Внутренняя политика самодержавия 1825-1855 гг

министром финансов металлическим  разменным фондом.

Экономическое развитие страны заставляло правительство покровительствовать

промышленности, торговле и, в конечном счете, способствовать развитию

капиталистических отношений. Насаждение промышленности, учреждение банков,

строительство железных дорог, основание  технических учебных заведений,

поощрение деятельности сельскохозяйственных и промышленных обществ,

организация выставок - все эти  меры поощрения экономического развития

проводились с учетом интересов  помещике» и нужд самодержавия.

Военные расходы и затраты на растущий аппарат управления требовали  увеличения

денежных поступлений. Отсюда и  принятие поощрительных мер для

предпринимателей, издание покровительственных тарифов. Консервативная по

своим истокам политика тормозила, конечно, развитие новых процессов  в

экономике. Но они, тем не менее, медленно, но верно пробивали себе дорогу,

углубляя кризис всей социально-экономической  системы.

 

ОБЩЕСТВЕННОЕ ДВИЖЕНИЕ В 20-х - 50-х  гг. XIX ВЕКА.

ОХРАНИТЕЛЬНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ

 

Реакцией на неудачу реформ Александра I и на выступление декабристов было

нарастание консервативных настроений в русском обществе. Николай I мечтал

подчинить себе общество, руководить его идейной жизнью, управлять  его

настроениями. Он считал, что лучшая теория - "добрая нравственность", и дело

подданных "не рассуждать", а  повиноваться. Однако начальственное "не

рассуждать" было уже недостаточно для того, чтобы заставить общество не

только повиноваться власти, но и  служить ей не за страх, а за совесть.

По официальной доктрине, эффектно сформулированной министром народного

просвещения графом С. С. Уваровым (с 1833 до 1849 г.), в основе самобытной

русской жизни лежат три принципа: самодержавие, православие и народность.

Первым в "теории официальной народности", безусловно преобладающим,

являлось, конечно, самодержавие, которому все должно подчиняться не только

внешне, но и внутренне, не только за страх, а за совесть.

Самодержавие объявлялось основным устоем русской жизни, обеспечивающим якобы

величие и мощь России, отсюда преданность  и служба ему объявлялась

гражданским долгом всех подданных.

Православие считалось основой духовной жизни народа, поэтому православная

церковь, подчиненная светской власти, являлась опорой самодержавия.

"Православие - одна из опор  этой власти, отнюдь не та "внутренняя правда"

самостоятельной и авторитетной русской  церкви, о которой мечтали

славянофилы, а вполне реальная система  церковного властвования над духовной

жизнью "паствы", притом церковность -орудие политической силы самодержавия,

вполне покорное гражданской власти под управлением синодального обер-

прокурора".

В понятие "народность" вкладывалось отсутствие якобы социальной розни в

России, "единство" народа и "единение" его с царем. "...Под "народностью"

разумелся казенный патриотизм - безусловное  преклонение перед

правительственной Россией, перед  ее военной мощью и полицейской выправкой,

перед Россией в ее официальном  облике, "в противоположность  России по бумагам

с Россией в натуре", по выражению историка М. П. Погодина, перед Россией

декоративной, в казенном стиле, притворно уверенной в своих силах, в

непогрешимости и устойчивости своих порядков и умышленно закрывающей глаза на

великие народно-государственные  нужды".

"Во внутренней жизни страны  эта система "официальной народности" воплощает

полный застой органической, творческой деятельности и прикрывает агонию

разлагавшегося старого порядка. В отношениях международных она  ведет к

выступлениям, полным чрезмерной самонадеянности, к политическому авантюризму,

который через перенапряжение сил страны, расшатанных внутренним кризисом,

увлекает государство к роковой катастрофе".

Новый университетский устав 1835 г. передавал руководство делом просвещения

в руки попечителей учебных округов (назначавшихся часто из генералов) и

ограничивал (но не уничтожал) университетскую  автономию.

Сам министр просвещения граф Уваров был просвещенным человеком, и наука

могла жить под его "отеческим" попечением. По мнению ряда современных

исследователей, Уваров стремился  не просто пресечь нежелательные  тенденции в

духовном развитии страны, но и  направить его в нужное русло, до известной

степени поощряя просвещение. В Московском университете в уваровскую эпоху

действовала блестящая плеяда профессоров - Т. Н. Грановский, Н. Д. Кавелин,

П. Г. Редкий и другие ("золотой  век" Московского университета).

