор высмеивает штампы в репортерской практике, издевается над хлестаковщиной, враньем, характерным для части журналистов того времени, вскрывает серьезные недостатки в работе репортеров по уголовным делам. Так, в статье "По собственной неосторожности", рассказывающей о гибели железнодорожного служащего на Казанской железной дороге, Гиляровский предупреждает коллег от штампованных заключений...»

Б. Есин пишет о его статье «По  собственной неосторожности»: «В журналистской  практике, отмечает он, теперь всюду  при всех заводских калечениях, железнодорожных, фабричных и прочих в протоколах пишут "по собственной неосторожности". И эта формула повторяется затем на газетных страницах без проверки. А ведь такая формула часто оставляла потерпевшего или его семью без помощи, без пенсии, а виновника увечья, гибели человека — без наказания. Гиляровский, расследуя конкретный случай увечья кондуктора на Московско-Казанской железной дороге, нашел и специально опросил ряд свидетелей происшествия, и все они в беседе опровергали предположения, что человек погиб "по собственной неосторожности". Его столкнул под колеса безбилетный пассажир, который сумел скрыться с места происшествия. В конце заметки он приводит слова жены кондуктора, которую встретил в больнице: "без ног теперь... столкнули под поезд... дети дома... один кормилец", и заканчивает от себя: «Господа репортеры, будьте осторожнее "по собственной неосторожности"». Главная цель Гиляровского становится шире, чем объективное репортерство. Он хочет быть полезным, делать людям добро, пользуясь возможностями прессы.

2. Журналист – обозреватель. Аналитико-публицистические особенности  деятельности обозревателя.

Этот жанр изобретен не журналистами, обозрение использовалось задолго  до возникновения периодической  прессы. Присущие этому методу формы и способы отображения действительности можно, например, найти в текстах Плутарха (I–II вв.), позже – в дидактических обозрениях китайца Ван-Ан-Хи (XI в.), а также – в «Опытах» Монтеня (XVI в.) и в «Главах» из книги «Обозрения Парижа» Луиса Себастьяна Мерсье (XVIII в.). Именно последнего считают основоположником журналистского обозрения, поскольку первые несколько «Глав» из своего двенадцатитомного издания он первоначально опубликовал в газете.

Можно сказать, что современное  обозрение не относится к ежедневно и интенсивно используемым журналистским жанрам. Однако оно важно для аналитической журналистики, как и другие жанры. Обозрения публикуются во многих газетах и журналах. Основные программы радио и телевидения России имеют соответствующие рубрики: «Медицинское обозрение» (МТК), «Международное обозрение» (СПб.), «Итоги», «Панорама» (НТВ), «Обозреватель» (ТВ-6), «Футбольное обозрение» (ОРТ), «Экономическое обозрение» (РР), «Зеркало», «Парламентская неделя» (РТР), «Параллели» (ТВЦ) и т. д.

Определяющий признак жанра обозрения – единство наглядного освещения общественных событий и мысли обозревателя, глубоко проникающей в суть процесса, ситуации. В чем отличие этого жанра от других жанров журналистики, в чем его своеобразие? Это становится ясным в ходе определения функции и предмета обозрения. Обозревать – значит наблюдать и обдумывать замеченное (но отнюдь не любоваться им). В обозрении ярко проявляется позиция журналиста. Обозреватель должен:

·             возбуждать интерес аудитории, рассказывать ей о событиях, процессах, происходящих в общественной жизни;

·             отстаивать передовые точки зрения и способствовать совершенствованию  «личной стратегии» граждан;

·             обнаруживать в явлениях их сущность, показывать противоречия действительности;

·             через выяснение сущностных связей, определение линии развития явлений, прогноз осмысливать ход общественного  развития;

·             способствовать практическому решению  проблем общества.

Определение этих функций жанра  помогает обрисовать в общих чертах предмет обозрения. Его составляют общие вопросы политики, экономики, характерные социальные явления и тенденции их развития, вопросы образа жизни и межчеловеческих отношений и многое другое. Предметом обозрения могут быть идеи, почерпнутые из философии, истории, литературы. Для предмета обозрения характерна пространственно-временная или тематическая связь обозреваемых явлений. Не случайно обозрения имеют строгую периодичность выхода в свет (ежедневные, еженедельные, ежемесячные). Они как бы подводят итог определенного периода жизни, деятельности в той или иной сфере общественного бытия. Именно указанная особенность связей предмета обозрения позволяет главным образом отличить обозрение от статьи (для предмета последней характерной чертой является причинно-следственная связь отображаемых феноменов).

