Вклад полководца и государственного деятеля М. В. Скопина-Шуйского в освобождение России от иностранной интервенции, восстановление рус

Известен военной деятельностью  и следующий Скопин-Шуйский – князь и боярин Василий Федорович, сын Федора Ивановича. Он отличился в период обороны Пскова от войск Стефана Батория. «Кроме заслуг воинских его отличало и умение быть нужным при дворе»⁹. Рано достигнув боярского звания, его несколько раз посылали управлять Псковом, а под конец карьеры он получил в управление Владимирский судный приказ. «В 1577 году он был воеводой сторожевого полка во время похода в Ливонию, затем собирал ратников в Новгороде. В 1584 г. Василий Скопин-Шуйский получает назначение наместника в Новгород. Еще раз новгородским наместником он становится в 1591 г., в самый разгар обострения русско-шведских отношений»¹⁰.

В. В. Каргалов подчеркивает, что «Скопины-Шуйские, несмотря на родовитость (сам Василий Шуйский принадлежал к младшей ветви их княжеского рода), не проявляли особой активности в придворной борьбе и не подвергались серьезным опалам даже в царствование Ивана Грозного»¹¹.

Все Скопины-Шуйские были воеводами. Эту семейную традицию продолжил и самый известный из них – Михаил Васильевич Скопин-Шуйский.

Иван Тимофеев так характеризует  Скопина-Шуйского: «храбрый полководец, данный мне богом в защиту. Имя его толкуется «божие лицо» (Михаил), к тому же он был отраслью преславного корня, так как принадлежал к княжескому роду. Всем напоминая молодого быка, крепостью своей цветущей и развивающейся юности он (ломал) рога противников, как гнилые лозы»¹².

Известно, что родился Михаил Скопин-Шуйский в 1587 году, рано осиротел. Главным воспитателем молодого князя была его мать княгиня Елена Петровна, урожденная княжна Татева. Но она воспитывала сына по-мужски, даже в домашнем образовании (а княжич учился дома до 7 лет), основное время уделялось физическим упражнениям, военным играм и потехам. Далее он весьма успешно осваивал основные науки. Знал иностранные языки: польский, шведский, немецкий. Разумеется, латынь, так как на ней в то время было написано большинство учебников. Не просто читал, но изучал книги по математике, географии, истории и, конечно, военному делу.

Важно отметить, что рост и воспитание будущего полководца проходили в неблагоприятной атмосфере, едва ли не с младенческих лет. На троне тогда сидел слабовольный сын Ивана Грозного Федор, но власть в стране начал постепенно забирать его зять Борис Годунов, жестоко расправляясь с возможными конкурентами. Шуйские по своей родовитости, заслугам перед Россией были едва ли не первыми. Полководец, герой обороны Пскова, России Иван Петрович Шуйский будет пострижен в монахи Кирилло-Белозерского монастыря, а в конце 1588 года отравлен угарным газом. Еще чрез год отправят в ссылку и отравят там боярина Андрея Шуйского. Так что будущий полководец всю свою короткую жизнь проведет в атмосфере постоянных интриг, угроз, нестабильности, слабости центральной власти. Конечно, все это отразилось и на характере князя, приучило его к сверхосторожности не только в своих поступках, но и мыслях.

