После непродолжительных
колебаний и лавирования между
двумя противостоящими политическими
группировками — “либеральной”
и “охранительной” (возглавляли
их соответственно М. Т. Лорис-Меликов
и К. П. Победоносцев) — Александр
III склонился на сторону последней.
Уже в марте был “похоронен”
конституционный проект министра внутренних
дел Лорис-Меликова, предполагавший
введение общероссийского представительного
органа. (Александр II дал согласие рассмотреть
проект за несколько часов до своей
трагической гибели. ) В опубликованном
29 апреля 1881 г. царском манифесте, составленном
Победоносцевым, заявлялось о решимости
“стать бодро на дело правления, с
верою в силу и истину самодержавной
власти”, которую император призван
“утверждать и охранять для блага
народного от всяких на неё поползновений”.
Формулировались основные принципы
внешней и внутренней политики: сохранять
порядок и крепкую власть, соблюдать
справедливость и экономию, возвратиться
к исконно русским началам
и повсеместно обеспечивать исконно
русские интересы. С конституционными
мечтаниями было покончено. В России
повеяло холодом. Александр II начинал
своё царствование с уничтожения
военных поселений, разрешения свободной
выдачи заграничных паспортов, ослабления
цензурного гнёта, амнистии в отношении
политических заключённых и т. п.
Первые мероприятия правительства
Александра III подтвердили решимость
властей твёрдо проводить провозглашенный
в манифесте “охранительный”
курс: 14 августа 1881 г. было принято “Положение
о мерах к охранению государственной
безопасности и общественного спокойствия”.
Теперь в любой губернии разрешалось
вводить чрезвычайное положение
“для водворения спокойствия и искоренения
крамолы”. Любого ее жителя могли подвергнуть
аресту, сослать без суда на пять
лет, предать военному суду. Губернаторы
получили право закрывать органы
печати, торговые и промышленные предприятия,
учебные заведения; приостанавливать
деятельность земств и городских
дум. Изданное как “временное”, сроком
на три года, это “Положение”
постоянно возобновлялось и действовало
вплоть до 1917 г. Мероприятия правительства
Александра III, получившие название контрреформ,
заключались в пересмотре многих
достижений предыдущего курса в
таких важнейших сферах жизни
российского общества, как земство,
городское самоуправление, суд, образование
и печать. ЗЕМСТВО
В 1864 г. началось создание
земских учреждений. Это означало
возрождение древнего земства с
его идеей народного представительства
и независимыми от центральной власти
органами самоуправления. Роль последних
была сведена на нет ещё на исходе
XVII в.
По новому “Положению
о губернских и уездных земских
учреждениях” 1890 г. земство было преобразовано.
Дворянство получило возможность избирать
большую часть выборных земских
деятелей— гласных (около 57%). Имущественный
ценз (минимальный уровень доходов,
дающий право представителю того
или иного сословия участвовать
в деятельности земских учреждений)
понижался для дворян и повышался
для городского населения. Крестьяне
вообще потеряли право выбирать гласных,
так как теперь их назначал губернатор
из среды крестьянских выборщиков —
лиц, уполномоченных крестьянскими
обществами участвовать и выборах.
Вновь избранные земские гласные
утверждались губернатором, что ставило
земские учреждения под жесткий
контроль государства. Фактически это
перечеркивало главную идею земства—
независимость от органов государственной
власти и царя в решении вопросов
местного самоуправления. Смысл земской
контрреформы состоял в том, чтобы
свести на нет возможность участия
в работе земских органов“случайных”
(нежелательных для режима) людей,
увеличить представительство дворян
— опоры трона и в конечном
итоге сделать земства лояльными
по отношению к самодержавной
власти. Во всех этих мерах отразилось
противостояние царя и дворянства демократическому
русскому земству (“земле”, “люду”) —
противостояние, уходящее в самую
глубь российской истории. ГОРОДСКОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ
Городская контрреформа
преследовала точно такие же цели,
как и земская: ослабить выборное
начало, сузить круг вопросов, решаемых
органами городского самоуправления,
и расширить сферу правительственных
полномочий. Согласно новому городовому
положению 1892 г. , имущественный ценз,
дававший право участвовать в
выборах, повышался. В результате число
избирателей в Москве, например,
сократилось в три раза. Из законодательства
изымалось положение о том, что
городские думы и управы действуют
самостоятельно. Закреплялось вмешательство
царской администрации в их дела.