В отличие от комментария, предметом  которого выступают прежде всего  разнообразные новые события  и явления, для обозрения важны  те процессы, события, которые симптоматичны  для современных социальных отношений, взаимосвязей, независимо от того, насколько они важны (события, процессы) сами по себе; они служат примерами, демонстрирующими, иллюстрирующими конкретные авторские идеи, значимые для общества[7].

Основной метод обозрения заключается  в том, чтобы с помощью глубокого рассмотрения определенной совокупности фактов, объединенных временем, пространством, познакомить аудиторию с происходящими в обществе процессами, сложившимися ситуациями, возникшими проблемами. Обозревая явление во внешних и сущностных его характеристиках, автор приводит аудиторию к необходимой идее.

Выразительные детали служат опорными точками аргументации или самими аргументами, предвосхищают саму идею (тезис, умозаключение). В отличие от статьи, где активно используются именно логические доводы, в обозрении применяются прежде всего выразительные примеры, детали, которые придают тексту наглядность, конкретный характер. Это происходит прежде всего потому, что обозреватель хочет остановить свое внимание на общезначимых проблемах. Для привлечения внимания аудитории он оперирует вполне конкретными фактами, использует воздействие наглядности, останавливается на подробностях, чтобы затем быстро отойти от них, устремившись к обобщению. Поэтому обозреватель должен обладать как талантом микрокопирования жизни, так и талантом широкого ее видения, как бы разглядывая мир через линзы как уменьшающие, так и увеличивающие его объекты.

Стремление объединить часто разнородные  примеры в качестве иллюстрации  общей мысли сказывается уже  на формулировках заголовков обозрений. Например, они могут звучать так: «Что происходит в большом городе?», «Одно путешествие в Грозный», «Что радует?», «Победа над собственной трагедией», «Объяснение в любви», «О разрушении и сохранении», «Доверять ищущим», «Люди из одного мира» и т.д.

Поскольку обозрения публикуются  с определенной периодичностью, то это сказывается и на выборе тем, характере, глубине анализа. Чем  реже публикуются обозрения, тем  больше у автора возможностей найти  в потоке событий факты, наиболее интересные для аудитории, проанализировать их, обобщить. Вместе с тем длительные промежутки времени между выходами обозрений приводят к тому, что аудитория уже достаточно много знает о тех событиях, которые становятся предметом обозрения, из оперативных публикаций (репортажей, отчетов, корреспонденции и пр.). Это предполагает, что обозреватель, имеющий достаточно времени для размышления, анализа, может обнаружить в этих событиях взаимосвязи, еще неизвестные аудитории, что привлечет ее внимание к опубликованному обозрению.

Быть обозревателем вообще невозможно. Ибо нельзя объять необъятное. У  каждого «работающего» в этом жанре должно быть свое «колесо обозрения», то бишь своя творческая ниша. В ней  он обязан быть незаменимым или почти  незаменимым знатоком. Чем уже  поле обозрения, тем больше возможность подготовить глубокий материал. В XIX в. В.Г. Белинский в своих «обозрениях литературы» писал о всех значительных явлениях, происходивших в течение ряда лет. Эти обозрения публика ждала, как ждут сегодня последние новости. Жизнь все убыстряется, события следуют непрерывной чередой. Новости стареют, едва успев родиться. Нынешний обозреватель успевает обсуждать, как правило, лишь события последних дней. Да и в этом случае он способен глубоко проанализировать лишь немногие из них.

Огромное число событий, происходящих в мире, всегда делает актуальным вопрос: «Что достойно стать предметом обозрения?»  Известный чеховский герой из рассказа «Два газетчика» не только без  остановки «гнал строчки», но и  все написанное считал исключительно важным, даже если речь шла о выеденном яйце. При этом он рассуждал так:

«Чем плохо выеденное яйцо? Масса  вопросов! Во-первых, когда ты видишь перед собой выеденное яйцо, тебя охватывает негодование, ты возмущен!!! Яйцо, предназначенное для воспроизведения жизни индивидуума... понимаешь! жизни! жизни, которая в свою очередь дала бы жизнь целому поколению, а это поколение – тысячам будущих поколений, вдруг съедено, стало жертвой чревоугодия, прихоти! Это яйцо дало бы курицу, курица в течение всей своей жизни снесла бы тысячу яиц... – вот тебе, как на ладони, подрыв экономического строя, заедание будущего. Во-вторых, глядя на выеденное яйцо, ты радуешься: если яйцо съедено, то, значит, на Руси хорошо питаются... В-третьих...» и т.д.