Он честно служил и Борису Годунову и царю Дмитрию Ивановичу (Лжедмитрию I), и царю Василию Шуйскому. Это не было приспособленчеством. Для него это была единственно верная, по-настоящему православная позиция, охранительная, направленная на сохранение стабильности центральной власти. Имея младшее придворное звание жильца, он не спешил ко двору и только по достижении 18 лет начал опасную службу во дворце. В 1604 году разрядная книга впервые упомянула Михаила Скопина-Шуйского. Во время пира, который давал царь Борис Годунов кизилбашскому послу, он получил придворное звание стольника. «При Лжедмитрии I юноша был пожалован в великие мечники – во время торжественных церемоний с мечом стоял»¹³. Именно Михаила Скопина-Шуйского послали в Выксину пустынь за царицей Марфой, матерью погибшего в Угличе царевича Дмитрия, чтобы она приехала в Москву и признала самозванца своим подлинным сыном. «Было тогда Михаилу всего 19 лет, и можно предположить, что стремительная придворная карьера обусловливалась не его собственными достоинствами, а покровительством дяди, боярина Василия Шуйского»¹⁴. На свадьбе Лжедмитрия I с Мариной Мнишек всей церемонией распоряжался боярин князь Василий Иванович Шуйский, а с мечом стоял его племянник Михаил. Юного князя Михаила даже прочили в Боярскую думу. Возможно, Скопин-Шуйский знал всю правду о самозванце. Но он молчал, несмотря на то, что сам патриарх Иов объявил того Лжедмитрием и Гришкой Отрепьевым. Скопин-Шуйский понимал, что с воцарением Лжедмитрия пошла на убыль гражданская война – самое страшное для России бедствие, новый государь отказал Речи Посполитой в обещанных территориальных уступках, католическая церковь не получила вожделенных завоеваний, и Русь оставалась православной. К тому же, новый государь призывал к борьбе с басурманами за свободу братьев-славян на Дунае, Днестре, в Греции. Так что в глазах Скопина Лжедмитрий по делам своим был не худшим русским царем, сильная царская власть для него ассоциировалась с сильной Россией. Эта принципиальная позиция просматривалась во всех его делах и помыслах. Скопин видел все интриги Шуйского, видел, как вновь разгорается гражданская война, но у него не было другого выбора, кроме защиты престола. Все его воспитание, характер, православный дух призывали его на защиту государственного порядка, воплощенного в самодержавии.

С воцарением Василия Шуйского жизнь Михаила резко меняется. «Из придворного, великого мечника на царских пирах, он становится воеводой – как его дед и отец. Начинается ратная служба, в которой Михаил Васильевич Скопин-Шуйский нашел свое истинное призвание»¹⁵.

В конце данной главы  можно сделать следующий вывод: М. В. Скопин-Шуйский принадлежал к знаменитому древнему княжескому роду. Внешне он выглядел, как настоящий русский богатырь: был статным, то есть высокого роста, широк в плечах. Русские современники отмечали не только его примечательную внешность, но и высокие душевных качества, государственном уме, воинском искусстве и доблести Михаила Скопина-Шуйского.

Происхождение Михаила  Васильевича и родство с царем  Василием Шуйским позволило ему быстро продвинуться по карьерной лестнице.

Глава 3. Роль М. В. Скопина-Шуйского в разгроме польской интервенции и восстановлении русской государственности в период Смутного времени

Нельзя сказать, что  князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский  оставил громадный след в российской истории. Он подобно метеору, пронесся по небосклону истории в неспокойное время, недаром прозванное «Смутным». Но его личность была настолько ярка, а кончина столь печальна, что не могла не оставить доброй памяти. Из-за скудности источников о личностных качествах Скопина-Шуйского мы со всей полнотой и достоверностью судить не можем: известно лишь то, что это был человек необыкновенных способностей.

Разразившееся в начале правления Василия Шуйского восстание под предводительством Болотникова докатились и до столицы. Во время осады дядя поручает племяннику охрану Серпуховских ворот. И он не подвел царя, отбив приступы и совершив смелую вылазку в село Коломенское, заставив Болотникова бежать из столицы. Продолжая подавлять восстание Болотникова, он участвовал в осаде Тулы и сыграл важную роль в окончательном подавлении восстания.

Однако долго сидеть, сложа руки, Скопину-Шуйскому не пришлось.

Новый самозванец, объявивший себя «в очередной раз чудесно  спасшимся царевичем Дмитрием», во главе отрядов польских шляхтичей осадил Москву. Царь, первоначально поручивший командование войсками своему брату Дмитрию, глубоко раскаялся в совершенной ошибке, бездарный полководец подпустил самозванца к самой Москве. В этой сложной ситуации царь поручает племяннику заручиться в борьбе с поляками поддержкой шведов.