Правительство получало право не
утверждать официально избранного городского
голову — председателя городской
думы. Количество заседаний последней
ограничивалось. Таким образом, городское
самоуправление было по сути дела превращено
в разновидность государственной
службы.
СУД
Судебная система
России — наиболее удачное детище
отстранённых от власти реформаторов
— не претерпела в это время
каких-либо значительных изменений. Судебные
уставы 1864 г. продолжали успешно действовать.
Однако в судопроизводстве по политическим
делам гласность ограничивалась:
публикации отчётов о политических
процессах запрещались. Из ведения
суда присяжных были изъяты все дела
о насильственных действиях против
должностных лиц.
Существенные изменения
произошли в низовых судебных
органах. Мировые суды, которые помимо
разбора мелких дел решали спорные
вопросы между крестьянами и
помещиками, были в основном ликвидированы.
Сохранились они только в трёх
крупных городах —Москве, Петербурге
и Одессе. Мировые судьи заменялись
земскими участковыми начальниками,
должности которых предоставлялись
исключительно дворянам с высоким
имущественным цензом. В отличие
от мирового суда, на который возлагалось
достижение согласия между крестьянами
и помещиками, земские начальники
все спорные вопросы решали единолично,
с оглядкой на местную государственную
администрацию. ОБРАЗОВАНИЕ
Поскольку студенчество
считалось главным источником вольнодумства,
рассадником республиканских идей
и всякого рода смуты, российские
университеты стали одной из первых
жертв охранительного курса. Новый
университетский устав 1884 г. упразднял
их автономию. Был ликвидирован университетский
суд, запрещены любые студенческие
объединения. Преподаватели, избранные
учёными советами, обязательно утверждались
в должности министром просвещения.
Всей университетской жизнью теперь
руководил государственный чиновник
—попечитель учебного округа: он назначал
деканов (одна из высших выборных должностей
университета), обладал правом созывать
учёный совет, присутствовать на его заседаниях,
наблюдать за преподаванием. Государство
не забыло напомнить студентам и об “обязанности
по выполнению воинского долга”: льготы
по призыву в армию для лиц, имеющих высшее
образование, были ограничены, а минимальный
срок военной службы увеличен. Вдохновителю
и главному организатору контрреформ
в сфере образования графу И. Д. Делянову
(1818—1897), министру народного просвещения
с 1882 г. , принадлежит и авторство печально
знаменитого циркуляра “о кухаркиных
детях”. В этом документе рекомендовалось
ограничить поступление в гимназии и прогимназии
“детей кучеров, лакеев, поваров, прачек,
мелких лавочников и тому подобных людей,
детей коих, за исключением разве одарённых
необыкновенными способностями, вовсе
не следует выводить из среды, к коей они
принадлежат”. В средние и высшие учебные
заведения сокращался приём лиц еврейской
национальности. Каких-либо реальных последствий
циркуляр, впрочем, так и не возымел, оставшись
в истории российского образования примером
исключительной ограниченности государственных
чиновников.
ПЕЧАТЬ
Первый опыт свободы
слова прервался после утверждения
в августе 1882 г. новых “Временных
правил о печати”(которые стали
постоянными). Администрация получила
право закрывать любые газеты
и журналы лишать издателей и
редакторов права на продолжение
профессиональной деятельности. Редакции
обязывались раскрывать псевдонимы
своих авторов по требованию властей.
Усилилась цензура.
В соответствии с
новым законодательством в 1884 г.