Рупорами правительственной идеологии были популярные журналисты Ф. В.

Булгарин и Н. И. Греч, издававшие газету "Северная пчела". Ф. В. Булгарин и

Н. И. Греч являлись нештатными осведомителями III Отделения.

Когда в 1830 г. кружок Пушкина, Дельвига и Вяземского стал издавать

"Литературную газету", то Булгарин, боявшийся конкуренции, стал яростно

травить газету. Сначала Булгарин не задевал самого Пушкина, но позже  в

"Северной пчеле" напечатал  против него грязный пасквиль. На это Пушкин

ответил следующей эпиграммой.

 

Не то беда, Авдей Флюгарин,

Что родом ты не русский барин,

Что на Парнасе ты цыган,

Что в свете ты Видок Фиглярин:

Беда, что скучен твой роман.

 

Правящая верхушка пыталась исторически  и теоретически обосновать "теорию

официальной народности", придать  ей национальную окраску,   вывести   "устои"

русской   жизни   из   особенностей   исторического развития России.

Наиболее обстоятельно эта теория была развита и обоснована в трудах

профессора-историка Московского  университета М. П. Погодина. Он исходил из

противопоставления истории России и стран Западной Европы. В России, писал

Погодив, сложился особый тип власти, основанный на "единении" царя и  народа.

И даже крепостное право у Погодина, который сам был в прошлом  крепостным,

вызывает умиление, поскольку оно "сохраняет в себе много патриархального":

хороший помещик является "благодетелем" своих крестьян. Сохранение

самобытности России - залог того, что и в будущем Россия станет развиваться

не путем революций, как на Западе, а "мудрым попечением" самодержавной

власти.

Прямее, проще и воинственнее эту же концепцию проводил профессор литературы

С. П. Шевырев, который в своих  писаниях резко противопоставлял "разлагающийся

и гниющий" Запад, одержимый "злым заразительным недугом, окруженный

атмосферою опасного дыхания" нашей "святой Руси", которая крепка "тремя

коренными чувствами" - самодержавием, православием и народностью.

Неотъемлемую черту идеологической доктрины "официальной народности" составлял

квасной патриотизм, призванный способствовать максимальному искажению

реальной действительности. Апофеозом его служат известные слова шефа

жандармов А. X. Бенкендорфа относительно прошлого, настоящего и будущего

России: "Прошедшее России удивительно, ее настоящее более, чем великолепно,

что же касается будущего - оно выше всего, что только может представить себе

самое пылкое воображение".

Другой точки зрения придерживался  тонкий наблюдатель, французский

путешественник маркиз де Кюстин, путешествующий по николаевской России:

"Внешний порядок, царящий  в России -лишь иллюзия; под  ним таятся недуги,

подтачивающие государственный организм. Правительство, которое ничего не

стыдится, потому что оно силится  все скрывать, и добивается этого, более

страшно, чем прочно; в нации - недомогание, в армии - отупение, во власти -

ужас, испытываемый даже теми, кто наиболее внушает страх, раболепство в

церкви, лицемерие у знатных, невежество и нищета в народе и Сибирь для всех,

- вот какою сделали страну  необходимость, история, природа, Провидение,

намерения которого всегда непроницаемы...".

Особенно усиливается реакция в последнее семилетие царствования Николая I

(оно получило название "мрачного"). Европейские революции 1848-1849 гг.

напугали Николая I, который переходит  к системе" безудержной реакции  и

обскурантизма. Министром народного просвещения назначается мрачный

реакционер кн. Ширинский, Шихматов. Вводится строгий надзор над

университетским образованием; кафедры философии и других "вредных" наук

закрываются; вводится ограниченный комплект студентов - до 300 человек на

каждом факультете (кроме медицинского).

Невыносимым делается гнет цензуры, старающейся  не пропустить на страницы книг

и журналов западной "заразы". Известный  русский историк   С.   М.   Соловьев,

современник   этих   событий,   писал: "Фрунтовики воссели на всех

правительственных местах, и с ними воцарилось невежество, произвол,

грабительство, всевозможные беспорядки. Смотр стал целью общественной и

государственной жизни Все делалось напоказ, для того, чтобы державный

приехал, взглянул и сказал: "Хорошо! Все в порядке!" Отсюда все потянулось

напоказ во внешность, и внутреннее развитие остановилось".