В феврале 1607 года шведы предлагали царю Василию военную помощь, но царь выразил шведам негодование за такое предложение. Только в самый критический момент, когда Лжедмитрий II уже угрожал столице, Василий воспользовался предложением шведов. Как раз это ответственное предприятие – переговоры со шведами он и поручает Скопину-Шуйскому. Прибыв в Новгород, М. Скопин – Шуйский понимает, что медлить нельзя: русские города один за другим переходят на сторону самозванца. К уже подумавшему покинуть Новгород Скопину-Шуйскому жители послали посольство с заверениями в преданности царю Василию. Такие настроения в городе смог создать тамошний митрополит Исидор. В это время посланный им в Швецию посланник Головин прибывает с известиями о заключении договора, по которому Швеция поставляла московскому царю пятитысячное войско (не безвозмездно, а за плату в 32 тыс. рублей). Кроме того, шведы обещали прибавить еще войска, но это так и осталась на словах. За это московский царь должен был снабдить Швецию войском в случае необходимости, в довершение всего Швеции уступали Корелу со всем ее уездом. Таким образом, весной 1608 года в Новгород прибыло пятитысячное войско шведов. Шведским войском командовал француз Делагарди. Одновременно со встречей шведского военачальника и дипломатическими реверансами Скопину-Шуйскому пришлось изыскивать деньги, чтобы расплатиться со шведами, в частности рассылая грамоты по наименее разоренным городам севера Руси с просьбами собрать денег и ратных людей. Между тем, перед шведами он старательно маскировал бедственное положение престола: «Наш великий государь находится в благополучии, и все подданные ему верны; есть каких-нибудь несколько тысяч бездельников, которые пристали к полякам и казакам». Тем не менее, денег не хватило, и шведам частично пришлось удовлетвориться щедрыми обещаниями.

http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Mynch/03.php

Для очищения государства от захватчиков Скопин-Шуйский предложил следующий план: не рассыпая силы на другие крупные и мелкие города, примкнувшие к самозванцу, двигаться прямо к Москве. Согласно его расчетам другие области и веси вновь признают власть Василия, если Москва будет освобождена, а основные силы захватчиков разбиты. В первом же сражении объединенное русско-шведское войско разбило под селом Каменской отряды пана Кернозицкого. Было захвачено множество пушек, пороха, лошадей.

Эта победа произвела  сильное впечатление: города, предавшиеся поначалу самозванцу, вновь признали подчинение царю.

Навстречу движущемуся  к Москве войску Лжедмитрий II отправил пана Збровского с поляками и князя Шаховского с русским войском.

Поначалу «воровское»  войско разграбило город Старицу, попыталось осадить Торжок, но отступило и заперлось в Твери. Скопин-Шуйский и Делагарди осадили Тверь. Поначалу, действовав неудачно, они 13 июля все-таки выбили «воров» из Твери, долго преследовали и, в конце концов, уничтожили неприятеля.

Скопин, однако, не стал почивать на лаврах, а стремился без проволочек двигаться к Москве. Но шведская часть войска отказалась воевать дальше без уплаты жалования. Делагарди со своими шведами остался в Твери ждать уплаты и отдачи Корелы согласно условиям договора. Тогда Скопин - Шуйский нанял отдельный шведский отряд под предводительством Христиерна Зоме и встал под Калязином. Беспрестанно рассылая гонцов с просьбами материальной поддержки, Михаил Васильевич все-таки добился своего, один за другим города стали присылать ему ратных людей и деньги, не отставали от городов и монастыри.

Прослышав о собирающемся у Скопина войске, тушинцы решили упредить опасность и нанести удар первыми. В августе они пошли на Скопина, но он в свою очередь упредил их в сражении на реке Жабне (приток Волги), разбил и обратил в бегство.