прекратил существование ненавистный
правительству журнал“Отечественные
записки”, редактором которого был
М. Е. Салтыков-Щедрин. Зато процветала
газета М. Н. Каткова (1818—1887) “Московские
ведомости”. Именно на 80-е гг. приходится
заключительный период деятельности этого
известного русского публициста, в
своё время слывшего либералом и
много сделавшего для расширения
круга дозволенных к обсуждению
в печати вопросов. Но с середины
60-х гг. , а особенно после установления
нового правительственного курса при
Александре III, Катков немало способствовал
усилению охранительного духа и нетерпимости
в стране власть имущих. Обладая
большим публицистическим талантом
и репутацией либерала, он сумел
заронить в умы своих читателей
сомнение в необходимости продолжения
реформ, объявленных им в целом
как “неудачные”: “Ещё несколько
месяцев, быть может, недель прежнего режима,
— писал он по случаю манифеста 29
апреля 1881 г. , — и крушение было бы
неизбежно”.
ИТОГИ ПРАВЛЕНИЯ
Все мероприятия, проводимые
в противовес предыдущим реформам,
обладали одной общей ярко выраженной
чертой. Государство, построенное по
принципу пирамиды, вершиной которой
является императорский трон, стремилось
ничего не оставлять вне своего контроля.
Отсюда и всегдашнее стремление властей
повсюду иметь за всем следящего
и всем руководящего “государева
человека”, чиновника — будь то
губернатор, земский начальник, цензор
или попечитель учебного округа. Это
стало итогом развития российской самодержавной
государственности, достигшей при
Александре III своей вершины. Не следует
думать, что ужесточение контроля
со стороны государства было следствием
недобрых намерений людей, озабоченных
лишь тем, чтобы удержать власть в
своих руках. Напротив, представление
о сильной государственной власти
как единственном условии самосохранения
общества исходило от деятелей, искренне
заботящихся о спокойствии и
благе России. Одним из них был
Победоносцев, всесильный обер-прокурор
Синода, детально разработавший идею
русской национальной государственности.
Победоносцев считал, что западные
парламентарные демократии изначально
порочны, ибо постоянно обсуждают,
толкуют и изменяют государственный
закон в угоду времени, а также
интересам тех или иных групп
людей. Между тем такие интересы могут
быть временными, к тому же они не всегда
совпадают с интересами всего народа.
Идея же российской самодержавной государственности,
освящённой самой Церковью, предполагает,
с точки зрения Победоносцева, лишь один
вариант толкования государственных законов
— заботу о благе и спокойствии народа.
Собственно закон своим первоначальным
источником имеет, как писал Победоносцев,
“жизнь народа и её хозяйственные условия”.
Изначальное содержание закона, не облечённое
в слова, несёт в себе народ. Формулирует
же закон и следит за его исполнением государство.
Именно оно — в силу священной природы
царской власти —исходит при толковании
законов из единственно правильной, никем
не оспариваемой точки зрения. В этом и
состоит, по мнению Победоносцева, главное
преимущество российского государственного
устройства перед западным. Российская
государственность воплощает в себе идею
совершенной государственной власти,
которая охраняет благо народа и в своей
законодательной деятельности исходит
из реальных условий народной жизни. В
рассуждениях Победоносцева места для
реформ не оставалось: реформа должна
следовать за жизнью, а не менять её. Это
многое объясняет в контрреформистской
деятельности правительства Александра
III: на царя его бывший наставник оказывал
исключительно большое влияние. Приверженцы
охранительного курса полагали, что Россия
ещё не готова к тем преобразованиям, которые
проводил в жизнь Александр II. Поэтому
80-е — начало 90-х гг. XIX в. запомнились современникам
как пора выжидания, затишья, “болезненного
спокойствия”. “Болезненного” потому,
что Россия требовала продолжения реформ.
Проводимые в “жизненных интересах народа”,
контрреформы оказались бессильными перед
самим течением жизни: она брала свое.
Земская контрреформа не остановила земского
движения, но настроила значительную часть
земцев против самодержавия. Увеличенный
избирательный ценз при проведении городской
контрреформы стал ещё с одним стимулом
для деловых людей, чтобы задуматься о
повышении уровня своих доходов. Это в
свою очередь способствовало развитию
городской экономики, усилению городской
буржуазии, требующей от самодержавия
предоставления ей всё новых и новых прав.
Контрреформы в
сфере образования также дали
результат, прямо противоположный
ожидаемому: в университетах усилился
дух свободомыслия. Не имели успеха
и мероприятия правительства
в области печати: количество изданий
в России год от года увеличивалось.