 

Революционные кружки конца 20-х - начала 30-х гг.           

 

После 14 декабря 1825 г. позиции самостоятельно мыслящего общества были

сильно ослаблены. "Тридцать лет  тому назад, - писал А.И. Герцен в конце 50-х

годов XIX века, - Россия будущего существовала исключительно между

несколькими мальчиками, только что  вышедшими из детства, а в них  было

наследие общечеловеческой науки и чисто народной Руси. Новая жизнь эта

прозябала, как трава, пытающаяся расти на губах не простывшего кратера".

Такими "мальчиками..., вышедшими из детства", были А. И. Герцен и Н. П.

Огарев, которые под непосредственным влиянием восстания декабристов дали

клятву  на Воробьевых горах в Москве (в 1826 г.) бороться с самодержавием за

волю, за освобождение народа (позднее А. И. Герцен писал, что "декабристам на

Сенатской площади не хватало народа"). Покинув  Россию и поселившись в Англии,

Герцен и Огарев стали первыми политическими эмигрантами. В начале 50-х гг.

XIX века они основали в Лондоне  Вольную русскую типографию. Издаваемая  ими

газета "Колокол", журнал "Полярная звезда" с большим интересом читались

передовыми людьми России.

Несмотря на правительственные  репрессии, уже в конце 20-х годов XIX века

имели место попытки продолжить революционные традиции декабристов,

выразившиеся в распространении  вольнолюбивых стихов, в создании нелегальных

революционных кружков, в антиправительственных  разговорах. Характерно, что

эти попытки происходили не в  Петербурге, где правительственный  пресс давил

всего сильнее, а в Москве или  на далекой периферии. Наряду со стихотворениями

А. С. Пушкина, нелегально распространялись стихи К. Ф. Рылеева, его поэма

"Наливайко" и письмо к жене из Петропавловского каземата.

Общественное значение приобрело  нелегальное распространение в  Москве

стихотворений студента А. Полежаева. Героем его шуточной поэмы "Сашка" стал

вольнолюбивый студент, любивший свободу, осуждавший лесть и ханжество  и

мечтавший о том времени, когда будет свергнута власть "презренных палачей".

Как отклик на восстание декабристов  воспринимались его стихи "Вечерняя заря":

А. Полежаев был исключен из университета и отдан в солдаты, где вскоре умер

от чахотки.

Наиболее известным из кружков конца 20-х годов XIX в. являлся кружок или

тайное общество братьев Критских, сложившийся в Москве в конце 1826 - начале

1827 г. и объединявший 6 членов. Все  были детьми разночинцев, студенты

университета. Участники организации  видели будущую Россию свободной от

крепостничества и самодержавия. В  день коронации Николая I они разбросали на

Красной площади   прокламации,   в   которых   осуждалось   монархическое

управление и содержался призыв к его свержению. Группа была обнаружена

полицией. Все ее участники без суда, по личному повелению царя, были

заключены в казематы Соловецкого  монастыря, а через 10 лет отданы в  солдаты.

Ведущее место в революционном  движении начала 30-х годов [ XIX в.

принадлежало Московскому университету, среди студенчества которого или при

его участии возникали многочисленные кружки, связанные с именами Н. П.

Сунгурова, В. Г. Белинского, Н. В. Станкевича, А. И. Герцена и Н. П. Огарева.

Выпускник Московского университета Н. П. Сунгуров в 1831 г. организовал

тайное общество, считавшее своей главной целью введение конституционного

строя в России, который ограничит  деспотизм ;    монархов и даст свободу

гражданам. В него входило 26 молодых  студентов. В плане сунгуровцев  было

много наивного и незрелого. Это  нелегальное общество было разгромлено в самом

начале.

В самом начале 30-х годов в  Московском университете сложилось  «литературное

общество 11 нумера» (название произошло  от номера комнаты, где жили и

собирались его участники). Это  был дружеский литературный кружок, в центре

которого стоял будущий критик В. Г. Белинский. Реальная русская жизнь, судьбы

страны, ужас крепостного права, протест  против "гнусной российской