Собранных денег Скопину  хватило на выплату еще одной  части жалования шведскому войску, и, таким образом, вновь соединившиеся 26 сентября союзники освободили от «воров» Переяславль, а в следующем месяце взяли Александровскую слободу.

Когда сам Скопин-Шуйский  вознамерился двигаться с войском  к самой столице, то шведский военачальник удерживал его, советуя не оставлять в тылу противника. В результате Скопин всю зиму простоял в Александровской слободе. Между тем его популярность в народе с каждым днем росла. И без того непопулярный в народе царь Василий явно проигрывал инициативному и молодому родственнику. В народе стали даже поговаривать, что царя следует низложить, а царем поставить Михаила Васильевича. Прокопий Ляпунов прислал к Скопину посольство от рязанской земли, заверяя, что вся русская земля хочет его избрать в цари и признает, что только он – Михаил Васильевич – достоин сидеть на престоле.

Однако на такие соблазнительные  уговоры Скопин не поддался, что лишний раз свидетельствует о его глубокой честности и открытости. Не стал он и наказывать посланцев, принесших ему крамольное предложение, и даже не известил царя Василия. Между тем тушинцы отошли от Москвы, и Скопин с Делагарди торжественно въехали в столицу 12 марта 1610 года. Их встречали толпы московского народа, бояре подносили ему хлеб-соль. В пользу популярности Скопина говорило и то, что народ падал перед ним ниц, называл освободителем и спасителем земли. Сам Василий Шуйский принародно обнимал и целовал его. Победа над врагом была пышно отпразднована, один пир следовал за другим. Шведам было оказано поистине русское гостеприимство, горожане приглашали их к себе в гости, угощали.

Пиры и праздники  не заставили Скопина забыть о  своем истинном предназначении. Он решил, как только дороги просохнут, снова пойти на поляков, которые во главе с королем уже вступили в пределы государства.

Но не знал блистательный  полководец, что участь его уже  решена, а часы отмеряю последние  дни его жизни.

Популярность Скопина в народе была настолько высока, что не просто насторожила Василия. Торжественная встреча, оказанная москвичами победителю «воров», различные знаки народного расположения внушили ему страх. Естественно, доходили до царя разговоры о том, что нужно низложить Василия и избрать царем Скопина. Поэтому, чтобы развеять опасения и сомнения, царь решил объясниться со Скопиным.

Скопин-Шуйский уверял, что даже не думает о короне. Но уверенность  Василия «в подлом замысле» была сильнее здравого смысла, слишком свежи были воспоминания о тех клятвах, которые он приносил Борису Годунову и Лжедмитрию. Не последнюю роль в подкреплении опасений царя сыграли придворные гадатели, которые предсказывали ему, что после него на трон взойдет «Михаил» (впрочем, какой именно Михаил, они не уточняли; как окажется позднее, они оказались правы). Естественно, «все указывало» на Скопины. Не меньшую зависть и злобу питал к Скопину и брат Василия Шуйского Дмитрий, успевший проявить себя как бездарный полководец. Он медленно вливал яд злобы и лжи в уши царя, в своих обвинениях доходя даже до того, что-де Скопин по своему произволу сдал шведам Корелу.

Даже в народе стали  распространяться слухи, что Скопину  говорят погибель. Ни эти известия, ни советы Делагарди не заставили Михаила Васильевича покинуть Москву. Это и стало его роковой ошибкой.

23 апреля князь Иван  Воротынский, приходившийся царю  Василию свояком, пригласил Скопина  крестить своего младенца. На  пиру в честь крещения Михаил Васильевич почувствовал себя плохо. Его отвезли домой, были вызваны лучшие медики, но ничего не помогло. Скопин-Шуйский умер на руках своей матери и жены. Вот что пишет летопись о последнем дне Скопина : «Вскоре по грехам нашим князь Михаил Васильевич Скопин заболел недугом тяжким. И была болезнь его зла: не переставая, шла кровь из носа. И так предал он дух свой и отошел от суетного жития сего в вечный покой. На Москве же был плач и стенание великое».