Росло и число желающих “тиснуть”
где-нибудь свою статейку —за всем
не уследишь, как бы ни мечтали об
этом сторонники российской державности.
Реальные итоги
контрреформ в полной мере дали знать
о себе тяжелейшими социальными
потрясениями в начале XX в. Однако в
последние годы XIX в. , на исходе царствования
главного“контрреформатора”Александра
III, власти предержащие могли быть
довольны: основные цели, намеченные в
царском манифесте 1881 г. , казались достигнутыми
или близкими к достижению. Самодержавие
находилось в зените, территория империи
увеличилась за счёт завершившегося
присоединения среднеазиатских
земель, международное положение
России упрочилось, а внутренний мир,
пусть и призрачный, всё же поддерживался.
И лишь два крупных события
омрачили последние годы царствования
Александра III. Они приподняли завесу
над реальным положением вещей в
империи. Неурожай и голод 1891 г. , а
также последовавшая вскоре эпидемия
холеры обнаружили неспособность государства
справляться с результатами стихийных
бедствий, страшную и безысходную
нищету народа. “Неподвижные газетчики
на углах, без выкриков, без движений,
неуклюже приросшие к тротуарам,
узкие пролётки с маленькой откидной
скамеечкой для третьего, и, одно к
одному, — девяностые годы, — вспоминал
Мандельштам, — слагаются в моём
представлении из картин разорванных,
но внутренне связанных тихим
убожеством и болезненной, обречённой
провинциальностью умирающей жизни”.
Забудутся конкретные исторические
имена, канут в лету издававшиеся
указы, но два последних десятилетия
XIX в. останутся в памяти потомков
как эпоха, обладавшая особым историческим
ароматом, своим, пусть еле слышным
в мировой истории, “шумом”. (“Шум
времени” — такое название дал
своим воспоминаниям О. Э. Мандельштам.
) Однако спокойствие и тишина уходящего
века не означали молчания, некоего исторического
провала, упадка. Жизнь вопреки диктуемым
ей правилам продолжалась, заставляя каждого
совершать собственный неповторимый выбор.
Прислушаться к тишине этой эпохи стоит
хотя бы потому, что именно в последние
десятилетия XIX столетия росли и воспитывались
люди, которые в недалёком будущем станут
вершителями судеб России. увеличилась
за счёт завершившегося присоединения
среднеазиатских земель, международное
положение России упрочилось, а внутренний
мир, пусть и призрачный, всё же поддерживался.
И лишь два крупных события омрачили последние
годы царствования Александра III. Они приподняли
завесу над реальным положением вещей
в империи. Неурожай и голод 1891 г. , а также
последовавшая вскоре эпидемия холеры
обнаружили неспособность государства
справляться с результатами стихийных
бедствий, страшную и безысходную нищету
народа. “Неподвижные газетчики на углах,
без выкриков, без движений, неуклюже приросшие
к тротуарам, узкие пролётки с маленькой
откидной скамеечкой для третьего, и, одно
к одному, — девяностые годы, — вспоминал
Мандельштам, — слагаются в моём представлении
из картин разорванных, но внутренне связанных
тихим убожеством и болезненной, обречённой
провинциальностью умирающей жизни”.
Забудутся конкретные исторические имена,
канут в лету издававшиеся указы, но два
последних десятилетия XIX в. останутся
в памяти потомков как эпоха, обладавшая
особым историческим ароматом, своим,
пусть еле слышным в мировой истории, “шумом”.
(“Шум времени” — такое название дал
своим воспоминаниям О. Э. Мандельштам.
) Однако спокойствие и тишина уходящего
века не означали молчания, некоего исторического
провала, упадка. Жизнь вопреки диктуемым
ей правилам продолжалась, заставляя каждого
совершать собственный неповторимый выбор.
Прислушаться к тишине этой эпохи стоит
хотя бы потому, что именно в последние
десятилетия XIX столетия росли и воспитывались
люди, которые в недалёком будущем станут
вершителями судеб России.
Политика контрреформ